– Лесной король взглянул на Бильбо с новым изумлением.

– Бильбо Баггинс! – произнес он. – Вы достойны носить доспехи королевичей-Эльфов гораздо более многих, которым они были бы больше к лицу. Но я не знаю, согласится ли с этим Торин Дубовый Щит. Я знаю Карликов вообще лучше, чем вы. И я советую вам остаться с нами, где вы будете почетным и трижды желанным гостем.

– Я вам очень благодарен, поверьте, – ответил Бильбо с поклоном. – Но я думаю, что не годится мне покидать своих друзей, когда мы столько пережили вместе. Да и к тому же я обещал разбудить старика Бомбура в полночь. Право же, мне нужно идти, и поскорей!

Никакие их уговоры не могли остановить его; поэтому ему дали свиту, и Король и Бард отпустили его с почетом. Когда они шли через лагерь, с порога одного из шатров встал какой-то человек в темном плаще и подошел к ним.

– Хорошо сделано, Баггинс! – сказал он и хлопнул Бильбо по плечу. – В вас всегда найдется больше, чем можно ожидать. – Это был Гандальф.

Впервые за много дней Бильбо обрадовался по-настоящему. Но задавать все вопросы, какие ему хотелось бы задать, было некогда.

– Всему свое время! – сказал Гандальф. – Дело идет уже к концу, если я не ошибаюсь. Сейчас вам предстоит много неприятного, но не падайте духом! Вы еще можете пережить это как должно. Есть такие новости, о которых не слыхали даже вороны. Доброй ночи!

Бильбо заспешил вперед, озадаченный, но и ободрившийся. Его привели к безопасному броду и переправили через реку сухим, и тут он попрощался с Эльфами и осторожно взобрался наверх по своей веревке, – она еще висела там, где он оставил ее, – то до полуночи было еще далеко. Он отвязал и спрятал веревку, а потом сел у стены и тревожно задумался о том, что будет дальше.

В полночь он разбудил Бомбура, а сам свернулся в своем углу, не слушая благодарностей старого Карлика (ибо чувствовал, что вряд ли заслужил их). Он уснул быстро и крепко, забывая до утра обо всех своих тревогах; и если ему и снилось что-нибудь, то только яичница с ветчиной.

На следующее утро в лагере зазвучали трубы. Вскоре по узкой тропе примчался одинокий всадник: не доезжая до Врат, он остановился и окликнул стражей, спрашивая, желает ли Торин принять и выслушать новое посольство, ибо получены новые вести, и обстановка изменилась.

– Это, конечно, Даин! – сказал Торин, узнав о посольстве. – Они услыхали, что он приближается. Теперь, я думаю, они будут говорить по-другому. Пусть они придут в малом числе и безоружными, и я выслушаю их! – крикнул он стражу.

Около полудня на тропе снова появились знамена Леса и Озера. Это приближался отряд из 20 воинов. В начале узкой тропы они сложили свои мечи и копья и подошли к Вратам. Карлики с удивлением увидели среди них Барда и короля Эльфов; а перед ними старик, закутанный в плащ с капюшоном, нес деревянный, окованный железом ларец.

– Привет Торину! – произнес Бард. – Не изменились ли ваши мысли?

– Мои мысли не меняются с несколькими восходами и закатами солнца, – ответил Торин. – Неужели вы пришли, чтобы задавать мне пустые вопросы? И войско Эльфов не ушло, как я требовал. Пока оно здесь, вы напрасно приходите говорить со мною.

– Неужели нет ничего такого, за что вы могли бы отдать часть своего золота?

– Ничего такого, что вы или ваши друзья можете предложить мне.

– Даже Сердце-Камень Траина? – спросил Бард, и при этих словах старик открыл ларчик и, достав, высоко поднял дивный самоцвет. Из камня брызнуло сияние, белое и яркое на утреннем солнце.

Ошеломленный Торин оцепенел от удивления. Долгое время никто не говорил ни слова.

Но вот Торин нарушил молчание, и голос у него был хриплым от гнева. – Этот камень принадлежал моему отцу, а теперь принадлежит мне, – сказал он. – Почему я должен выкупать свою собственность? – Но изумление в нем победило, и он добавил: – Но как попало к вам наследие моего рода, – если стоит задавать такой вопрос грабителям?

– Мы не грабители, – возразил Бард. – Мы отдадим вам вашу собственность в обмен на нашу.

– Как она попала к вам? – настаивал гневно Торин.

– Им ее дал я! – пропищал Бильбо, заглядывавший через стену и теперь насмерть перепуганный.

– Вы! Вы! – вскричал Торин, обернувшись к нему, и вдруг вцепился в него обеими руками. – Жалкий Хоббит! Ничтожный воришка! – загремел он, не находя больше слов, и принялся трясти злополучного Бильбо, как котенка.

– Клянусь бородой Дьюрина! Хотел бы я, чтобы Гандальф был здесь! Вот так выбор он сделал! Да пропадет у него борода! А тебя я сейчас сброшу на камни! – крикнул он и поднял Бильбо над головой.

– Стойте! Ваше желание исполнено! – раздался голос, и старик с ларцом сбросил свой плащ. – Вот Гандальф! И как раз вовремя, кажется. Если вам не нравится мой Вор, то, пожалуйста, не ломайте его, а отпустите наземь и выслушайте то, что он может сказать.

– Все вы в заговоре! – произнес Торин, опуская Бильбо на гребень стены. – Никогда больше не буду иметь дела ни с колдунами, ни с их друзьями. – Что ты можешь сказать, крысиное отродье?

– Ох, ох! – ответил Бильбо. – Могу сказать только, что все получилось совсем не так. Помните, вы говорили мне, что я могу сам выбрать свою четырнадцатую долю? Может быть, я понял вас слишком буквально, – я слыхал, что Карлики иногда бывают на словах щедрее, чем на деле. Но все-таки было время, когда вы, кажется, считали меня полезным. Крысиное отродье, – вот еще! Таковы ли услуги, которые вы обещали мне за себя и за все свое семейство, Торин? Считайте, что я распорядился своей долей, как хотел, и кончим на этом!

– Хорошо! – мрачно произнес Торин. – Я отпущу тебя, и пусть мы никогда больше не встретимся! – Потом обратился к стоявшим перед стеной. – Меня предали! – сказал он. – Вы правильно угадали, что я не смогу не выкупить Сердце-Камень, сокровище моего рода. За него я отдам четырнадцатую долю моих богатств, в золоте и серебре, не считая каменьев; но это будет доля, обещанная этому предателю, и с нею он уйдет, а вы можете разделить ее, как хотите. Не сомневаюсь, что ему достанется немного. Берите его, если хотите, чтобы он остался жив; и пусть он забудет, что мы были друзьями.

– Спускайся теперь к ним, – обратился он к Бильбо, – или я сброшу тебя!

– А золото и серебро? – спросил Хоббит.

– Они будут отправлены позже, как только их отсчитают, – ответил он. – Ступай!

– До тех пор камень будет у нас! – крикнул Бард.

– Вы не очень хорошо играете роль Короля Горы, – заметил Гандальф. – Но условия могут измениться.

– Могут, конечно, – ответил Торин. Так сильны были над ним чары сокровища, что он уже обдумывал, не сможет ли с помощью Даина отнять у них Сердце-Камень и обойтись без выкупа.

Таким образом Хоббита спустили со стены, и он не получил за все свои труды ничего, кроме кольчуги, которую дал ему Торин. Карлики смотрели ему вслед со стыдом и жалостью в сердцах.

– Прощайте! – кричали они. – Может быть, мы еще встретимся, как друзья!

– Ступай! – крикнул Торин. – У тебя осталась кольчуга, сделанная моим народом, и она слишком хороша для тебя. Стрелы ее не возьмут; но если ты не поторопишься, я прострелю тебе ногу. Ну, живо!

– Не торопитесь! – произнес Бард. – Мы даем вам срок до завтра. В полдень мы вернемся и посмотрим, выделена ли из ваших сокровищ доля, за которую вы оцениваете этот камень. Если все будет сделано честно, то мы уйдем, а Эльфы вернутся в свой лес. До тех пор – прощайте!

И они вернулись в лагерь; но Торин через Роака послал к Даину гонцов с вестью о происшедшем и с просьбой прибыть как можно скорее и тайно.

Прошел этот день, потом ночь. Наутро ветер подул с запада, и воздух сделался темным и мрачным. Утро только началось, когда в лагере раздались крики. Примчались гонцы с известием, что у восточных отрогов Горы появилось войско Карликов и спешит к Долу. Это прибыл Даин. Он спешил всю ночь, так что подошел раньше, чем его ждали. Каждый из его воинов был одет в стальную кольчугу до колен, а ноги у них были затянуты в тонкую гибкую металлическую ткань, секрет изготовления которой был известен только племени Даина. Карлики вообще очень сильны для своего роста, но эти воины в большинстве были сильными даже для Карликов. В бою они действовали тяжелыми двуручными топорами; кроме того, у каждого за поясом был короткий, широкий меч, а за спиной – круглый щит. Бороды у них были раздвоены, заплетены и засунуты концами за пояс. Шлемы у них были железные, и обувь железная, и вид – грозный.