- Смерть твоего сына, Мара, была настоящей трагедией. У меня самого сын примерно такого же возраста. Он так полон жизни...- Гость смолк и от смущения начал теребить рукава своей ризы. - Ты выказала такую силу духа... не очерствела, не ожесточилась.

Мара была поражена - как хорошо этот маг-варвар осведомлен о ее делах и горестях. Она метнула взгляд в сторону Сарика, который, казалось, вот-вот позволит себе какое-нибудь неуместное высказывание. Ей следовало заговорить первой, пока смелость не окончательно ее покинула.

- Паг, - приступила она к делу, хотя ей и непросто было обращаться к магу столь по-свойски, - я послала тебе то письмо в минуту отчаяния.

Паг сложил руки, засунув их в рукава, и тихо предложил:

- Вероятно, будет благоразумнее начать с самого начала.

Мара посмотрела ему в глаза. И ей показалось, что глазам этим открыты пространства более обширные, чем может охватить человеческий разум, и ведомы утраты более ужасные, чем потеря ребенка для матери. Маре как будто приоткрылся краешек тайны этого человека, который сейчас держался как говорливая тетушка, но в котором были сокрыты невообразимые силы. Властительница Акомы не могла забыть ту одинокую фигуру в черном, чья мощь разрушила Имперскую Арену - гигантское каменное сооружение, строительство которого потребовало десятилетий. Сотни людей погибли и тысячи были изувечены ошеломляющим ударом стихий только потому, что Миламбер, этот чародей, возмутился жестокостью сражения, затеваемого на потеху толпе. Несмотря на его будничный облик и приветливое обращение, он был магом высочайшего ранга. Мару пробрал озноб.

Но нельзя было упускать из виду и другое: Паг в одиночку бросил вызов традициям и был осужден на изгнание за поступки, которые Ассамблея не могла одобрить. Если Акоме требуется защита, то, может быть, именно в его руках окажется ключ к полезным знаниям.

Мара решила рискнуть всем. Она отпустила Люджана и советников и, оставшись наедине с магом, открыла ему душу. Она начала рассказ с того года, когда гибель отца и брата вынудила ее взять в свои руки бразды правления домом предков, и поведала о последовавших за этим триумфах и поражениях Акомы. Она говорила без пауз, надолго позабыв про чай и фрукты; в конце она рассказала о раздоре между ней и Анасати - раздоре, который привел к вмешательству Ассамблеи.

Паг часто прерывал ее рассказ вопросами и просил, чтобы она пояснила какую-то мысль или сообщила дополнительную подробность; в других случаях он хотел уточнить, какие мотивы стояли за тем или иным действием. Мару поражала цепкая память собеседника, ибо он то и дело требовал новых сведений о чем-то, что было мельком упомянуто более получаса тому назад. Когда она коснулась последних изысканий Аракаси, предпринятых в связи с необъяснимыми пробелами в хрониках цуранской древности, вопросы Пага стали еще более острыми.

- Почему ты захотела моей помощи в этих делах? - спросил он наконец обманчиво мягким тоном.

Мара поняла, что сейчас не нужно ничего, кроме полнейшей честности:

- Время шло, и становилось все более ясно: Ассамблея ополчилась против меня не ради сохранения мира, а для противодействия переменам в Империи. Всемогущие держали в узде народы, населяющие нашу страну, не давая им двигаться вперед, и это продолжается уже более тысячи лет, если мой Мастер тайного знания не ошибается в своих расчетах.

Мара понимала, что ее могут осудить и уничтожить за столь дерзкие обвинения, но она полностью отбросила всяческие колебания. Если она не воспользуется этой возможностью раздобыть ценные для нее знания - Акоме придет конец. Она заставила себя подобрать точные слова, в которых был выражен смысл ее жизни с тех пор, как погиб Айяки:

- Знакомство с вашим мидкемийским образом мыслей помогло мне увидеть, что освященные временем традиции, которые мы, цурани, почитаем превыше всего, становятся разрушительными и ведут к застою. Со времен Золотого Моста мы превратились в жестоких людей. Взамен человеческих достоинств мы возвели на пьедестал сложные кодексы чести и окостенелое кастовое устройство. Я хотела бы стать свидетельницей перемен, я хотела бы, чтобы безжалостная политика уступила место личной чести. Я хотела бы, чтобы наши властители стали ответственными за свои деяния, и, чтобы наши рабы обрели свободу. Но я подозреваю, что, Ассамблея пойдет даже против Света Небес, если он сделает эти перемены целью своей политики.

Взглянув на чародея, Мара обнаружила, что он сидит, уставившись глазами в пустую чашку. Лучи предзакатного солнца заливали деревянные полы; куски сыра на подносах сплавились. Часы протекли незаметно. Мара была вынуждена признать, что расспросы мидкемийского мага не только вынудили ее раскрыть больше, чем она собиралась, но и ей самой помогли более четко выразить собственные соображения, привести в порядок рассудок и точно обрисовать задачи, требующие решения. Преисполнившись к нему еще большим благоговением, чем прежде, Мара стиснула руки. В тревоге, сжигающей ее как жар лихорадки, Мара ожидала ужасного приговора - или бесценного дара, каким могла стать его помощь.

В парадном зале все замерло: только легкий ветерок шевелил военные знамена. Наконец Паг нарушил молчание:

- Сказанное тобой заставило меня вспомнить некие вещи, которые я чувствовал... нет, которые я делал. Мара тревожно призналась:

- Я не совсем поняла...

Паг улыбнулся:

- Давай для простоты скажем так: Ассамблея полна противоречий и разногласий. Со стороны сообщество магов может выглядеть как монолитная группа, которая лишь время от времени вмешивается в дела Империи, но большей частью держится особняком. - Он выразительно жестикулировал, что вообще было свойственно людям из его народа. - Такое представление весьма далеко от истины. В любой ситуации каждый Всемогущий может действовать так, как сам считает нужным. Вместе с тем в основу его обучения и воспитания было положено понятие о служении Империи.

Мара кивнула.

Их взгляды встретились; в его темных глазах читалась ирония, которую можно было бы истолковать как насмешку, не будь предмет их разговора столь серьезным.

- Однако, - продолжал он, - порою бывает так, что даже два мага не могут столковаться насчет того, какой именно способ послужить державе окажется наилучшим. Редко, но все-таки случается, что подобные разногласия порождают раздор.

Мара отважилась высказать предположение:

- Значит, некоторые из Всемогущих могут и не одобрить вмешательство в мою войну против Анасати?

- Но они оказались бы в меньшинстве, - признал Паг. Вероятно, на него нахлынули воспоминания об изгнании из Ассамблеи. - Я также уверен, что другие сочли бы твою смерть самым быстрым способом распутать этот узел. - Обдуманно подбирая каждое слово, он не подтверждал, но и не опровергал ее рассуждений о влиянии Ассамблеи на развитие Империи. По существу, он мало открыл ей нового по сравнению с тем, что сказал Фумита на похоронах Камацу.

Мара ничем не выразила разочарования, когда Паг встал с явным намерением завершить беседу. Чувствуя, что ускользает последняя надежда на помощь, готовая бороться до конца, она в отчаянии выпалила:

- Я писала тебе... потому что, может быть, ты знаешь, как я могла бы защитить себя от Ассамблеи, если в том возникнет нужда.

- Я думал об этом. - Теперь в его голосе звучал металл. Сцепив пальцы в широких рукавах, он пристально вглядывался в лицо Мары, пока она также поднималась с подушек. - Проводи меня до геральдического узора.

Мара жестом отослала слуг, которые явились, чтобы собрать подносы с едой, и двоих воинов, стоявших на страже у наружной двери и двинувшихся было за госпожой, чтобы составить ее эскорт. Чтобы покинуть Акому, Пагу вовсе не требовалось перебираться из зала в комнату прибытия: маг мог исчезнуть из любого помещения, и Маре это было известно. Она догадалась, что его просьба порождена желанием остаться с ней наедине. Когда они перешли из парадного зала в более темный внутренний коридор, Паг коснулся ее плеча и поманил ее поближе к себе.