Итак, вся человеческая жизнь проходит во времени, и не как только лишь во временных рамках, а все пульсирует, выбрасываясь в будущее, захватывая прошлое, продолжаясь в настоящем. Dasein «вдвинуто» в этот троичный вихрь в каждое мгновенье своего бытия, и каждое мгновенье меняет архитектонику этого троичного отношения. Этот «троичный вихрь», «вдвигание в него», «выбрасывание в будущее» Хайдеггер определяет как «экстатическое временение»: «Время “является” временем, тем что оно экстатически временится, и единство времени является единством экстатическим»[122].

Время сущностным образом относится к Dasein и составляет его основу. «Dasein не существует „во времени“, а „существует“ как временение самого времени. Временение времени в сущности составляет то, что мы исходя из совсем иного давания значения слова называем „Da-sein“[123].

Хайдеггер отмечает, что его осмысление сути времени, предпринятое им в «Бытии и времени», является попыткой «вопрошать исходя из совершенно иной и одновременно существенной постановки вопроса»[124]. Новизна в хайдеггеровском осмыслении временности заключается в том, что он постигает сущность временности как экстатическую, в отличие от аристотелевского понимания времени как исчисляемой длительности присутствия или отсутствия чего-то. Аристотелевская «исчисленная» природа времени заложила, по мнению Хайдеггера, основы для всей европейской философии в постижении времени, а кантовское определение времени как чистой формы восприятия целиком находится в традиции аристотелевского понимания времени.

Итак, Хайдеггер получает две основные характеристики интересующего нас термина Dasein. Вторая из них – Da-sein как временность, причем временность постигается как экстатическая. Первая – Dasein как бытийное понимание, «т.е. проект бытия в открытое, из которого оно становится известным и знаемым как бытие»[125].

Необходимо отметить, что термин «экзистенция» является употребляемым Хайдеггером в его трактате «Бытие и время» и даже довольно важным для его конструкции. Но потом, термин исчезает, вероятно, Хайдеггер отказывается от него. Почему же? Ответ на этот вопрос можно найти у самого Хайдеггера: «Несмотря на то, что слово „Ex-sistenz“ по отношению к экстатическому характеру Da-sein способно назвать его сущность в прекрасном измерении, я со времени известности „экзистенцфилософии“ (К. Ясперс. Духовная ситуация времени. 1931…) вычеркнул слово „экзистенция“ из словаря мысли в круге вопроса “бытия и времени”»[126]. Этот исследуемый нами термин был заменен, как свидетелствует Хайдеггер, словом настойчивость, настоятельность (Instaendigkeit), который восходит к известному хайдеггеровскому термину «забота». Термин «настойчивость», «настоятельность»сохраняет значение «экзистенции» в трактовке Хайдеггера: это выстаивание в открытости бытия, которое является настойчивым, т.е. «непрерывно остающимся в существенном отношении к бытию сущего»[127]. Мы находим у Хайдеггера еще несколько свидетельств соответствия термина «экзистенции» понятию «забота»: «Настойчивость в бытии называется заботой»[128]. «Забота… подразумевает настойчивое оберегание и сохранение истины бытия и никогда не вмешательство в сущее»[129]. Экзистенция, понятая как удаляемое (entrueckte) экстатически стояние внутри, в открытом, указывает на суть самости человека, которую Хайдеггер в «Бытии и времени» определяет «не как Я, и не как личность, и вообще не как субъективность субъекта, а исходя из настойчивости в бытийном проекте, т.е. из Dasein»[130]. Термин «экзистенция», употребляемый Хайдеггером в «Бытии и времени» всегда указывает на Da-sein и, не имея самостоятельного значения, всегда подчинен главному вопросу Хайдеггера, который он сделал названием своего трактата – вопросу о «бытии и времени».

В «Бытии и времени» фигирирует еще одно важное понятие. Это понятие «экзистенциал», которое мы кратко рассмотрим в конструкции экзистенциальной аналитики Dasein.

Экзистенциальная аналитика Dasein представляет собой интерпретацию основных структур, которые составляют бытие Dasein. Собственно «Бытие и время» и есть экзистенциальная аналитика Dasein, т.к. фундаментальная онтология, разрабатывающая вопрос о смысле бытия, охватывающем все, а разворачивается как аналитика способов бытия, основных структур вопрошающего, которые называются экзистенциальными. Хайдеггер всегда подчеркивает, что бытие вопрошающего о бытии (Dasein) отлично от другого сущего, что оно в своем бытии относится к самому себе, понимает себя в возможностях бытия, т.е. оно отмечено экзистенцией. Структурные определения экзистенции Хайдеггер называет экзистенциалами. Термин «экзистенциальный» (existenzial) в данном контексте Хайдеггер употребляет в противоположность термину «категориальный», противопоставляя экзистенциальный анализ категориальному. Экзистенциалы определяются как то, что подразумевает и именует бытийное устройство Dasein, основные способы бытия Dasein, выявляемые в экзистенциальном анализе, в отличие от традиционных категорий, которые получаются в результате категориального анализа вещи. Отличие экзистенциального анализа от категориального очень важно для Хайдеггера, он очень ясно видел их противоположность. Его габилитационное сочинение посвящено средневековому учению о категориях и значениях. Категория подразумевает собой некоторый класс или группу, под которую подподают определенные вещи. Таковы, например, категории «качество», «количество». Категории являются всеобщими определениями предмета в его предметности, предмет же имеет смысл только для субъекта, который в свою очередь направлен на предмет. Так как Хайдеггер в своей фундаментальной онтологии пытается избавиться от рассмотрения Dasein как сознания, субъекта, субъективности, понимаемой им как пред-ставляющей, опредмечивающей деятельности, то для него неприемлем категориальный анализ. Экзистенциалами Хайдеггер называет характеры бытия Dasein как Dasein, в отличие от категорий, которые обозначают способы бытия чего-то не соразмерного Dasein, например, природы.

Экзистенциальную аналитику присутствия Хайдеггер отграничивает от «мнимо параллельных ей исследований»[131] – т.е. от антропологии, психологии и биологии.

Основные экзистенциалы, выявляемые Хайдеггером в «Бытии и времени»: бытие-в-мире, расположенность, понимание, речь и другие. Бытие-в-мире определяется Хайдеггером как определяющая фундаментальная структура Dasein, конституирующие моменты которой представляют собой мир в его мирности; бытие-в-мире как событие (Mitsein), т.е. как совместное бытие с другими, бытие самости (Selbstsein); бытие-в как таковое.

Для понимания экзистенциала бытие-в-мире Хайдеггер проясняет, что означает вообще быть-в, бытие-в. Бытие-в не следует понимать как нахождение где-то, в чем-то. Этот экзистенциал подразумевает доверенное бытие к чему-то. Здесь не имеет значения феномен познания, и не с помощью знания мы достигаем бытия-в, наоборот, мы доверены сущему, с которым мы имеем дело, что находит отражение в различных формах озабочения, одна из которых имеет форму знания. Хайдеггер отстаивает точку зрения, согласно которой знание как одна из форм отношения к миру является вторичным феноменом по отношению к способу быть-в, быть-при (бытие-в). При этом, как указывает Бимель[132], Хайдеггер исходит из того, что Dasein как бытие-в-мире не замкнуто в себе, в скорлупе своей внутренней сферы, а всегда вовне, при близком и знакомом мире: «В самонаправленности на… и постижении присутствие не выходит наружу из какой-то своей внутренней сферы, куда оно вначале замуровано, но по своему первичному способу бытия оно всегда уже „снаружи“ при встречном сущем всякий раз уже открытого мира»[133]. Вопрос о мире, которого мы неоднократно уже касались, но который все-таки не является специальной темой нашего исследования, мы и тут не можем обойти. Но кратко укажем: Хайдеггер определяет мир (мировость мира) как экзистенциал, т.е. как способ бытия Dasein: «Мир» онтологически не есть определение того сущего, каким по сути присутствие не бывает, но черта самого присутствия»[134], и раскрывает это определение мира через анализ внутримирового сущего, которое может нам встретиться – вещи, средства, изделия, т.е., то, что Хайдеггер называет das Zeug. Средство всегда есть средство для чего-то, будь то игла для шитья или молоток, одно отсылает к другому средству для чего-то, и эту совокупность связей отсылок обобщает феномен мира, который представляет собой основное определение Dasein, которое делает возможным для Dasein познать средство в его бытии. Анализ средства (das Zeug) приводит и к осмыслению совместного мира (Mitwelt), ведь средство всегда сделано другими, либо для других, либо так, чтобы им могли воспользоваться другие. Итак, Dasein не изолировано, его бытие есть со-бытие (Mitsein) с другими. Если общение с вещами определялось Хайдеггером как «озабочение чем-либо» – питанием, одеждой; то общение с другими – заботливость о ком-либо. Экзистенциал «заботливость» обобщает все способы общения людей друг с другом – от любви до ненависти. Следует отметить, что Хайдеггер различает два модуса позитивной заботливости: заменяющую и заступническую[135]. При заменяющей заботливости стремятся снять с человека все бремя его забот и заменить его собой, при этом существует опасность подчинения этого человека себе. Собственный модус позитивной заботливости – заступническая заботливость, имеет место тогда, когда человеку отдают его заботы, чтобы он сам нес бремя своих забот. Как проясняет В. Бимель: «Эта заботливость касается собственно экзистенции другого, а не чего-то, что его озаботило»[136]. Как модус несобственного бытия Хайдеггер проясняет бытие людей (Man), которое противопоставляется собственности как модусу бытия, в котором Dasein выбирает себя самого на основе своих собственных возможностей.