Подобных историй о нем рассказывалось множество.

— Род Шевени-Гор очень древний, — продолжал мистер Саттертуэйт. — Сэр Ги де Шевени участвовал в Первом крестовом походе[2]. Теперь же их род, похоже, зачахнет. Старый Жерваз — последний урожденный Шевени-Гор.

— Разорено его имение?

— Никоим образом. Жерваз сказочно богат. Он владелец дорогостоящей недвижимости — угольных шахт, — а кроме того, еще в молодости ему удалось заполучить какой-то доходный рудник то ли в Перу, то ли где-то в Южной Америке. Удивительный человек. Невероятно удачлив, во всем.

— Он теперь уже немолод, да?

— Да, бедный старик Жерваз. — Мистер Саттертуэйт вздохнул и покачал головой. — Многие считают, что он совсем спятил. И в некотором смысле так оно и есть. Он и правда сумасшедший, но не душевнобольной и не маньяк, просто чудаковатый. Он всегда был большим оригиналом.

— А с годами оригинальность переросла в эксцентричность?

— Совершенно верно, мосье Пуаро. Именно это и произошло со стариной Жервазом.

— Он, наверно, стал излишне преувеличивать значительность своей персоны?

— О да. По-моему, для себя Жерваз всегда делил человечество на две группы: Шевени-Горы и все прочие.

— Непомерная фамильная гордость!

— Да. Всем Шевени-Горам свойственна дьявольская надменность, ставшая в их семействе законом. А у Жерваза, последнего в роду, она превратилась чуть ли не в манию. Послушаешь его, так он сам Господь Бог.

Пуаро задумчиво кивнул.

— Да, я предполагал нечто подобное. Я, знаете ли, получил от него письмо. В нем не просьба. В нем приказ!

— Высочайшее повеление, — хихикнул мистер Саттертуэйт.

— Вот именно. Надо полагать, сэру Жервазу и в голову не пришло, что Эркюль Пуаро — человек, чрезвычайно занятый! И что же, выходит, я должен все бросить и как послушный пес к нему мчаться! Как какое-то ничтожество, которое радуется любому поручению.

Мистер Саттертуэйт закусил губу, пытаясь сдержать улыбку. Вероятно, он понял, что Эркюль Пуаро мало чем отличается от Жерваза Шевени-Гора, когда задето его самолюбие.

— Вы совершенно правы, — пробормотал он. — Но вдруг причина, по которой он вас вызывает, очень серьезна?..

— Ничего подобного! — Пуаро возмущенно всплеснул руками. — Просто я, видите ли, в любой момент должен быть к его услугам! Вот вам и вся причина! Enfin, je vous demande![3]

И мосье Эркюль Пуаро снова возмущенно взмахнул руками. Этот энергичный жест лучше всяких слов пояснил, сколь глубоко он оскорблен.

— Если я вас правильно понял, вы ответили отказом, — сказал мистер Саттертуэйт.

— У меня пока не было такой возможности, — задумчиво произнес Пуаро.

— Но вы откажетесь?

Выражение лица Пуаро изменилось: гнев уступил место замешательству. Он сказал:

— Как бы вам объяснить? Отказаться.., да, поначалу я хотел поступить именно так. Но я не знаю… Бывает такое ощущение… Хоть и очень смутно… Но я предчувствую там что-то серьезное.

Последняя фраза не вызвала у мистера Саттертуэйта ни малейшего удивления.

— Да? — сказал он. — Это любопытно…

— Я думаю, — продолжал Эркюль Пуаро, — что человек, которого вы описали, может быть очень ранимым…

— Ранимым? — переспросил мистер Саттертуэйт, на сей раз слегка удивившись. Это слово как-то не вязалось с обликом Жерваза Шевени-Гора. Но мистер Саттертуэйт был понятлив и все схватывал на лету.

— Мне кажется, я вас понял, — задумчиво произнес он.

— Такой человек словно закован в латы! Доспехи крестоносцев — ничто в сравнении с надменностью, гордостью и апломбом. Такие латы — хорошая защита, отражающая удары стрел повседневности. Но есть опасность: закованный в латы может попросту не заметить, что на него нападают. Он хуже видит, хуже слышит, а тем более — чувствует.

Эркюль Пуаро замолчал, а потом спросил уже совсем другим тоном:

— А кто составляет семейство этого сэра Жерваза?

— Ну, во-первых, Ванда — жена. Она из Арбатнотов. Девушкой была очень хороша собой. Она и сейчас хороша. Хотя пугающе загадочна. Очень предана Жервазу. По-моему, увлекается оккультизмом[4]. Носит амулеты, всяких скарабеев[5], твердит всем, что в ней реинкарнировалась[6] египетская царица… Потом Руфь — их приемная дочь. Своих детей у них нет. Очень привлекательная и вполне современная девушка. Вот и вся семья. Не считая конечно же Хьюго Трента. Это племянник Жерваза. Памела Шевени-Гор вышла за Реджи Трента, и Хьюго — их единственный сын. Сейчас он сирота. Титул, естественно, не унаследует, но думаю, что большая часть состояния Жерваза в итоге достанется ему. Приятный молодой человек, учится в Оксфорде.

Пуаро задумчиво кивнул. Потом спросил:

— Сэра Жерваза конечно же огорчает, что у него нет сына, который унаследовал бы его имя и титул?

— Думаю, для него это настоящее горе.

— Судьба родового имени — вот что не дает ему покоя?

— Да.

Мистер Саттертуэйт не знал, что еще сказать. Он был сильно заинтригован. Потом все же осмелился спросить:

— У вас есть веские основания для поездки в Хэмборо Клоус?

Пуаро медленно покачал головой.

— Нет, — сказал он, — насколько я понимаю, оснований вообще нет. И все-таки я, кажется, поеду.

Эркюль Пуаро сидел в углу купе первого класса. За окном мелькали сельские пейзажи.

Пуаро с задумчивым видом достал из кармана сложенную телеграмму, развернул ее и перечитал:

«Выезжайте 16.30 со станции Панкрас велите проводнику остановить поезд в Уимперли.

Шевени-Гор»

Он сложил телеграмму и сунул ее в карман.

Проводник оказался услужлив. Джентльмен едет в Хэмборо Клоус? Да-да, для гостей сэра Жерваза Шевени-Гора мы всегда останавливаем в Уимперли. «Им, как вы понимаете, особая привилегия, сэр».

Попозже проводник наведывался к нему еще дважды: один раз, чтобы уверить пассажира, что купе останется целиком в его распоряжении; второй — чтобы сообщить об опоздании на десять минут.

По расписанию поезд должен был прибыть в 19.50, но, когда Эркюль Пуаро вышел на платформу маленькой пригородной станции и сунул в руку предупредительному проводнику положенные полкроны, было уже 20.02.

Раздался гудок, и Северный экспресс снова двинулся в путь. К Пуаро подошел высокий шофер в темно-зеленой форме.

— Мистер Пуаро? В Хэмборо Клоус?

Он взял аккуратный саквояж сыщика и направился к выходу со станции. Их ждал огромный «роллс-ройс». Шофер распахнул перед Пуаро дверцу машины, укрыл ему ноги роскошным шерстяным пледом, и они отъехали от станции.

Минут десять они ехали по проселочным дорогам, преодолевая крутые повороты и резкие спуски, в конце концов машина свернула в широкие ворота, по обеим сторонам которых восседали массивные каменные грифоны.

Они проехали через парк к дому. Дверь уже была открыта, и на ступеньках показался солидного вида дворецкий.

— Мистер Пуаро? Прошу за мной, сэр.

Дворецкий повел его через холл направо и распахнул дверь.

— Мистер Эркюль Пуаро, — объявил он.

В комнате было несколько человек, все в вечерних туалетах. Пуаро сразу понял — его здесь не ждали. Все присутствующие рассматривали его с искренним удивлением.

Наконец к нему неуверенно направилась высокая женщина с темными, чуть тронутыми сединой волосами.

Пуаро склонился к ее руке.

— Прошу простить меня, мадам, — сказал он. — К сожалению, мой поезд опоздал.

— Ничего страшного, — рассеянно ответила леди Шевени-Гор. Она по-прежнему смотрела на него озадаченно. — Ничего страшного, мистер.., простите, я не расслышала…