По сути, командующий американской эскадрой собственными руками преподнес противнику подарок, рассредоточив все свои корабли изрядно растянутой дугой. Да, таким образом он перекрыл все возможные направления прорыва эскадры противника. Но одновременно позволил тому на полную катушку воспользоваться техническими особенностями трех из четырех имеющихся под командованием Серверы броненосцев.

Что бывшие русские черноморцы, что "Пелайо", в отличие от броненосных кораблей противника, обладали возможностью вести огонь по носу из 4-х и 3-х крупнокалиберных орудий соответственно. Да, пусть их скорострельность, не превышавшая, даже после столь продолжительных тренировок, одного выстрела в шесть минут, была явно недостаточной, да к тому же противник имел возможность отвечать таким же количеством аналогичных орудий, поддерживаемых скорострельной артиллерией среднего калибра, это был шанс достать и пустить на дно наиболее слабые из броненосных кораблей противника, что оказались сосредоточены на восточной оконечности вражеского построения. Именно там лежали в дрейфе два монитора и броненосец "Техас". Единственное, сперва требовалось отвлечь основные силы противника, для чего отряд из трех броненосных крейсеров испанской постройки усиливался последним из тройки бывших русских броненосцев. "Наварин", или, как теперь он назывался, "Эспанья", своей броней и орудиями должен был прикрыть куда более хрупкие корпуса крейсеров от огня американских броненосцев. Для чего он и был поставлен замыкающим в линии, поскольку на западном фланге американского построения присутствовали одни лишь крейсера, и сил прорваться через их заслон вполне должно было хватить у ставшей флагманской "Инфанты Марии Терезы". Во всяком случае, поднявшему на ней свой флаг контр-адмиралу Сервере очень сильно хотелось в это верить.

С первыми лучами солнца 8 августа с находящихся в трех милях от прохода в залив Сантьяго американских кораблей немногочисленные наблюдатели смогли лицезреть появление противника, к схватке с которым они столь тщательно готовились все последнее время. Едва шедшая головным "Инфанта Мария Тереза" показалась в узости прохода в залив, над водами раздался перезвон колоколов и перелив боцманских свистков, заставлявших матросов подрываться с гамаков и нестись по местам в соответствии с боевым расписанием.

Впрочем, несмотря на неожиданность появления противника, американские моряки смогли продемонстрировать изрядную выучку, и первые снаряды оказались посланы в испанский крейсер еще до того как последний вышел на большую воду и взял курс на запад, двигаясь вдоль берега. Четыре 203-мм и пара 330-мм снарядов встали с недолетом менее чем в кабельтове перед носом испанского флагмана. Могло бы быть и больше, но опасаясь ночных атак эсминцев, успевших изрядно попить крови, американцы расположили свои корабли носом к берегу, чтобы максимально усложнить задачу миноносникам. Потому по выходящим из залива кораблям в первые минуты боя огонь могли вести лишь орудия способные стрелять прямо по носу.

Вслед за открывшим первым стрельбу "Орегоном" заговорили орудия остальных броненосцев и крейсеров, но максимум, чего удалось им добиться - это всадить один шестидюймовый снаряд в высокий корпус испанца, не причинивший тому особого вреда. А между тем на его место уже выползал следующий корабль этой же серии.

Поскольку, несмотря на нахождение в постоянной боевой готовности, ежеминутно поддерживать пары во всех котлах на американских кораблях попросту не могли, с самого начала они сильно проигрывали испанцам в скорости. Именно поэтому все три испанских броненосных крейсера весьма успешно начали отрываться от скопления вражеских броненосцев, расположившихся как раз напротив входа в залив, не получив критических повреждений - пара небольших пожаров и пробоин в небронированных бортах были не в счет. Зато с американскими одноклассниками побоксировать пришлось изрядно.

Выбранный коммодором Шлеем в качестве флагмана "Бруклин" и его предшественник - "Нью-Йорк", отважно бросились наперерез испанским кораблям, но на дистанции в 10 кабельтов были вынуждены повернуть к противнику правым бортом, чтобы ввести в бой большую часть своего вооружения. С одной стороны это выглядело лихо - преградить путь вдвое превосходящим силам противника, чтобы дать своим броненосцам возможность нагнать и пустить на дно большую часть броненосных кораблей испанцев. С другой стороны - невероятно глупо, ведь, по сути, вся американская эскадра попросту осталась без управления, поскольку вице-адмирал Уильям Сэмпсон как раз убыл на борту своего флагмана на переговоры с командующим армейским корпусом генералом Шафтером, чьи войска высаживались на занятый революционерами берег почти в двух десятках километров восточнее Сантьяго близ поселения Дайкири. В результате впоследствии каждый броненосец, монитор и крейсер был вынужден вести свой собственный бой.

Да еще проявленная оставшимся за старшего американским командующим поспешность не позволила машинным командам броненосных крейсеров подключить вторую пару машин, что вдвое снизило суммарную мощность и соответственно намного увеличило время потребное на преследование. Потому не было ничего удивительного в том, что спустя двадцать минут с начала открытия огня, по шедшему в кильватере флагмана "Нью-Йорку" произвела первый залп носовая башня замыкавшего отряд испанских кораблей броненосца. Все же оба американских крейсера еще только приближались к показателю скорости в 12 узлов, тогда как испанцы давали уже не менее 14, продолжая при этом наращивать ход. И если бодаться с испанскими одноклассниками еще можно было вполне на равных, даже с учетом численного превосходства последних, то против накатывающего с кормы броненосца шансов у того же "Нью-Йорка" не было от слова совсем. Не с его картонной, на фоне противников, 4-хдюймовой броней главного пояса. Что, впрочем, вскоре и подтвердил поразивший этот крейсер крупнокалиберный снаряд.

В этот раз игра не шла в одни ворота. В этот раз орудия испанских кораблей не замолкли, сделав по полудюжине, и даже меньше, выстрелов. В этот раз команды не хоронили себя раньше времени, а превосходный уголь тоннами сгораемый в прожорливых топках давал достаточно пара, чтобы как можно дольше оставаться вне досягаемости потянувшихся вслед за своими крейсерами американских броненосцев.

Несмотря на все свое моральное устаревание, 280-мм бронебойный снаряд прилетевший с шедшего третьим "Адмирала Окендо" с легкостью взломал бронепояс визави и преодолев слой угля, разорвался лишь достигнув куда более толстой - шестидюймовой, брони скоса. И пусть ему не удалось добраться до нежных потрохов одного из котельных отделений, он стал лишь первой ласточкой в череде посыпавшихся на корабли смертоносных подарков. Все же 10 кабельтов, на которые так смело сблизились с противником американские броненосные крейсера, оказались чересчур губительной дистанцией. Впрочем, губительной для обеих сторон. Так на шедшей головной "Инфанте Марии Терезе" уже вовсю разгорались два очага серьезных пожаров, что для кораблей этого проекта, отличавшихся преступно огромным количеством деревянных частей, являлось смертельно опасным фактором. Да и "Адмирал Окендо" тоже успел обзавестись рядом пробоин от ответного огня "Нью-Йорка". Но зато оставшиеся без внимания вражеских канониров "Бискайя" и "Эспанья" смогли вести огонь практически в полигонных условиях. И пусть по замыкающему строй броненосцу уже начали вести огонь 203-мм и 330-мм орудия способных стрелять по носу башен "Орегона", тому не причиняли какого-либо вреда снаряды, падавшие за кормой с недолетом в 2 кабельтова. Наверное, в том числе этот факт, наряду с имеющимися знаниями и опытом, позволил распоряжавшимся в башне русским "добровольцам" уже на четвертом залпе добиться попадания в противника. И пусть весьма солидных размеров крейсер обладал возможностью принять и переварить куда большее количество крупнокалиберных снарядов, чем пара сумевших поразить его борт за пол часа боя, более рисковать своим кораблем капитан Чадвик не желал. Тем более что снаряды среднего и противоминного калибра тоже успели попортить его "Нью-Йорк". Вот только флагман продолжал упрямо переть вперед, потихоньку настигая головной крейсер противника и, несмотря на пару выбитых орудий, а также небольшой крен на правый борт, по всей видимости, даже не думал отступать. Еще бы! Ведь по нему не долбил своими уже четырьмя введенными в бой 305-мм орудиями вражеский броненосец! Впрочем, также прекрасно он понимал, что даже принесенные в жертву их корабли, позволят практически покончить с противником, которого уже не отпустят вовсю набирающие ход броненосцы. Одно было странно. Куда запропастились еще три испанских броненосца?