Прочистив горло, Хочокена хрипло проговорил:

- Ну тогда Тапек мог бы приказать, чтобы они прекратили перестрелку. - Это предложение было встречено смехом и легкомысленными замечаниями. - Или наш друг Тапек воздержался от столь решительных действий потому, что шальные стрелы не питают должного почтения к величию Черной Ризы?

Услышав это, Тапек вскочил с места; его красно-рыжие волосы резко выделялись на фоне черных хламид.

- Однажды мы уже приказали Маре прекратить военные действия! - заорал он. - Но она чересчур быстро забыла про отряд воинов, который мы уничтожили на поле боя в назидание остальным!

- Сейчас слово предоставлено Мотехе, - вмешался распорядитель. - Тебе полагается сидеть на месте, пока не получишь формального разрешения высказаться.

Опустившись на место, гневливый маг тихо обменялся мнениями с молодыми друзьями, сидевшими рядом.

Мотеха вернулся к незаконченной мысли:

- Я утверждаю, что Джиро Анасати не совершил ни одного акта агрессии. Да, его осадные машины окружают стены Кентосани, но они ведь не стреляют! И вероятно, никогда не выстрелят, если лишить Мару возможности связываться с ее помощниками внутри Имперского квартала.

- Какими помощниками? Ты считаешь, что Мара была причастна к предательству? - перебил его Шимони. - Документы подтверждают, что она не имела никакого отношения к заговору Омекана и планам цареубийства!

Ассамблея вновь взорвалась тревожным гулом. Несколько минут распорядитель Ходику не мог восстановить тишину. Однако в конце концов, хотя и неохотно, все смолкли; только Севеан еще продолжал жестикулировать и втолковывать некую мысль соседу. Однако свой голос он все-таки приглушил, и вид у него был несколько глуповатый.

Хочокена обтер ладонью вспотевший лоб:

- Похоже, все идет к тому, что мне уже не понадобится напрягать глотку для произнесения речей. - Он едва слышно засмеялся. - Наши противники и сами прекрасно справляются с задачей - запутать дело до того, что уже и концов не найдешь.

- Боюсь, что ненадолго, - зловеще предположил Шимони.

Мотеха продолжал громоздить обвинения и делал это куда более откровенно, чем любой из его предшественников на ораторской площадке.

- Я заявляю, что Мара из Акомы виновна! Ее неуважение... нет, ее презрение к традициям подтверждается надежными документами. Каким образом она сумела добиться славного титула Слуги Империи - в этом пусть разбираются другие. Но я предполагаю, что между нею и покойным Императором имелось взаимопонимание. Сын Мары, Джастин, - вот кого она задумала поднять на щит как претендента на золотой трон! И я утверждаю, что Джиро имеет право воспротивиться этому бессовестному выпячиванию амбиций Акомы!

- Вот и дождались, - мрачно сказал Фумита. - Рано или поздно речь неминуемо зашла бы о наследственных привилегиях детей Мары. Кто-то должен был втянуть мальчика в склоку.

В его голосе звучала неподдельная печаль, - может быть, в эту минуту он вспомнил о своем сыне, от которого ему пришлось отречься, когда его призвала Ассамблея, Но если ему и было что сказать - слова все равно потонули бы в поднявшемся многоголосом гвалте. Маги опять вскочили с мест, и казалось, что некоторые из них просто огнем полыхают от гнева. Пытаясь водворить порядок, распорядитель Ходику размахивал жезлом, но, когда и это не принесло желаемого результата, он предоставил слово молодому магу по имени Акани.

И то, что маститые и почитаемые черноризцы оказались обойденными в пользу юнца, вчерашнего ученика, сразу же возымело действие: в Палате немедленно наступила полнейшая тишина.

Акани без промедления воспользовался этой возможностью и звучным голосом прирожденного оратора начал речь.

- Предположение не есть доказательство, - решительно заявил он. - Мы ничего не знаем ни о каких заговорах Мары из Акомы. Мы не можем отрицать, что она потеряла своего первенца. Джастин - ее единственный наследник. Если бы она затевала какую-то интригу, чтобы возвести его на престол, то не стала бы приступать к осуществлению подобного заговора в такое время, когда сама она находится вдали от дворца. Только дура могла бы додуматься до того, чтобы оставить сына пробиваться к трону без надежных защитников из Акомы и Шиндзаваи. Джастин проживает с детьми Ичиндара в детских апартаментах монаршей семьи, а там - я должен вам напомнить - в течение двадцати дней траура действует запрет на вход и выход. За такой долгий срок любой ребенок мог расстаться с жизнью: его подстерегают тысячи опасностей! Если отряды Акомы маршируют по дорогам Империи, отсюда следует, что они делают это, дабы уберечь своего будущего господина. Собратья, мне бы хотелось, чтобы ни умозрительные рассуждения, ни уличные сплетни не могли повлиять на нас, когда мы будем принимать решения.

Шимони поднял седые кустистые брови, слушая, как молодой маг бесстрастно и рассудительно излагает свои доводы.

- Неплохо подбирает резоны. Мальчуган мыслит не хуже дворцового законника.

Хочокена захихикал:

- А он именно на этот пост и метил: готовился к такому поприщу, пока его магические способности не заставили учителей признать в нем кандидата на черную хламиду. Что ж, по-твоему, я не знал, что делаю, когда попросил Ходику дать слово именно ему, если страсти слишком накалятся? Нельзя позволять сторонникам Джиро - вроде нашего простодушного Тапека - втягивать нас в сомнительные предприятия.

И все-таки искусство Акани-законника не помогло ему надолго сохранить за собой ораторскую площадку. Раздражение накипало, и даже черноризцы, которые раньше держались нейтральной позиции, теперь настаивали на принятии решительных мер - хотя бы только для того, чтобы эта затяжная, утомительная словесная баталия подошла к концу.

Со всех сторон раздавались призывы к действию. Красноречие Акани истощилось, и, дабы не погрешить против справедливости, распорядитель Ходику был вынужден предоставить слово Тапеку.

- Ну теперь держитесь, - бесцветным голосом произнес Шимони.

Хочокена нахмурился; Фумита застыл на месте как статуя.

Тапек не стал тратить время на убеждение слушателей.

- Всем известно, собратья, что однажды Ассамблея уже выразила свою общую волю, запретив Маре нападать на Джиро. Ради Блага Империи я требую, чтобы за нарушение запрета Мара поплатилась жизнью!

Хочокена вскочил на ноги с такой резвостью, которая казалась удивительной для человека столь необъятной толщины:

- Я против.

Тапек круто развернулся на каблуках, чтобы взглянуть в лицо тучному ветерану Ассамблеи:

- Какому смертному за всю нашу долгую историю было позволено остаться в живых после того, как он нарушил наш указ?

- Я могу назвать нескольких, - бросил Хочокена в ответ, - но сомневаюсь, что это положит конец нашим затруднениям. - Голос толстяка все еще оставался сиплым: горло саднило после невообразимо долгой речи. Теперь он отказался от длинных цветистых фраз. - Давайте не будем следовать первому побуждению. Мы можем убить Мару в любую минуту, если примем такое решение. Но сейчас перед нами стоят более насущные проблемы, которые требуется рассмотреть.

- Он ведет дело к голосованию, - тревожно шепнул Фумита на ухо Шимони. - Это может привести к катастрофе.

Сердито насупившись, Шимони отозвался:

- Ну и пусть. В любом случае катастрофы не избежать.

Хочокена двинулся вниз по проходу. Похожий на клоуна - толстый, краснолицый, добродушно улыбающийся, он совсем не казался заядлым спорщиком, и веселое оживление, которым так и лучилось его лицо, порой помогало ослабить напряжение трудных переговоров, пусть даже это облегчение имело отчасти комический оттенок. Зная это, собратья по чародейству давали ему некоторые поблажки; вот и сейчас распорядитель Ходику не сделал Хочокене никаких замечаний, когда тот, добравшись до ораторской площадки, начал расхаживать по ней, ступая точно в ногу с Тапеком. Ему приходилось соразмерять свой шаг с походкой более высокого и длинноногого молодого мага, и со стороны это выглядело смешно. Жир колыхался под хламидой Хочокены; он пыхтел от усердия, надувал щеки и при этом еще помахивал пухлой рукой под носом у Тапека, энергично жестикулируя.