Настолько я хотела быть наполненной Кассиасом. Полностью.

Эванжелина лежала в моих объятиях, мы оба были измотаны. Освещение в комнате было неярким, а небо за окном по-ночному черным.

– Мы должны поговорить, – сказал я ей. Держать ее в своих руках было так интимно, и я не мог представить, что каким-то словам будет под силу разрушить это заклинание.

– Я знаю, – Эви пробежалась рукой по моей груди, прослеживая татуировки на коже. Она вздохнула, а затем приподнялась и, к моему удивлению, оседлала меня.

Я улыбнулся, покачав головой.

– Как мы собираемся говорить, если твоя грудь будет у моего лица?

– Думаю, это может сделать вещи проще... менее интенсивными, – Эви взяла мою руку и прижала к ее левой груди. – Видишь? Приятно.

Я перекатил грудь в своей ладони.

– Девочка, ты – сновидение? Поэтому исчезла из моей жизни? Я просто проснулся?

– Нет, это не так, – отозвалась она. – Я боялась, что отец использует меня против тебя, чтобы разорвать ваш контракт. Я не могла позволить этому случиться, поэтому оттолкнула тебя.

Мои пальцы пробежали вниз по ее ребрам и остановились на бедрах Эви.

– Ты просто могла мне все рассказать, Эванжелина. Все это время я думал, что я был чертовым развлечением для тебя. Игрой.

Она выгнула спину, посмотрев на меня вниз.

– Ты действительно так думал в глубине души? Что я играла с тобой?

– Я привык, что люди отворачиваются от меня.

– Мне жаль, что заставила чувствовать себя нежеланным, – Эви взяла мой член в руку и погладила также мягко, как сидела поверх меня.

Я почти незаметно кивнул головой.

– Теперь я это знаю.

– Оттуда? Откуда ты знаешь?

– Никто, желавший причинить мне боль, не заставил бы меня чувствовать себя так прекрасно.

– Ты повесил трубку, Кэш. И я знаю, что это звучит незначительно, но если мы и правда собираемся стать кем-то друг для друга... Мне нужно, чтобы ты слушал меня. Всегда.

– Я слушаю тебя сейчас. И не позволю тебе так легко уйти. Никогда больше.

Эви кивнула, а потом наклонилась и нежно поцеловала меня.

– Думаешь, у нас с тобой что-нибудь выйдет? – спросила она. – То есть, конечно, отец отказался от своих угроз, я бросила школу и живу здесь, но ты только начинаешь свою карьеру. Ты плохо меня знаешь, а я не хочу мешать твоей жизни.

– Мешать чему? Концертам? Черт, Элль все время была с Сашей на протяжении всех наших гастролей. Отношения могут сработать, если мы этого захотим.

Эви снова поцеловала меня. Ее губы были такими нежными, что посылали дрожь по моему телу.

– Я хочу этого, – сказала она мне.

– Я тоже. Я скучал по тебе, как сумасшедший. Своего рода безумие, которого я раньше не испытывал.

Мы оба улыбнулись, смотря друг на друга в приглушенном свете номера, а потом рассмеялись, покачав головами на эту странную хронологию событий. Я никогда не думал, что мне удастся снова держать Эванжелину в руках.

– Ты был просто невероятным в туре, Кэш.

– Не сейчас, – произнес я. – Я ненавижу говорить о своей музыке. Элль все время пыталась и... Я не знаю. Просто это так странно. Моя музыка – это не то, чем я занимаюсь, это моя суть. Меня не нужно похлопывать по плечу, чтобы я был самим собой.

– Но ты действительно особенный. И я не знаю, что те парни, с которыми ты рос, с тобой сделали, чтобы посадить в...

– Тюрьму.

– Да, в тюрьму. Я не знаю, что они сделали, чтобы упечь тебя туда, но я в некотором роде даже рада, что это произошло, потому что, Кэш, сейчас в тебе есть некая грубость и твое сердце. Ты научился рассказывать истории своими текстами, и это невероятно.

Я не думал, что Эванжелина готова к тому, чтобы обсудить это. Как и не был уверен, что готов к этому сам.

– Девочка, не думаю, что ты должна ходить на ту территорию. По крайней мере, сейчас. Это сложно.

– Испытай меня.

– Эванжелина, твоя жизнь была такой защищенной, спокойной...

– Нет, ты не можешь так говорить. Ты ведь тоже не знаешь меня, – произнесла она.

Я почувствовал, как она отстраняется, отдаляется от меня. Мы оба были уязвимы. Обнаженные и полностью открытые, оба задавались вопросом, сможем ли мы по-настоящему увидеть друг друга.

– Тогда расскажи мне, – я схватил Эви за запястья, не позволяя ей слезть с кровати, чтобы оказаться подальше от меня. Я удержал ее на месте.

Эванжелина снова прижалась к моему телу, и я испытал облегчение от того, что она захотела остаться так близко.

– Расскажи мне, чего я не знаю, Эванжелина. 

Я поджала губы, опустившись на кровать рядом с ним. Его руки обвили мою талию, и наши глаза встретились.

– С моей мамой было не все в порядке. Знаю, что говорила о проблемах с отцом, но моя мать была алкоголичкой, хоть и контролировала себя. А еще она так давила. Я верила, что то, чего она от меня хотела, было моим собственным желанием. Да, я не попадала в тюрьму, не росла в Ист-Хайтс, но, Кэш, моя жизнь не была столь защищенной только потому, что у нас были деньги. Все было каким-то испорченным. И больше всего на свете мне было одиноко. По-настоящему одиноко.

Кассиас поцеловал меня в щеку, развеивая все мои страхи.

– Она пошла за выпивкой, а потом проглотила кучу таблеток и закончила тем, что выстрелила в себя из пистолета, о котором никто даже не знал, – рассказала ему я, поняв, что никогда и никому еще не рассказывала правду.

– О, девочка, – произнес Кэш, в его словах слышались слезы. И, боже, я поняла своим сердцем, что он оплакивает мою историю даже слишком интенсивно. Казалось, Кэш знал о моей ситуации не понаслышке. Он тоже сознавал, что такое потеря.

– Мне так жаль, детка, – Кассиас притянул меня еще ближе, и я постаралась раствориться в его объятиях, благодарная его поддержке. Кэш ведь обещал никогда меня не отпускать.

– Ты тоже знаешь, каково это – терять людей, – прошептала я, позволяя ему укачивать меня в его объятиях.

Он поцеловал меня в лоб и вздохнул.

– Ты действительно хочешь это услышать?

– Я хочу понять тебя, Кэш. Это все, о чем я мечтаю.

Его грудь поднялась подо мной, и я смогла догадаться, что он готовился рассказать историю.

– Ты ведь знаешь, что я был бедным, верно? Ну, из тех, кто получал бесплатные обеды и завтраки. Черт, я воровал молоко из продуктового магазина еще до того, как мне исполнилось десять. Отец оставил нас, да и мать тоже. Она никогда не была по-настоящему с нами после этого.

– Ты с Чадом тогда был близок?

– Да, – он качнул головой, вспоминая. – Все стало лучше, когда мы вступили в Граймс в старшей школе. Да, они были бандой, но эти парни стали моей командой. Они были сплоченными, и мы всегда поддерживали друг друга. Я готов был сделать для них что угодно. И делал.

– Так ты оказался в тюрьме? – спросила я.

– Ты и об этом читала?

– Частично, – призналась я.

– Была одна банда на востоке Лос-Анджелеса, они стали трахаться с некоторыми девчонками из Граймс. В особенности, они хотели Джину. Она тогда была с Томми Роллером.

– Я знаю это имя. Томми был лидером вашей банды?

– Да. И однажды ночью они пришли за Джиной, – он выдохнул, прикрыв глаза, и я заметила, как тяжело все это было для него. – Черт, это сложное дерьмо, Эви.

– Все хорошо, малыш, – я переплела наши пальцы и прижалась к нему сильнее.

– Не хорошо. Все чертовски запутано. Эти ублюдки пришли за Томми. Думаю, он задолжал им двадцатку за кокаин. У Томми не было денег, и они застрелили его. Конечно, свидетелей не было. Прошла неделя, и они вернулись за платой в виде Джины. Так мы и оказались на той гребаной стоянке с кучей людей вокруг. Эти придурки знали, что мы не будем драться на публике. Один из тех парней пошел за Джиной. А я просто понял, что если он заберет ее, мы Джину больше никогда не увидим. Но, эй, это ведь девушка, которая росла в моем квартале, верно? Девушка, которая была мне другом много лет.