— Поженились? — неопределенным тоном спросил Вольф.
— Нет, нет! — возразила Бет Энн, в злобе забыв о здравомыслии.
— Замолчи! — приказал ей Зак, дернув за руку. — Ведь ты этого хотела, не так ли?
— Черта с два! Я не согласилась бы, даже если бы Всемогущий Боже преподнес мне тебя на золотом блюде, преподобный!
— Я так и знал! — удовлетворенно проворчал Вольф. — Ты маленькая чертовка. Ты заманила преподобного, верно?
— И соблазнила его, — яростно ответила Бет и вырвалась от Зака со злобной улыбкой. — Точно так же, как Тома, Пэта Таккера и остальных!
— Остальных?.. — Вольф чуть не задохнулся.
— Не обращай внимания, — раздраженно проговорил Зак. — Она лжет.
Бет Энн вдруг стала веселой.
— Это настоящий вызов, если проповедник не расстегивает свои штаны дольше других. Но он так легко попался на мою ловушку, что никакой это был не вызов. Это самое большое разочарование… особенно для меня, когда мы все так быстро закончили!
Засмеявшись, Бет капризно надула губы и провела своим изящным пальчиком по лацкану пальто Зака.
— Это очень плохо, но разве не станет завтра самой интересной темой для бесед в швейных кружках неуклюжесть проповедника в постели?
— Молчать! — взревел Вольф, выпучив глаза. Его лицо густо покраснело. — Я не позволю тебе уничтожить этого человека!
— Вольф, послушай меня, — устало проговорил Зак. — Я должен тебе кое-что сказать.
— Убирайся! — бледный Вольф схватил Бет за волосы и опять направил кольт на Зака. — Убирайся, преподобный, и не возвращайся больше! Я могу позаботиться о своем доме сам, а ты заботься о своем!
Зак сделал шаг вперед, глядя на Бет Энн. Ее лицо напряглось от боли, причиненной Вольфом.
— Пусти ее!
Резкий выстрел кольта потряс воздух, и Зак схватился за руку. Он удивленно посмотрел на свой пробитый рукав, на кровь, сочившуюся из горячей раны на бицепсе.
— Сукин…
Вольф выстрели еще раз в окно справа от Зака.
— Делай, что он велит! — крикнула Бет Энн. — Ты только все испортишь!
Она была права. Все, что Зак делал или говорил, только усиливало ярость Вольфа, зажигало бешеный, гневный огонь в его черных глазах. Это нужно было как-то остановить… А броситься, словно литературный герой, вперед на Вольфа, вряд ли имело смысл.
Зак демонстративно поднял руки и стал пятиться назад к двери спальни.
— Не суетись, Вольф. Я ухожу.
Массивный живот Вольфа колыхался от ярости и напряжения, но его бешенство уже ослабевало.
— Так для тебя будет только лучше, сынок.
— Конечно, Вольф. Только… — Зак встретился взглядом с серебристыми глазами Бет Энн. — Только не причиняй ей боли.
— Мы все должны молиться.
Вольф еще раз взмахнул кольтом. Взглянув с состраданием на Бет, Зак взял свои ботинки и вышел из комнаты.
Наконец, они услышали, как Зак прошел мимо парадных дверей их дома, направляясь в город. Только тогда Вольф отпустил дочь, сильно оттолкнув от себя.
— Одевайся! Мне стыдно за тебя!
Ослабевшая после бурной сцены, довольная, что Зак Медисон убрался из ее жизни, она, однако, была задета его уходом. Бет прикрыла лицо дрожащими руками. Под халатом ее озябшее тело, казалось обездоленным и старым, как будто с рассвета прошло уже сто лет.
— Прости, па.
— Не могу представить, почему преподобному понадобилось защищать тебя после того, что ты с ним сделала.
Бет подняла лицо и слабо улыбнулась.
— У него есть совесть!
— Не надо шутить по поводу этого гнусного поступка! — Вольф снова обезумел, засунул кольт за ремень и ударил тростью в пол с такой силой, что едва не сломал ее.
— Я не шутила! — Бет Энн достала из ящика чистую одежду, вдруг обезумев и задохнувшись от невыносимой несправедливости обвинения Вольфа, не в состоянии терпеть это дальше. — Он был прав. Я никогда не была с мужчиной до Зака, но ты не стал бы меня слушать. Почему ты всегда должен верить в худшее обо мне?
— Шлюха! Я тебя хорошо знаю.
Бет вспыхнула и резко повернулась на каблуках.
— Нет, ничего ты не знаешь! Зак любил меня, и это было прекрасно! Не грязно, не подло, но прекрасно.
— Я не собираюсь слушать эту ложь!
— Потому что ты не в состоянии допустить возможность, что ты ошибаешься во мне, не так ли? — спросила Бет. — А если ты ошибался все это время, следовательно, добродетельный, страдающий мистер Линдер превращается в подлого, мстительного дурака, не правда ли?
Щеки Вольфа от ярости стали малиновыми.
— Ступай вниз!
Бет покачала головой.
— Нет! Я всегда старалась угодить тебе. Готовила тебе завтраки, стирала, шила, убиралась. Я покидаю твой дом, и сегодня же!
— Ты никуда не уедешь!
Вольф прошел по обломкам упавшей прялки, нарочно раздавив ногой хрупкое веретено и рамку. Он крепко вцепился в руку дочери и вытолкал Бет из комнаты. Они спустились по узкой кухонной лестнице. Вольф стучал тростью и разъяренно шипел.
— Мы с Робертом слишком долго играли роль нянек своенравной чертовки! Я собираюсь поступить с тобой так, как мне следовало бы поступить месяц назад!
От быстрой ходьбы Бет Энн стала задыхаться и уже ничего не соображала. Она судорожно прижимала к животу сверток с одеждой.
— О ч-чем ты говоришь? — выдохнула Бет, когда они споткнулись на последних ступеньках, ведущих в грязную кухню.
Вольф толкнул Бет к кладовой.
— Мэр Каннингхэм мировой судья, Он сможет сделать это.
— Что сделать? — почти взвизгнула Бет.
Вольф злорадно улыбнулся, удовлетворенно скривив губы.
— Поженить тебя с Бобби Барлингсом, вот что. Сегодня, ради всего святого, я уничтожу в тебе зло, раз и навсегда!
— Па! Нет! — Бет рванулась неистово пытаясь освободить свою руку, ужаснувшись нелепости идеи. — Я не хочу! Это невозможно. Ты не можешь заставить меня!
Вольф холодно посмотрел на нее.
— Есть способы.
Бет знала, что он имеет в виду, и монстр, глядевший на нее, испугал ее больше, чем обручение с бедным полоумным парнем.
— Почему ты ненавидишь меня? — прошептала Бет. — Потому что мама сбежала?
— Она не далеко ушла, — огрызнулся Вольф и схватил Бет Энн за горло. Его толстые пальцы сжались, и дочь стала задыхаться, дрожа от страха.
— Моли о прощении, Элеонора! — прорычал Вольф, забыв, где находится. — Я хочу услышать твою молитву перед тем, как ты умрешь.
— Па, — слова и дыхание едва вырывались из горла Бет под сжимающимися пальцами. — Я не Элеонора. Я Бет Энн! Я… Бет…
Кухонная дверь распахнулась.
— Я услышал выстрелы… — сказал вошедший старина Бак. Казалось, вся его медвежья фигура выражала недоверие. — Боже мой, босс! Что ты делаешь?
Вольф отпустил Бет Энн, затолкнул ее вместе со свертком одежды в кладовую и запер дверь на задвижку. Хватая ртом воздух, она упала на мешок с мукой и замерла, задыхающаяся, ошеломленная прислушивающаяся к негодующим крикам Бака, доносившимся из-за двери.
— Ты не можешь поступать так с мисс Бет Энн!
— Не учи меня, как мне воспитывать собственную дочь, — холодно ответил Вольф. — Она пошла против Бога и природы, соблазняла разных мужчин под крышей моего дома, и будет наказана! Где ты был?
Бак что-то бессвязно забормотал. Тусклый свет просачивался сквозь щели в двери и вокруг толстых кожаных петель, бледными полосами освещая темницу Бет Энн. Девушка пока мало что видела и прислушивалась к словам старого ковбоя.
— Ама… река вышла… кобыла увязла в грязи…
— Очень хорошо, Бак, — сказал Вольф с ледяным спокойствием. — Сначала мы вытащим кобылу, а потом я хочу, чтобы ты поехал в город с парой сообщений…
Бет Энн вскочила и заколотила в дверь.
— Бак! Бак, пожалуйста! Выпусти меня. Па сошел с ума! Ты должен спасти меня: О Бак, пожалуйста…
Но Вольф вытолкал старого ковбоя из кухни. Поэтому Бет ничего больше не оставалось, как снова упасть на груду мешков и заплакать от боли, страха и отчаянья.
С инстинктивной определенностью Бет Энн поняла, что ее мать никогда не была счастлива со странствующим дантистом. В темноте вдруг возникло прекрасное лицо Элеоноры, ее атласные черные волосы, полные губы и потрясающие глаза, так похожие на глаза Бет Энн. Затем видение изменилось. Сыпучие пески пустыни замели эти любимые, мертвые черты, спрятав навсегда, включая доказательство гнусного преступления Вольфа.
