Вечером лежа на твердом тюфяке, вдыхая запах сирени и яблоневого цвета, я анализировала, разбирала по косточкам свое состояние и пришла к выводу, что очевидно гормоны молодого тела вполне могут действовать без ведома моего опыта и ума. Нужно было брать их под контроль, пока "обложка" полностью не переписала " содержание".

С того момента, мое утро начиналось с холодного душа, а вечером в своей комнате я вспоминала все асаны в йоге и радовалась тому, что все же это такое счастье, когда у тебя ничего не болит, а тело гибкое и послушное.

Может быть помогла холодная вода, а может быть ее величеству Весне, надоело смеяться, но постепенно морок сошел на нет. И теперь я с удовольствием строила планы. Первым пунктом в этом расписании, было посещение столичного ипподрома.

Получив долгожданное жалованье, принарядившись в синее платье, заплела косу на городской манер, который в моем мире почему-то назывался " коса по французки," я отправилась на разведку. Предвкушая свободу и приключения, я торопилась получить подтверждения своим догадкам по поводу Дара. Мне мечталось, что смогу влиять на исход забегов, а значит и смогу получать выиграши. Большие выиграши. В таком радужном предвкушении, разглядывая город и людей я тряслась в трамвае который вез меня на ипподром.

На конечной остановке трамвай выплюнул из своих ободранных, красных вагонов пеструю толпу людей. Здесь были и громко, заливисто смеющиеся великовозрастные гимназисты в белых фуражках с лакированными, черными козырьками. Они были веселы, их привлекали не будущие, возможные выигрыши, а скорее всего эта будоражащая обстановка всеобщего напряжения, праздника и энергетика пестрой толпы. Господа в черных, потертых костюмах, в тщательно начищенных ботинках, несомненно принадлежали к усердным клеркам, которые надеялись сорвать большой куш хоть раз в своей жизни. Наивные... Молодые девицы в смешных, вычурных шляпках, благоухающие дешевыми духами, явно прибыли сюда на охоту, надеясь подцепить всякого удачливого, богатого кавалера.

Заплатив на входе потертый рубль, усатому служащему ипподрома, я насилу очутилась за выбеленным известью, высоким забором.

Огромное поле эллипсоидной формы, идеальные беговые дорожки, яркие пятна желтых одуванчиков на зеленой траве, величественные, каменные трибуны которые колыхались пестрыми волнами человеческого моря. И особая атмосфера жажды. Той самой жажды легких, шальных денег. Ощутимый кожей азарт и напряжение скрываемое за радостным смехом и веселыми разговорами. Все это обрушилось на меня когда я пробиралась сквозь довольно плотную толпу к двухэтажной, деревянной галерее, построенной для народа попроще. Мне казалось, что сейчас тут собрались ротозеи всех сословий. Хотя это было и не удивительно, ведь сегодня разыгрывался главный денежный приз. Но прежде чем ставить на тотализаторе, свои често заработанные десять рублей, я решила оценить обстановку, посмотреть первый забег и конечно же потолковать, провести переговоры с лошадьми. Но меня ждало большое разочарование и огорчение, когда в первом забеге я не смогла дотянуться до сознания всех без исключения, быстро мчащихся лошадей. Мои мысли словно попадали в темную, глубокую яму.

Малость приунывшая я решила найти конюшни, рассудив, что контакт легче устанавливать не с мчавшимся, живым вихрем, а с определенной, пусть и лошадиной, но личностью.

Растерянно, беспомощно озираясь, я нечаянно столкнулась с подвыпившей компанией мужчин. Судя по дорогим костюмам из белого кашемира, внушительным золотым часам выставленным напоказ, сверкающим словно само солнце на драгоценной чесуче жилетов, по развязной манере поведения, мне довелось повстречать богатых, но не так давно выбившихся в люди купцов.

- Ого, смотри какая хорошенькая! - больно схватил меня за руку высокий, молодой, но уже довольно расплывшийся телесами от сытой, веселой жизни мужчина.

Его друзья громко заржали, словно учились смеху у лошадей.

- Держи ее крепче Сема, не ровен час упорхнет, птичка!

- От меня не упорхнет! - самоуверенно хохотнул, круглолицый Сема.

Дернувшись попыталась вырваться, но столкнувшись взглядом с неприкрытой, пьяной похотью, которая обволакивала меня липкой паутиной, поняла, что поступить нужно иначе. Несомненно от тоненькой, невинно-голубоглазой девушки не ожидают сейчас активного сопротивления. Поэтому действовавть надо решительно и быстро. Нагнувшись впилась острыми, молодыми зубами в широкую кисть с увесистой, золотой печаткой на указательном пальце. Одновременно сильно ударила подкованным каблучком по голени. Мужчина охнул и отпустил мою руку, под хохот дружков и его проклятия я быстрее ветра понеслась прочь.

Отдышалась уже возле длинных построек из красного кирпича. Ядреный, крепкий запах навоза, большие клочьям соломы на дорожках, указывали на то, что попала я прямо по адресу. Только конюшни могли привлекать к себе столько мух и ласточек, которые свили себе гнезда под железными, окрашенными зеленой краской крышами.

Открыла высокую, добротную, прочно сколоченную дверь и оказалась в прохладном полумраке пахнущем свежим сеном и конским потом. Глазам было непривычно после яркого, весеннего солнца, поэтому я задержалась на входе, силясь рассмотреть обитателей этого помещения. Только попыталась сделать следующий шаг, как меня сбили с ног и зажав рот большой ладонью поволокли к тюкам с сеном. Я мычала и извивалась пытаясь освободиться, по запаху дорогого мужского парфюма уже догадывалась кто напал на меня.

- Что, птичка попалась? Еще ни одной девке не позволено было так поступать с Семеном Долгопятовым. На смех меня выставила перед друзьями! - захлебывался от ярости, злобный шепот над ухом.

Меня как легкое перышко швырнули на сено. Спину закололи острые травинки, сверху навалилась тяжелая туша возбужденного скорой, предсказуемой победой мужчины. Я задыхалась под ним, из последних сил потянулась мысленно к лошадям, которые должны были быть в этой конюшне. Ведь не пустая же она?

- Эй, кто там? Что будете спокойно сено жевать и за насилием наблюдать? Помогите! - в ответ мне была тишина.

Уже теряя сознание, я вдруг ощутила, что по мне больше не шарят жадные, чужие руки, а мускулистая туша дернувшись, расплылась тяжеленным, мягким тюфяком. Изо всех сил отпихнула в сторону Сему Долгопятова, на лбу которого отпечаталась пока еще ярким, красным цветом подкова. Отпечаток стремительно приобретал багровый оттенок.

Рядом стоял переминаясь сильными ногами пегий жеребец. Он задумчиво жевал сено и косил на меня шоколадным, блестящим глазом. Изредка взмахивал роскошной гривой, отгоняя назойливых мух.

Я лихорадочно, суетливо приводила себя в порядок, пытаясь одернуть задранное, синее платье. Справившись с задачей, первым делом проверила пульс у поверженного мужчины. К моей радости, пульс был четким и сильным.

- Уф, жив! - облегченно выдохнула я.

- Странные вы существа. То пытаетесь убить нападающего, то радуетесь тому, что он жив! - не переставая жевать сено, флегматично заметил пегий жеребец.

- Ой, простите! Наверное мне надо было в первую очередь поблагодарить вас за мое спасение. Я действительно, от всей души выражаю вам свою признательность! Какое однако у вас мощное копыто!

Жеребец довольно фыркнул и затряс гривой.

- Служить Слышащей, всегда рад!

У меня было много вопросов к жеребцу, но поговорить с ним на тему возможного, дальнейшего сотрудничества не удалось. Послышались мужские голоса, которые звали Семена. Лежащий на сене мужчина застонал. Я посмотрела на него и мой взгляд зацепился за внушительный, коричневый кошелек выглядующий из внутреннего кармана кашемирового пиджака. Понимая, что более удобного случая мне не предоставится, а понести наказание и хотя бы материальный ущерб за свое нападение, мерзавец должен, я не секунды не сомневаясь вытащила бумажник. Тугая пачка денег приятно шурша скрылась за воротом синего платья. Пустой кошелек занял прежнее место. На ходу прихватила потертую, конскую попону и поспешила к дальнему выходу из конюшни, слыша как за спиной приближаются мужские голоса.