- Госпожа моя, - нежно сказал он и спрятал лицо в ее растрепавшихся волосах.

У него за спиной, осторожно ступая по полу, усеянному павшими сподвижниками Джиро, бесшумно покинул мастерскую старый игрушечник.

Глава 12

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Крики толпы не утихали.

Солдаты Акомы, составляющие почетный эскорт госпожи, с трудом сохраняли строй под безжалостным напором спрессованных тел. Из сотен глоток вырывались возгласы, выражающие преклонение и восторг перед властительницей, удостоенной титула Слуга Империи. Сотни, если не тысячи, рук тянулись, чтобы коснуться хотя бы занавесок ее паланкина. Существовало поверье, что прикосновение, к носителю этого титула может принести удачу. Поскольку сама властительница находилась за пределами досягаемости, солдатам пришлось убедиться, что люди из простонародья готовы удовольствоваться прикосновением к ее наряду, а если и это запрещено, то, на худой конец, к занавескам. Всем был памятен случай, когда - еще до того, как император присвоил Маре столь высокое звание - она опрометчиво отправилась по делам в сопровождении небольшого эскорта, который сочла подобающим для такой вылазки. В тот раз переход по городским улицам закончился изрядным конфузом: когда она прибыла к месту назначения, ее платье и мантия, равно как и занавески, имели самый плачевный вид. Офицеры Акомы надолго усвоили этот урок.

С тех пор Мара никогда не отваживалась появиться на публике с эскортом численностью менее пятидесяти воинов. По мнению Люджана, даже этого количества было недостаточно. Простые люди так горячо любили Слугу Империи, что готовы были примириться с отдавленными пальцами ног, синяками и даже с ударом древка копья, лишь бы пробиться поближе к своему кумиру. Хуже всего было то, что они даже не обижались на грубость солдат, пытающихся их удержать. Они по доброй воле нарывались на серьезные увечья, когда рвались к паланкину, радостно выкрикивая имя властительницы.

Закутанная в простую мантию, скрытая от взглядов плотными занавесками, из-за которых в паланкине стояла знойная духота, Мара с закрытыми глазами лежала на подушках, прижимая руки к своему раздавшемуся животу. Она почти не ощущала запаха храмовых благовоний, которые пронизывали весь воздух в Священном Городе, навевая так много воспоминаний. Аромат цветущих деревьев вообще не проникал в паланкин, даже расслышать мелодичные призывы уличных торговцев было невозможно. Сейчас Мара ощущала только колыхание многолюдной толпы и слышала гортанные приветственные вопли. С грустью вспоминала она годы своей юности, когда, будучи безвестной послушницей монастыря Лашимы, босиком проходила по этим самым улицам. Она пыталась отгонять мысли о другом безвозвратно ушедшем времени, когда высокий рыжеволосый варвар вышагивал рядом с паланкином, услаждая ее слух нахальными замечаниями, а ее глаза - своей улыбкой.

В удушливой темноте за драпировками, выкрашенными в красный цвет в знак почтения к богу смерти и скорби по скончавшемуся отцу ее мужа, Мара думала о Хокану, который отправился один в свое родовое поместье, чтобы присутствовать на церемонии похорон. Ему предстояло встретиться лицом к лицу с врагами и их интригами; он должен был определить, кто из друзей отца останется другом и ему самому - теперь, когда он принял на свои плечи мантию династии Шиндзаваи. Поскольку он пока не имеет наследника, его примутся осаждать купцы, торгующие контрактами куртизанок; кокетством и лестью его станут завлекать младшие дочери разномастных властителей, желающие повысить свой общественный статус, произведя на свет внебрачного сына могущественного вельможи.

Конечно, она не могла не сожалеть о том, что мужу пришлось отбыть в такой спешке. Но срок ее родов должен был наступить очень скоро, а кончина вельможи, столь высоко стоявшего в имперской структуре власти, требовала безотлагательного принятия важных решений: речь шла о защите чего-то большего, чем благополучие семьи Шиндзаваи. Со смертью Камацу освобождался один из важнейших постов в императорском Совете, и политические махинации вокруг этого поста не прекратятся, пока связанная с ним власть не перейдет в другие руки.

Не только соображения личной безопасности Мары требовали ее появления в кругу семьи императора. Но хотя она понимала, что Имперские Белые, несущие службу во дворце, будут со всем усердием охранять ее малолетнего сына Джастина наравне со всеми членами монаршей семьи, тревога не отпускала Мару.

Ибо со времени упразднения поста Имперского Стратега дворец стал средоточием всех интриг. У Аракаси там были агенты: они сумеют уследить за неприятельскими заговорами. Но дворцовый уклад жизни потребует от Мары подчинения многочисленным ограничениям и церемониям; к тому же она лишится одного из своих любимых занятий - день за днем разбираться в постоянно возникающих проблемах коммерции и находить для них решения. Спору нет, в хозяйственных делах на Джайкена вполне можно было положиться, но это не утешало. Впрочем, все ожидаемые горести имели одну общую подоплеку: она не хотела рожать в чужом жилище, на чужой постели, в отсутствие любящего защитника - Хокану. Если дитя родится до того, как Маре можно будет вернуться в Акому, срок ее пребывания в Кентосани поневоле придется продлить - до тех пор, пока новорожденный не окрепнет достаточно, чтобы вынести тяготы путешествия.

Пальцы Мары, лежащие поверх влажного платья, напряглись, словно она хотела утихомирить младенца, как раз в этот момент вздумавшего напомнить о себе. Властительницу мучили неотвязные опасения, суть которых она не смогла бы выразить точными словами. В одном она не сомневалась: силы, несущие зло им всем - Акоме, Шиндзаваи и императору, - не станут дремать в ожидании, пока подрастут законные наследники этих трех семей.

Носилки плавно и мягко опустились на дорогу. Занавески раздвинулись, впустив лучи солнечного света, отраженные от гладких мраморных стен дворца. Глубоко погрузившись в собственные мысли, Мара только сейчас заметила, что гомон толпы теперь звучал издалека: простолюдины все еще выкрикивали ее имя и взывали к ней, но они находились уже с другой стороны деревянной позолоченной арки ворот, ведущих в имперский квартал города.

- Госпожа?.. - услышала она голос Сарика.

Первый советник Акомы протянул руку, чтобы помочь Маре выбраться из паланкина. Инкомо не было с ними в этом путешествии: он сопровождал Хокану, потому что мог помочь хозяину разобраться в кознях гостей, которые соберутся на похороны в поместье Шиндзаваи.

Хотя Сарику не было еще и сорока лет, он многому научился с тех пор, как оставил ряды воинов и занял пост советника. Мара долго колебалась, прежде чем по всем правилам назначить его на эту должность, и какое-то время подумывала, не лучше ли будет предпочесть ему Инкомо - ведь тот подвизался в роли первого советника еще при Минванаби. Но в конце концов она доверилась мудрому совету Накойи, ее бывшей первой советницы, которая высоко оценивала гибкий и цепкий ум Сарика. Жизнь показала, что это был правильный выбор.

Мара подняла на него взгляд, и он ответил открытой улыбкой.

- О чем задумалась, госпожа? - полюбопытствовал он, помогая ей подняться на ноги. Озорной блеск в глазах не позволял усмотреть в вопросе святую невинность простачка. Понимая, что госпожа видит его насквозь, он тихонько рассмеялся. Как и его кузен Люджан, он часто позволял себе отступления от этикета, граничащие с дерзостью.

Окинув многозначительным взглядом хорошо сшитый, но во всех других отношениях скромный дорожный плащ советника, она сухо ответствовала:

- Я задумалась о том, что нам придется как следует поработать над твоими представлениями о пристойной одежде для торжественных случаев.

- Со дня вступления в должность, госпожа, я был слишком занят, чтобы уделять время портным. Но я сейчас же позабочусь о пристойной одежде для торжественных случаев. - Потом он усмехнулся: - Только вот я сомневаюсь, придутся ли мне впору церемониальные регалии старенькой бабули.