Ну а дальше, поняв в каком направлении нужно действовать, стал совершать порезы на остальной одежде, при этом Теса делала все более робкие попытки достать меня своим ножом. Скоро девушка осталась в одной ночной рубахе, которая в свете горящего очага насквозь просвечивалась.

Когда я рассмотрел силуэт тела своей жены, его плавные изгибы, грудь, округлые бедра, то остолбенел. Хотела бы Теса убить меня, так самый тот момент настал. Но и она остановилась, посмотрела на меня, тяжело задышала, от чего ее грудь, вздымалась и еще большеприковывала мои глаза.

— Я покорна тебе, — с придыханием сказала Теса и разрезала на себе рубаху, оказываясь обнаженной.

— Ты красивая, — сказал я, жадно осматривая девушку, готовую стать женщиной.

Черные волосы каскадом скатывались с плеч, заслоняя молодую, упругую грудь. Иссини черные локоны открывали взору чуть больше частей тела женского тела, когда Теса делала глубокий вздох. Пряди оголяли грудь, и вновь почти прятали от моего взгляда эту прелесть, когда девушка выдыхала. За этими метаморфозами можно было наблюдать вечно, но природа — это не про посмотреть, природа требует действий.

— Я раздену тебя, муж мой, — сказала Теса, подходя ко мне.

Я поднял руки, а девушка стала возиться с завязками. Под шаровами были трусы на завязке. Да, моя прихоть, но я приказал нашить мне семейники, не могу я без трусов. И как назло, завязанный узел никак не поддавался Тесе. Она, словно тигрица зарычала и стала зубами грызть веревку, быстро распутывая веревки. Какому подростку уже бы и таких эмоций хватило для того, чтобы оконфузиться. Вот только я не подросток.

Я разорвал завязки и стянул с себя белье, схватил Тесу и развернул ее к себе спиной, начиная жадно выглаживать ее тело, уже не стесняясь и не отстраняясь от прекрасной попы жены, напротив, прижимая девушку к себе. Тяжело дыша, а Теса так и стала постанывать, я повалил ее на наше первое семейное ложе.

— Не думай обо мне, делай, что нужно, — постанывая, с придыханием, сказала Теса, когда я стал стараться быть предельно аккуратным с ней.

И я отключил мозг, просто не хватало крови в организме, чтобы обеспечивать все части тела. Алая, закипающая внутри меня, жидкость подпитывала другое место, сильно ниже головы. И мы потерялись во времени и пространстве.

— Как думаешь? То, что мы… ну… как муж и жена супружались, все еще тайна? — спросила Теса, когда мывырвались из грез и смогли друг от друга оторваться.

— Нет, — усмехаясь, отвечал я, поглаживая плоский животик своей жены. — Но ты скажи, а чего больше было в твоих стонах? Боли или желания?

Теса чуть смутилась, попробовала съежиться и повернуться ко мне спиной, но я силой вернул ее в исходное положение, оставляя женщину лежать на спине.

— Ты смущаешь меня, — сказала Теса, потом нашла своим взглядом мои глаза, поправила рукой мою голову, так как я смотрел не совсем в сторону глаз жены. — Была и боль и желание. Это странно. Мне говорили женщины, что в первый раз хорошо только мужчине. А бывает, что всегда хорошо только мужчине. Мне не было плохо…

Я не мог сдержаться и рассмеялся. С такой наивной простотой, с такой непосредственностью говорила Тесао… А еще… Я не знаю, что такое счастье и не буду использовать столь абсолютные категории, но мне в эти моменты было более чем хорошо.

Мы много разговаривали, шутили и вспоминали истории из детства. В какой-то момент я чуть не забылся, когда собрался рассказывать про свое детство, но вовремя помнился, и пришлось заняться адаптацией своих историй под новые реалии. При этом больше секса не было. Не мог я поддаваться своим животным инстинктам, когда, как несколько часов ставшей женщиной, Тесе, было, как минимум физически не комфортно. Да и морально ей еще нужно осознать себя женщиной и женой.

Утром, когда мы, так и не сомкнув глаз, все еще разговаривали и шутили, но за нами пришли. Хан Аепа бесцеремонно открыл шатер, где я и Теса лежали в обнимку голыми, я сразу же укрыл овечьей шкурой свою жену, а сам и не подумал прикрываться.

— Сила, стать и… — Аепа пытался найти слово в русском языке, но не нашел, сдался. — И везде такой. Тебе удача, сестра.

Сказав это, мой новоиспеченный родственник указал на мой «конфуз». Я не стал реагировать на его слова.Хвала тем силам, которые меня перенесли в этот мир, что даровали тело без каких-либо изъянов, даже более того…

— Караваны готовы. Никто ночью не спал… Вас слушали, — хан, как мальчишка, рассмеялся, а мы ему вторили.

— Собираться! Ты хотеть ехать, я готов! — сказал Аепа, уже собрался выйти из шатра, но остановился. — Сейчас мой жена придет одеть твой жена… Прикройся… Не нужно мой жена видеть ты, а то меня не желать больше.

Сказав это, хан бросил взгляд на валяющиеся в шатре ножи, потом рассмеялся и так, чуть ли не держась за живот от смеха, покинул наш шатер любви и страсти.

Это тоже такой ритуал, когда после брачной ночи приходит близкая родственница из старших женщин и наряжает, уже ставшую женой, в новые одежды, которые, якобы, переходят от одной женщине к другой. Теперь, мол, очередь рожать Тесе. А я что? А я и не против! Хорошая она, душевная, красивая, страстная. Пусть мои дети будут от нее. Вот проговорили целую ночь, а не наговорились. И, казалось, какие могут быть темы для разговоров! А оно воно как… имеются и темы и не толькоразговорами хочется рядом заниматься.

Через три часа я, помещенный в большую кибитку вместе со своей женой, а так же мои ратники-братья, две сотни воинов Аепы и еще почти сто возов с подарками, ехали в сторону Рязани, чтобы оттуда уже напрямую отправиться к Суздалю, в мои земли. Вперед были отправлены вестовые с новостями, с приглашениями. Я должен дать пир и приглашал и боярина Жировита, как и других бояр-соседей, конечно, получат свои приглашения и рязанский князь Ростислав, владимирский Андрея, можно было и Глеба Муромского звать, но тот еще в степи гоняется за половцами.

Ох, и будет же Спирка гневаться, что я уже женатым приехал, отправит сразу поститься, да головой расшибать алтарь в молитвах, чтобы быстрее из греха вывести, да обвенчать.

— Отпускай Ярла, давай поохотимся! — сказала Теса, как только мы остановились на первую стоянку.

Я уже начинаю ревновать. Мой сокол принял Тесу, как меня, чувствует что-то пернатый, может что я, наконец, СВОЮ женщину нашел? И не понятно теперь кто больше хозяин грозному птицу. Тут бы оставаться хозяином самому себе, не улетать в страну грез.

Терем бывшего воеводы был в раза три больше, чем тот дом, который построил я у себя, во Владово. Кроме того, и убранством терем сильно отличался. Скажем так… Оно здесь было, в отличие от моего дома. Ну, а что касается хозяйственных построек, разных сараев, складов, бань, конюшен, зернохранилищ, — строений было столь много, что еще перенести и поставить несколько производств, ремесленных мастерских, так и нормальный такой город получится. Тем более, что и храм тут есть, уже с хозяином, отцом Даниилом.

Когда моя жена увидела все это великолепие, то посыпать нескончаемым потоком вопросы, как это все работает, что именно дает доход, сколько людей на тех землях, что мне принадлежат, не падает ли дворец от ветра, если в нем два этажа и еще чердак… И все в таком духе.

Еще во время перехода из кочевий Орды Аепы в Воеводино мы договорились с Тесой, что она будет спрашивать обо всем, что не понимает или о том, что ее интересует. Я посчитал нужным просвещать супругу. Жена обладала гибким умом, но крайне скудным набором информации. О кочевой жизни Теса знала все, или почти все, о конях, скотоводстве, владела навыком вышивания, который, оказывается, достаточно редкий. Некогда заниматься людям вышивкой. А вот дочку хана научили.

И теперь я чувствовал себя какой-то Википедией: у меня на все были ответы, но я не уверен, что они правильные и точные, а порой и такие, что пока отвечал, сам запутывался. Между тем, рядом с собой видеть женщину, которая не будет разбираться в том же сельском хозяйстве, ремесле, общем управлении всеми процессами, я не хотел. Вернее не так… не хотел, чтобы моя жена была глупой и неспособной заместить меня на хозяйстве во время походов, или, как скоро должно состояться, во время работы в посольстве в Византийской империи.