— Закат близится, — князь посмотрел на собственных телохранителей, на личного стража Флессы по имени Мурье, на магические часы. — Я отправляюсь к Башне.
— Да, — односложно отозвалась Флесса, делая очередную пометку в книге.
Князь поморщился. Он категорически не одобрял помешательство Сальтолучарда на отчетах и строгих планах, где каждому действию полагалась своя графа и цвет чернил. Слишком легко сбиться и провалить все, когда одна неудача влечет за собой остальные и обрушивает всю задумку. Но самое главное — достаточно было почтовому ведомству[44] Мильвесса заполучить эту писанину или хотя бы узнать о ее существовании… Впрочем, судя по всему, Двор до самого конца оставался в неведении, с какой стороны последует удар. И тут князь, смиряя гордость, должен был признать, что использование Вартенслебенов оказалось великолепной, почти гениальной идеей.
Император отлично понимал, что его эскапады не останутся без последствий, ждал и защищался как мог, но его шпионы ждали провокаций со стороны островитян или, по крайней мере, их прямых союзников. То, что «головой» заговора окажется лицо, вообще никак не связанное с фамилией Алеинсэ (не считать же, в самом деле, торопливую выдачу замуж со всеми признаками «удалить, чтобы не казнить»), и тем более, женщина… Это был сильный ход, который во многом предопределил успех предприятия!
Возможный успех, одернул себя горец. Пока только возможный, ведь ничего еще не завершилось, и будущая невеста Императора пока даже не в Городе. Завтра на рассвете финансовые разногласия Императора и Алеинсэ станут внутрисемейным делом. Но до того многое предстоит совершить, много препятствий убрать, чтобы затем насладиться заслуженной наградой.
И, черт возьми, лучше бы не ко времени расклеившейся герцогине собрать себя в кулак и закончить дело! Так подумал князь, обозначая соответствующий моменту поклон. Затем три шага назад, не поворачиваясь к дворянке спиной, потому что иное выглядело бы неуважением. Еще один поклон, менее глубокий чем прежде, скорее кивок. Телохранители, родственники по материнской линии, плод сложной связи по крайней мере семи ветвей пяти тухумов, повторили все движения господина, только кланялись куда глубже, в соответствии с разницей положения.
Флесса подняла мутные, покрасневшие глаза, вяло качнула головой и выдавила дежурное напутствие, которое показало, что знаки уважения замечены и приняты. Еще требовалось встать и проводить гостя, однако герцогиня пренебрегла этикетом, а горец решил закрыть глаза на это. Будь упущение продиктовано стремлением оскорбить или принизить, кровь оказалась бы неизбежна. Однако дочь Вартенслебена определенно была не в себе, и князь решил, что обещанные земли стоят вовремя отведенного взгляда. Судя по облегченному выдоху Мурье, «плоский» все понял верно и оценил бесконечную доброжелательность визитера. На четвертом шаге князь стал поворачиваться и краем глаза уловил нечто удивительное, чему здесь быть не полагалось.
Возраст — это плохо. Мышцы превращаются в старые веревки. Суставы скрипят и болят, словно меж костей застрял песок. Мысли костенеют, разум теряет живость, а память услужливо подсовывает напоминание о том, что было десятилетия назад, однако не удерживает того, что случилось накануне. Мир вокруг становится серым, теряет краски, расплывается по мере того как желтеют белки глаз.
Да, старость — плохо. Но есть у нее и определенные достоинства. Их не так уж много, они при всем желании не способны заменить утерянное, однако достоинства есть. И в первую очередь это мудрость. Непередаваемое сочетание опыта, памяти, а также того, что люди с плоской земли зовут «интуицией». Хотя на самом деле это всего лишь умение слушать голос предков, шепот духов, весь мир, что расстилается кругом. Не каждый старец обретает мудрость, однако лишь пожилой человек, многое видевший, многое узнавший, может быть по-настоящему разумным. Поэтому стариков берегут, кормят, согревают и уносят в горное безлюдье на спокойную тихую смерть лишь в самые тяжелые, самые голодные зимы. Старый человек — опытный, видевший жизнь человек, способный отыскать в памяти ответ на вопрос, что не по разуму юным.
Князь еще не был так уж стар, но уже обладал опытом и мудростью. Мимолетного взгляда хватило ему не только для понимания, что происходит нечто удивительное и страшное, но и для инстинктивного выбора единственно верного действия. Пожилой боец не стал даже пытаться скрестить мечи с неким созданием, что появилось из ниоткуда посреди большого кабинета. Князь шарахнулся в сторону, падая на колени, перекатился по твердому полу, чувствуя и слыша, как мелодично скрипят под его тяжестью доски «поющего пола». Наемник разорвал дистанцию, уйдя из-под удара и тем выбыл из списка первоочередных мишеней. Мистический визитер принял это как должное и мгновенно занялся телохранителями с гор.
Он выглядел странно, как и положено проявлению иных сфер. Высокий, худой, черный как ворон и кажется даже крылатый, с клювастой головой и огромными, опять же угольно-черными глазами. Лишь на третьем ударе сердца князь понял, что на самом деле из воздуха появилась женщина в черной мужской одежде с плащом, на голове у нее шляпа-треуголка, а глаз вообще не видно, их закрывает сплошная черная повязка, будто у слепой.
Телохранители князя были весьма хороши, а незваной и явно колдовской гостье понадобилось сделать несколько шагов прежде чем сойтись на расстояние удара. Этого хватило, чтобы выхватить мечи, а Мурье встал между врагом и госпожой за столом. Флесса откинулась на спинку, оцепенело уставилась на происходящее.
Убийца двинулась вперед летящим шагом, словно и не шагала, а скользила по навощенному паркету, невероятно быстро. На ходу она извлекла из ножен длинный прямой клинок — удивительно, что лишь сейчас, а не заранее. Оружие убийца достала единым движением, очень плавно и красиво, в то же время странно, не по-людски. Сначала обратным хватом взявшись за рукоять, обвитую спиралью замкнутой гарды, затем уже, когда клинок оказался направлен вперед на уровне лба, перехватила как следует и продолжила замах, высоко поднимая над головой. Будто салютовала противникам.
Горцы слаженно шагнули в разные стороны, занося клинки, чтобы атаковать с двух сторон одновременно. Из какой бы преисподней ни выскочил пришелец, жителю Столпов Мира не пристало показывать страх и, тем более, колебаться. Но высокая тонкая фигура словно раздвоилась, на мгновение обманув зрение. Сброшенный плащ легко порхнул в одну сторону, как невесомая тень, смахивающая на человека, хозяйка же метнулась в другую. Скоординированная атака провалилась, левый охранник купился на иллюзию, рубанул по волшебному плащу, развеяв его на множество дымных струек, будто каплю краски в стакане с водой. Второй горец ударил по силуэту и натолкнулся на столь жесткое парирование, словно под черной курткой скрывались железные руки. Пока телохранитель пытался восстановить равновесие, нападающая с кажущейся небрежностью и легкостью взмахнула рукой, от кисти, словно кисточкой с тушью. Клинок прошел сквозь шею горца, как бритва сквозь натянутый волос, без сопротивления, от глотки до самого позвоночника.
— На помощь! — заорал Мурье в голос, выхватывая из ножен длинный меч. — К оружию! Спасайте госпожу!!!
Слова его звучали громко, однако таяли с каждой пядью, как лед в кипятке. Герцогиня слышала его хорошо, князь с большим трудом, словно верный слуга шептал, а до окон и дверей слабый шепот уже не доходил. Флесса по-прежнему сидела, кажется не в силах поверить в реальность происходящего. Князь поднимался с четверенек, стараясь делать это как можно достойнее и попутно соображал, в какой переплет все они загремели. Со всей определенностью можно было сказать лишь одно — это не происки Двора, потому что слуги Императора пришли бы как положено, со свитой, вооруженным отрядом и грамотами на препровождение под арест.
Оставшийся в живых горец напал вторично, без слов, скаля зубы в злой гримасе. Он был очень скор и силен, клинки отзвенели короткой серией столкновений будто в одну ноту. Черная тень пошатнулась, словно потеряв равновесие. Ободренный кажущимся успехом, телохранитель бросился вперед, занося меч над головой. Ударил наискось, по классическому направлению «плечо-бедро». Убийца чуть присела и одновременно качнулась в сторону, так, что ее голова, торс и вытянутая правая нога образовали одну, почти прямую линию, вдоль которой прошел вражеский меч. Из этого положения женщина с повязкой уколола противника в правую подмышку, попала точно над краем проймы кирасы, скрытой под курткой. Укол был стремителен, как бросок змеи, сразу же перешел в длинный шаг с полным разворотом. Не прекращая движения, фехтовальщица размашистым ударом подсекла горцу ноги чуть выше колен, ушла в новый поворот, который вывел из схватки без потери ритма.
