К удивлению великого князя, на берегу его дожидался князь Микеладзе с несколькими жандармами. Любезно улыбаясь, ротмистр поднялся на борт и поприветствовал собравшихся там офицеров.

— И вам не хворать, Александр Платонович, — отвечал ему Алеша, — а вы верно за Подушкиным?

— За Подушкиным? — удивился жандарм, — нет, уважаемый Алексей Михайлович, ни про какого Подушкина я ничего не знаю! Я к вам за китайцами, которых вы давеча сняли с джонки. Тех, что Эссен снял с парохода я уже забрал, только вот ваши и остались. Впрочем, чтобы сделать вам приятное я готов и забрать и Подушкина.

— Тьфу ты, пропасть! — чертыхнулся великий князь, — а я уж и забыл про тех китайцев. Владимир Иванович, голубчик, распорядитесь.

— Сей момент, — громко ответил Семенов и, подойдя к Алеше, горячо зашептал ему на ухо. — Алексей Михайлович, никак нельзя отдавать Подушкина жандармам. Напишите на него рапорт командующему, пусть его сукина сына отдадут под суд, пусть даже расстреляют или разжалуют как Сарычева, но не отдавайте его жандармам. Офицеры эскадры никогда этого не поймут и не простят!

— Пожалуй, вы правы, — вздохнул тот, — что-то сильно он меня разозлил…

— И не говорите, — подхватил старший офицер, — сам бы его утопил, подлеца, да нельзя-с!

Тем временем, на палубу вывели задержанных китайцев. Микеладзе довольный как кот, увидевший полную миску сметаны, обошел их со всех сторон. Потом сделав бесстрастное лицо, что-то негромко спросил крайнего, а когда тот ничего не ответил, коротко без замаха двинул под дых. Командовавший караулом мичман Берг попробовал было возмутиться, но застыл на полуслове. Улыбающийся жандарм держал в руках ловко оторванную им фальшивую косу китайца.

— Ну вот, господа, прошу любить и жаловать, японский шпион! — немного ерничая, обозначил поклон грузинский князь. — И не смотрите на меня так юноша, на лазутчиков требования Гаагской конвенции не распространяются. А если бы этот фальшивый китаец проник в Порт-Артур, от него вреда бы было больше, чем от иного броненосца. Вот так то!

Когда караульные, подталкивая арестованных прикладами стали их выводить с крейсера, разоблаченный японец вдруг поднял голову и широко улыбнулся. Впрочем, шедший за ним унтер тут же пихнул его в спину и тот только что не кубарем покатился по трапу. Если бы вместе с Алешей был его камер-лакей Прохор, он бы возможно признал в лжекитайце сдавшего ему дом господина Генри Вонга, но сам великий князь никогда его не видел, а остальные офицеры не слишком приглядывались к разоблаченному лазутчику.

— Ваше высокоблагородие, — подбежал к командиру посыльный, — так что, сигнал с «Петропавловска». Командующий просят вас и лейтенанта Подушкина прибыть к нему.

Когда командирский катер отчалил от борта «Боярина», мичман Берг немного задумчиво сказал старшему офицеру.

— А вы не находите, Владимир Иванович, что наш Алексей Михайлович обладает счастливым даром спасать корабли от верной гибели. Сначала наш крейсер, теперь вот миноносец.

— Нахожу, Александр Вильгельмович, еще как нахожу! Правда спасает он только корабли, а вот их оплошавших командиров топит, причем сразу и глубоко. Впрочем, на этот раз я не испытываю к тонущему ни малейшего сочувствия.

— О чем вы, Владимир Иванович?

— Да так, я ведь знаком с Сарычевым… дельный офицер… был!

Макаров принял Алешу приветливо. Уже зная в общих чертах о захвате японского парохода и о бое с крейсерами, а так же обстоятельства спасения «Внушительного», адмирал принялся расспрашивать его о деталях. Великий князь рассказывал все без утайки, стараясь припомнить малейшие подробности. Способ пристрелки вызвал живейший интерес у Степана Осиповича, а поведение лейтенанта Подушкина безусловное порицание. Хотя он и не одобрил самовольный арест, но в целом нашел действия капитана второго ранга Романова правильными. Тут же написав приказ об отрешении проштрафившегося лейтенанта от командования и об отдании его под суд, Макаров перешел к главному.

— Алексей Михайлович, — начал он без предисловий, — вам вероятно известно, зачем я присылал Кроуна на «Боярин». Да, я знаю его как грамотного и инициативного офицера и прочил его на ваше место. Однако сегодня обстоятельства переменились, он срочно нужен мне в другом месте. Я полагаю необходимым отрешить от командования Бойсмана и Чернышева. Кроун получит под командование «Пересвет», а «Севастополь» примет Эссен. Что скажете?

— Степан Осипович, — в некотором недоумении отозвался Алеша, — вы просите у меня совета?

— Ну, а почему нет? Вы мой флаг-офицер, не забыли? Да я хочу знать ваше мнение.

— Хм, вы право застали меня врасплох… я могу быть откровенен?

— Более того, я на этом настаиваю!

— Ну, хорошо, если вам интересно мое мнение, то я нахожу выбор командира «Севастополя» не слишком удачным. Разумеется, Николай Оттович отличный офицер и вполне заслуживает повышения, однако хочу заметить, что вы назначаете самого лихого командира нашей эскадры, на самый тихоходный броненосец.

— И что же вы предлагаете?

— Назначьте Эссена на Баян. Это самый мощный крейсер на нашей эскадре и, к тому же, довольно быстроходный. Они с Николаем Оттовичем превосходно подойдут друг к другу.

— А куда же ваше императорское высочество предложит девать Вирена?

— Не смею вам указывать, Степан Осипович, но разве плохо было бы, если бы «Пересветом» командовал авторитетный офицер, могущий при случае заменить князя Ухтомского?

— А вы просто змей искуситель, Алексей Михайлович! Стало быть, Эссена на «Баян», Кроуна на «Севастополь», а Вирена на «Пересвет»?

— С обязательным назначением последнего флаг-капитаном к Ухтомскому.

— А вас, стало быть, оставить на «Боярине»?

— Если вашему превосходительству так тяжело видеть меня на мостике крейсера, есть масса прекрасных офицеров. Светлейший князь Ливен, Шульц… да мало ли?

— Странно, я полагал, что вы предложите своего приятеля Балка.

Услышав слова Макарова, великий князь невольно улыбнулся.

— Ну что вы, Сергей Захарович, при всех его замечательных качествах, совершенно не годится для работы в команде. Впрочем, есть одно дело, которое можно было бы ему поручить.

— О чем вы?

— Я о нашем вспомогательном крейсере.

— «Ангаре»?

— Совершенно верно, ее напрасно разоружили. Как боевой корабль, она, конечно, имеет мало ценности, но вот как рейдер могла бы быть незаменима. Надо как можно скорее отправить ее на торговые пути, ведущие к Японии. Право, мы так долго готовились к войне с островным государством, но когда это все-таки произошло, не сделали ничего из задуманного. И вот для командования таким рейдером, оторванным от остального флота и вообще от России, Балк подходит как нельзя лучше.

— Пока «Ангара» мне нужна здесь, — сухо заметил Макаров. — Хотя кое в чем вы правы. Пожалуй, вы гораздо более подходите к штабной службе, чем я думал до сих пор. Готовьтесь сдать крейсер.

— Есть!

После начала войны, занятия в гимназии стали нерегулярны, а затем и вовсе прекратились. Большинство учеников были отправлены родителями в Россию к родственникам, и так случилось, что Сережа Егоров остался совершенно без приятелей. Сидеть дома было невыносимо скучно, и мальчик частенько под каким-нибудь благовидным предлогом старался из него улизнуть. Разумеется, впоследствии это грозило неминуемым наказанием, но в Порт-Артуре было столько всего интересного! К примеру, сегодня, над Ляотешанем был поднят настоящий воздушный шар. К тому же, японские броненосцы снова подвергли гавань обстрелу из своих дальнобойных пушек. Они уже неоднократно так делали, совершенно безнаказанно кидая тяжелые снаряды, которые все почему-то называли чемоданами, стараясь попасть по русским кораблям. Однако сегодня их ждал сюрприз: как только они начали обстрел, им немедленно ответила русская эскадра. Огонь вели «Победа», «Полтава», «Севастополь» и из одной башни «Ретвизан». Сережа очень досадовал, что у него нет бинокля, но был уверен, что коварный враг получил немало попаданий. Пока же мальчик, пытался пробраться поближе к воздушному шару, чтобы рассмотреть его в подробностях, но к своему удивлению наткнулся на оцепление из солдат, бдительно охранявших летающее чудо.