После обеда мы с Аликс вернулись на своё место к букмекерам, барон ушёл в комнаты для участников, а Отто присоединился к Ричарду и компании.

Играл я после обеда гораздо осторожней, часто ставил не на тех, на кого мне подсказывал Даниэль, поэтому баланс побед и поражений несколько изменился: одиннадцать на семь. Зато ощущение недоброго внимательного взгляда, которое появилось у меня незадолго до обеда, исчезло.

Уехали мы из цирка до окончания всех поединков. Такой вариант нам подсказал родовитый Отто. Он пояснил, что порядок боёв определяется рейтингом бойцов, заработанным ими в ходе отборочных соревнований. Чем выше рейтинг — тем ближе к началу списка участников. Попрощавшись с родовитым и договорившись встретиться завтра, мы без труда нашли свою карету и поехали в гостиницу.

Торжественный ужин по поводу дня рождения Ричарда был назначен на завтра, к приезду остальных членов нашей компании, поэтому по идее мы должны были разойтись по комнатам. Однако, Аликс ещё в карете задала мне на ухо вопрос, на который я ответил положительно. Поэтому, сразу после того, как мы все привели себя в порядок, мы собрались в гостиной моего номера. Первой не выдержала Аликс:

— Серж, у меня столько вопросов, что я даже не знаю, с какого начать. Ладно, по порядку. Ты понимаешь фамильяра Терезы? — В комнате после этих слов воцарилось гробовое молчание и на меня требовательно уставилось шесть пар глаз, считая и глаза самого Даниэля.

— Сразу скажу — я не знаю, каким образам, но Даниэлю удалось установить со мной контакт, — «перевёл стрелки» я. Все тут же уставились уже на Даниэля, который развел передние лапы и пожал плечами. Выглядел он в этот момент настолько потешно, что равнодушных к его актёрским талантам не осталось.

Отсмеявшись, Аликс продолжила:

— А почему ты после обеда иногда ставил на проигрыш?

— Ты играл в тотализатор? — Не выдержал Ричард? А я?!

— А ты и все остальные будете играть не сегодня, а завтра. Потому что сегодня мы не играли, а зарабатывали деньги.

— И много заработали? — Генрих.

— Чистыми — что-то около трех тысяч золотых соверенов. — Данное заявление вызвало шок у всех, а Даниэль схватился за сердце и упал в обморок.

— А я только двадцать пять, — обиженно протянула Аликс.

— Ну ты и ставила гораздо меньше. Тереза, четверть выигрыша я отдаю тебе, поскольку я не заработал бы их без твоего хомяка. — Упомянутый хомяк тут же ожил, вскочил, подбежал к Аликс и требовательно ткнул в неё пальцем.

— Не наглей, Даниэль, — строго сказал я. Хомяк немного сдулся, опустил голову и побрёл к Марте, всем своим видом выражая свою обиду на вселенскую несправедливость.

— Даниэль, не обижайся! Я, конечно же, тоже… — Я схватил Аликс за руку и прервал её спич.

— Не надо, Даниэль получил свою долю и очень доволен этим, ведь правда? — К окончанию фразы я усилил голос. Даниэль посмотрел на меня, часто-часто закивал головой и вприпрыжку убежал прятаться за Терезу, фигляр.

Дети загомонили, строя планы быстрого обогащения на завтра. Я не стал им мешать, а откинулся в кресле и прикрыл глаза. Вспоминая сегодняшний день минута за минутой я пытался вычислить источник неприязненного взгляда. Меня не оставляло чувство, что к букмекерам этот взгляд отношения не имеет.

Просмотрев свои воспоминания полностью, я так и не смог обнаружить, кто же на меня смотрел, но уверился, что это не букмекеры. Скорее всего… тут мои мысли были прерваны лёгким прикосновением к руке. Открыв глаза, я увидел Терезу, с теплотой смотревшую на меня:

— Серж, ты устал? Давай мы закончим наш разговор завтра?

— Нет, не устал. Итак, у кого какой следующий вопрос?

— Почему Отто Рад так хотел очутиться в нашей ложе? — Умничка, Аликс. Вот Ричард, очевидно, только сейчас сообразил, что это не он пригласил Отто, а тот к нему напросился.

— Это я его пригласил. — Пардон, был не прав. Ричард не сообразил и до сих пор. Аликс только отмахнулась и продолжила смотреть на меня. Впрочем, как и Тереза и сам Ричард. Грета и Генрих синхронно сначала посмотрели на Аликс, затем на Ричарда, снова на Аликс и на меня.

— Потому что ему угрожала опасность. А в компании на него никто не рискнёт нападать. И да, — я опередил вопрос Греты, — именно поэтому я послал своих телохранителей сопроводить родовитого Отто к его брату.

— А какая опасность? — Вот ведь неутолимое любопытство Терезы.

— Не знаю, он мне не сказал.

— А если ты тем самым укрыл преступника? — Генрих.

— Уж поверь, если бы он был преступником, за которым гонятся официальные власти, то им ничто не мешало подойти к нам и арестовать его. Нет, если родовитый Отто и нарушил Закон, во что я лично не верю, то только в отношении не самых законопослушных людей.

— Ты не ответил, почему иногда ставил на проигрыш? — Тереза, явно подзуживаемая Даниэлем. Ну что ж, получи, фашист, гранату:

— Потому что некоторые сверхактивные фамильяры настолько явно жестикулировали, что поставь я так, как этот фамильяр советовал, обвинений в жульничестве нам было бы не избежать.

Даниэль тут же спрятался в складках платья Терезы, а все присутствующие снова рассмеялись.

— Что ж, подвела черту под разговором Аликс. Мы завтра съездим на турнир и там всё увидим.

Однако, «завтра» я ни на какой турнир не поехал. «Завтра» меня ожидал малый королевский променад или прогулка по Берлину в составе толпы человек в сто — сто пятьдесят. Прибавьте сюда ещё столько же солдат и магов охраны, ландо для тех, кто в процессе променада настолько устанет, что ему или ей понадобится где-то присесть и получится то ли демонстрация, то ли проезд цыганского табора.

Король перемещался внутри этой колонны легко и свободно, как шарик ртути. Конечно же, для шпионов и сплетников всех мастей такой променад означает невероятную сложность выяснить — с кем конкретно король разговаривал, не то что — о чём шёл разговор, а для тайной полиции — напротив, предоставлял прекрасную возможность выявить всех излишне любопытных. Но, после полутора часов ходьбы, я был готов встретиться в открытую прямо на глазах всех заинтересованных лиц.

По счастью, я был приглашён на этот променад в качестве «отвлекающей цели» и король меня не удостоил ничем, кроме вежливого приветствия. А вот с высокородным Себастьяном Люксембург, привезшим близнецов и других детей в Берлин, король, как оказалось, имел беседу.

Уже после променада высокородный подсел ко мне в кафе, куда мы зашли пообедать и постучал кончиком палочки о подлокотник своего кресла, произнеся при этом «ascrutor». Из палочки вырвалась полоса серебристого тумана, закрутившаяся вокруг нас двоих, и скрывшая от всех.

— Я приношу Вам свои извинения, первородный. Сегодня сам король подтвердил мне, что фогенная теория целенаправленно используется Бритстаном для оправдания своей политики экспансии и закабаления других. Я был слепцом, не видящим, что за красивыми словами о движении к равенству стоит намеренье подчинить себе весь мир.

— Не помню, кто сказал: «Порок всегда рядится в тогу добродетели».

— Не слышал, но абсолютно согласен. Я благодарен Вам, Серж Ривас за то, что открыли мне глаза. Король Вильгельм предложил мне возглавить группу теоретиков Берлинского университета, которая должна развить фогенную теорию и избавить её от влияния Бритстана. Я ответил согласием. Надеюсь, что увижу Вас в рядах учеников Престола и Вы окажете мне честь преподавать Вам теорию магии.

— В какую школу я пойду — решать, к сожалению, не мне, но я с удовольствием буду учиться в Престоле (уж всяко лучше, чем в Истоке — чем дальше, тем больше Бритстан вызывает во мне недоверие).

Высокородный Себастьян улыбнулся и развеял чары приватности.

Остаток четверга прошёл весело. Мы (в этот раз — все дети) съездили в парк развлечений, открывшийся недавно в пустующих помещениях первой Всемирной выставки, прошедшей год назад. Там были даже детская железная дорога и левитационный щит. Вечером мы собрались в гостинице и устроили праздничный ужин с танцами и конкурсами. Под конец веселья мне даже удалось расшевелить Кристину, и та исполнила какой-то зажигательный южноамериканский танец.