Пуаро остановился как вкопанный… А ведь это факт; пусть крошечный, но все-таки факт!

Он без всякой задней мысли спросил, зачем миссис Макгинти могли понадобиться чернила, а миссис Толк на полном серьезе ответила: видимо, чтобы написать письмо…

Тут крылось что-то важное, и эту важность он чуть не проморгал по простой причине: для него, как и для большинства людей, писать письма – занятие вполне обыкновенное.

Другое дело – миссис Макгинти. За письма она садилась так редко, что пришлось специально идти в магазин покупать чернила.

Значит, любительницей писать письма миссис Макгинти не была. Миссис Толк, работница почты, прекрасно это знала, и вот за два дня до смерти миссис Макгинти написала письмо. Кому? Зачем?

Возможно, ничего за этим и не стоит. Могла написать племяннице, какой-то уехавшей подруге. Придавать такое значение простой бутылке чернил – нелепость.

Но другой ниточки у него не было, придется вытягивать эту.

Бутылочка чернил…

– Письмо? – Бесси Берч покачала головой. – Нет, никакого письма от тетушки я не получала. О чем она стала бы мне писать?

Пуаро предположил:

– Может, она хотела вас о чем-то известить?

– Тетушка была не из тех, кто любит писать. Ей ведь было уже под семьдесят, а в молодости она особого образования не получила.

– Но читать и писать умела?

– Да, конечно. Но и до чтения не была большая охотница, хотя все-таки уважала и «Ньюс ов зи уорлд», и «Санди компэниэн». А писать – это ей всегда давалось с трудом. Если надо было что-то мне передать: чтобы мы к ней не приезжали или что она не приедет к нам, – она обычно звонила мистеру Бенсону – аптекарю по соседству – и передавала через него. Он в таких делах человек любезный, услужливый. Район один и тот же, так что звонок стоит всего два пенса. В Бродхинни на почте стоит телефонная будка.

Пуаро кивнул. Разумеется, два пенса – это меньше, чем два с половиной. В портрете миссис Макгинти, который он для себя уже нарисовал, бережливость и прижимистость выделялись довольно заметно. Да, деньги старушка любила.

Мягко, но настойчиво он продолжал:

– Но иногда тетя вам все-таки писала?

– Ну, открытки на Рождество.

– Может быть, в других частях Англии у нее были подруги, которым она писала?

– Про это не знаю. Была у нее золовка, но два года назад она умерла, была еще такая миссис Бердлин – но и эту прибрал господь.

– Значит, если она кому-то писала, то, скорее всего, в ответ на полученное письмо?

Бесси Берч снова засомневалась.

– Не представляю, кто мог бы ей написать… Впрочем, – лицо ее озарила догадка, – мы ведь забыли о властях.

Пуаро согласился – нынче послания от лиц, которых Бесси огульно окрестила «властями», были скорее правилом, нежели исключением.

– И пристают обычно со всякой ерундой, – развивала свою мысль миссис Берч. – То им какие-то бланки заполняй, то отвечай на нелепые вопросы, какие порядочным людям и задавать неприлично.

– Значит, миссис Макгинти могла получить какое-то послание от властей, на которое ей пришлось отвечать?

– Если бы она что-то такое и получила, она бы привезла это Джо, чтобы он ей помог. Когда приходили такие бумажки, она, бедняжка, всегда страшно волновалась, суетилась и без Джо ничего не решала.

– А не помните, среди ее личных вещей какие-нибудь письма были?

– Точно не скажу. Кажется, не было. Но вообще-то сначала все там обшарила полиция. Только потом мне позволили запаковать ее вещи и забрать их.

– И что с ними стало?

– Вон стоит ее комод – добротное красное дерево, – наверху шкаф, кое-какая кухонная утварь, неплохая. Остальное мы продали – негде держать.

– Я имел в виду ее личные вещи, – уточнил Пуаро. – Ну, скажем, щетки, гребни, фотографии, всякие безделушки, одежда…

– Ах, это. По правде говоря, я все это запаковала в чемодан, он так и стоит наверху. Не знаю, что со всем этим делать. Думала, одежду отнесу под Рождество на распродажу, да забыла. А идти на поклон к старьевщикам душа не лежит – уж больно мерзкая публика.

– Простите, а вы не позволите мне ознакомиться с содержимым этого чемодана?

– Отчего же, пожалуйста. Хотя едва ли вы там найдете что-то для вас полезное. Ведь полиция его уже переворошила.

– Да, знаю. И все же…

Миссис Берч, не тратя лишних слов, отвела его в крохотную спальню, в которой, как понял Пуаро, хозяева понемногу портняжничали. Она вытащила из-под кровати чемодан и сказала:

– Вот, пожалуйста, а я, извините, побегу, а то, чего доброго, жаркое подгорит.

Пуаро с благодарностью ее извинил, услышав, как она протопала вниз по лестнице. Потом пододвинул чемодан поближе и открыл его.

Поприветствовать его выкатились нафталиновые шарики.

С чувством жалости он вытащил содержимое, красноречиво открывавшее правду об умершей. Длинное черное пальто, изрядно поношенное. Два шерстяных свитера. Жакет и юбка. Чулки. Нижнего белья нет (не исключено, его припрятала для себя Бесси Берч). Две пары туфель, завернутых в газету. Гребень и расческа, далеко не новые, но чистые. Выщербленное зеркало, посеребренное сзади. Фотография новобрачных в кожаной рамочке, если судить по туалетам, примерно тридцатилетней давности, – видимо, миссис Макгинти и ее муж. Две открытки с видами города Маргита. Фарфоровая собачка. Вырезка из газеты – рецепт приготовления джема из овощной мякоти. Еще вырезка – сенсационная статейка о летающих тарелках. И еще одна – о пророчествах матери Шиптон. Библия и томик с молитвами.

Никаких дамских сумочек, никаких перчаток. Наверное, все это забрала миссис Берч либо кому-нибудь отдала. Одежда, прикинул Пуаро, наверняка тесновата для крепко сбитой Бесси. Миссис Макгинти была женщиной худосочной, от избытка веса не страдала.

Он развернул одну пару обуви. Туфли были вполне приличного качества, почти не изношены. На лапищу Бесси Берч нипочем не налезут.

Он уже собрался аккуратно их завернуть, но тут в глаза ему бросились выходные данные газеты.

Это была «Санди компэниэн» от девятнадцатого ноября.

А двадцать второго ноября миссис Макгинти была убита.

Итак, эту газету она купила в последнее в своей жизни воскресенье. Она лежала у нее в комнате, а уже потом Бесси Берч завернула в нее тетушкины манатки.

Воскресенье, девятнадцатое ноября. А в понедельник миссис Макгинти отправилась на почту и купила бутылочку чернил…

Вдруг она что-то вычитала в воскресной газете?

Он развернул другую пару обуви. Эти туфли были завернуты в «Ньюс ов зи уорлд» от того же числа.

Он разгладил обе газеты, отнес их к креслу и засел за чтение. И тут же сделал открытие. Какая-то заметка со страницы «Санди компэниэн» была вырезана. Прямоугольник на средней странице. Вырезки, которые он нашел, были по площади явно меньше.

Он внимательно проглядел обе газеты, но ничего достойного внимания больше не нашел. Снова завернул в них туфли и тщательно упаковал в чемодан.

Потом спустился вниз.

Миссис Берч суетилась на кухне.

– Ничего, конечно, не нашли?

– Увы, ничего. – Будто между прочим, он добавил: – Не попадалась ли вам в тетушкином кошельке или сумочке вырезка из газеты?

– Что-то не помню. Может, она там и лежала, да ее забрала полиция.

Но полиция ничего не забирала. Это было ясно из записей Спенса. В списке предметов, найденных в сумочке убитой, газетная вырезка не значилась.

«Итак, – сказал себе Эркюль Пуаро, – следующий шаг до смешного очевиден. Либо терплю очередное фиаско, либо дело наконец-то сдвигается с мертвой точки».

Пуаро сидел в задумчивой позе перед подшивкой пропылившихся газет. Что ж, чутье его не подвело – бутылочка чернил была куплена не случайно.

Позабавить читателей романтической клюквой о событиях прошлых лет – это в «Санди компэниэн» любили.

Перед Пуаро лежала «Санди компэниэн» от девятнадцатого ноября.