Все, чего удалось добиться американским артиллеристам - это пустить на дно два минных катера - все же три 37-мм автоматических пушки Дриггса-Шредера и десяток 57-мм скорострелок для столь небольших и маломощных корабликов являлись непреодолимой преградой, да обездвижить канонерку, разбив той котел. Лидировавший отряд "Террор" тоже не был обойден стороной и получил свыше сорока пробоин еще до того как повернулся бортом к своей цели и выпустил обе мины с дистанции в полтора кабельтова. Сосредоточив же огонь на пытавшемся уползти эсминце, американцы прозевали оставшиеся минные катера, умудрившиеся так и не попасть в свет прожекторов, и пустившие метательные мины с совсем уж небольшой дистанции в полсотни метров.

Возможно, не будь этих мин и броненосец смог бы уцелеть даже после подрыва одного из подводных подарков испанского эскадренного миноносца. Однако две дополнительных подводных пробоины и все же весьма низкий борт подписали приговор кораблю. Продержавшись на поверхности еще двадцать минут "Орегон" лег на правый борт и вскоре скрылся под водой. А примерно в миле от него тонул буквально изрешеченный "Террор". На прощание американцы наградили его более чем сотней снарядов, львиная доля которых, впрочем, была калибром в 37мм. Но и этого оказалось достаточно, чтобы повредить машины и дышавшие на ладан котлы. В результате безбожно скрипя, громыхая и паря, эсминец смог лишь отползти от своей жертвы на три кабельтова, после чего был оставлен уцелевшими членами экипажа, благо хоть одна шлюпка хоть и несла несколько боевых отметин, спокойно держалась на воде.

Естественно, что после такой ночи вице-адмирал Сэмпсон наблюдал за появлением из залива первого испанского корабля с весьма мрачным выражением лица. Он вполне мог увести оставшиеся корабли, не вступая в бой с испанцами, благо прикрывать войсковые транспорты и суда снабжения более не было нужды - все потребное еще неделю назад оказалось на берегу, а сами суда ушли к берегам САСШ. Но именно такой шаг ставил бы окончательный крест на его карьере. Потому оба броненосца взяли курс на сближение с противником, намереваясь поприветствовать испанский флагман от всей души.

Несмотря на полученные повреждения, "Эспания" все же оставалась наиболее мощным кораблем эскадры, именно поэтому на сей раз контр-адмиральский флаг развивался на мачте этого броненосца. И пусть сочившийся из оставшегося огрызка одной из дымовых труб угольный дым надежно скрывал копотью этот самый флаг, командующий не мог не пойти в бой на первом корабле отряда. Не то еще было время, чтобы адмиралы начали управлять своей эскадрой, а не вести ее. Именно этот броненосец, в конечном итоге и стал первой целью для американских одноклассников.

На сей раз не американцы догоняли испанский корабли, а наоборот, испанцы были вынуждены тащиться с отставанием от своего противника. Так что вновь со всем тщанием наблюдавшему за очередным сражением контр-адмиралу Макарову было прекрасно видно, какое избиение устроили бывшему "Наварину" два более сильных броненосца постоянно висевших на носу испанской кильватерной колонны. И пусть по замыкающему "Массачусетсу" время от времени прилетало от шедшей следом "Принсипе де Астуриас", а "Айова" получала не менее крепкие плюхи от испанского флагмана, спустя пятьдесят минут с начала сражения полыхающая "Эспания" вывалилась из строя, предоставив право стать мальчиком для битья следующему в очереди.

Несмотря на численное превосходство испанцев, Сэмпсону, благодаря выбранной тактике, в конечном итоге удалось выбить аж три вражеских броненосца и лишь шедшая концевым "Бискайя" вновь отделалась легким испугом, поскольку, что "Айова", что "Массачусетс", тоже успели нахватать в ответ достаточное количество снарядов, чтобы не рисковать далее. И пожары, и выбитые орудия, и сбитые трубы, и подводные пробоины - американские броненосцы могли похвастать обширным списком полученных повреждений. Но свое дело, как ни крути, они все же выполнили - отныне испанцам не оставалось ничего иного кроме как побыстрее уйти обратно в Европу, если они, конечно, не горели желанием полностью лишиться своего флота через несколько месяцев, когда вернутся в строй отремонтированные на американских верфях корабли.

Новости о возвращении изрядно потрепанной эскадры контр-адмирала Серверы в метрополию нельзя было назвать воодушевляющими. Особенно для тех, кто уже не первый месяц ощущал себя если не хозяином, то, как минимум, главным бугорком в Тихом океане.

После разгрома эскадры коммодора Дьюи практически все корабли испанской эскадры остались не у дел. Те немногие, что сохранили относительную целостность и способность самостоятельно держаться на воде, вместо выдвижения в охотничьи угодья, протянувшиеся вдоль всего западного побережья САСШ, были вынуждены прозябать на Филиппинах, осуществляя охранные функции. Проще говоря - они сторожили проход в Манильский залив от гипотетического нападения нового отряда американских кораблей. Лишь ранее выдвинутые в океан вспомогательные крейсера и присоединившиеся к ним во главе с бывшим "Владивостоком" трофейные пароходы, время от времени присылали в Манилу весточку с очередным призом, попадавшимся им на пути. И если поначалу основой трофеев выступали небольшие шхуны - семь штук бывшие суда пароходства "Иениш и Ко" успел-таки перехватить на пути от Японии к Америке, то в последующие месяцы всем вместе удалось отметиться лишь захватом пяти пароходов - остальные же либо прекратили всякие походы к Азии, либо безвылазно сидели в нейтральных японских и китайских портах, благо торговый флаг это позволял.

Естественно, подобная выжидательная тактика оказалась не по духу Протопопову, но оспаривать приказы командования он не считал возможным. Причем, в данном случае речь шла не столько о Монтехо, сколько о Иенише. Ведь именно от последнего пришел недвусмысленный запрет на последующие чрезмерно активные действия против флота САСШ. Нет, ему не запрещали продолжать воевать и даже пускать на дно корабли под американским военно-морским флагом. Но настойчиво советовали делать это без огонька и излишнего рвения. Сменив гром орудийных залпов, в дело явно вступила очередная политическая игра, механизм которой, словно букашку, мог размолоть не только самого Протопопова, но и все находящиеся под его командованием силы. А потому здесь и сейчас он без каких-либо возражений подчинился приказам своего испанского командования и вместе со всеми остальными пинал балду в Манильском заливе, заодно демонстрируя силушку богатырскую заявившимся к Филиппинам немцам, давно жаждущим отщипнуть от испанских колоний еще кусочек земной тверди. Хорошо еще, что ремонт получивших повреждения в бою кораблей двигался хоть как-то. Так, уже к началу августа вернулись в строй все минные крейсера и флагманский "Кристобаль Колон". Правда, пробоина в листе бортовой брони последнего никуда не делась. Но на этом успех местных судоремонтников и закончился - ни "Рапидо", ни "Рейна Кристина II", ни "Кастилья" вернуться в строй уже не могли. Единственное, оставалась надежда на введение в строй снятого с мели и притащенного на буксире изрядно побитого и выгоревшего "Конкорда", но сроки его ремонта с каждым днем почему-то становились все больше и больше. А на поднятый с мелководья "Петрел" и вовсе махнули рукой - слишком большие повреждения нанесла ему самоходная мина, полностью разбив пару шпангоутов. Потому канонерку лишь затянули по слипам внутрь деревянного эллинга, да и оставили до лучших времен. Еще водолазам удалось снять с ушедшего на дно таможенного крейсера все трехдюймовки и часть боезапаса к ним, но на общем фоне дефицита всего подряд особой погоды они не делали.

Если с подобным откровенным бездействием можно было мириться, пока основные силы обоих флотов выясняли отношение в Атлантике, то по результатам отгремевших там сражений стало ясно, что визит изрядно обозленных гостей не за горами.