— Почему бы и нет? — сказал я тогда. — То есть, если ты способен переваривать длинные истории… Я полагаю, что лучше всего начать с частного госпиталя в Гринвуде, на Отражении Земля, где проходила моя ссылка… Да…

Небо повернулось и снова повернулось, пока я рассказывал. Стоящий против грозы Рэндом, успешно боролся с ней. Она разломилась перед нами, словно разрубленная топором великана. Она откатилась назад, по обе стороны, выметаясь на север и на юг, тая, уменьшаясь, исчезая. Маскируемый ею ландшафт уцелел, а с ней ушла Черная Дорога. Мерлин, однако, говорил мне, что это не проблема, потому что когда придет время переправиться, он вызовет полосу паутины.

Рэндом теперь уехал. Свалившееся на него напряжение было огромным. Отдыхая, он больше не выглядел таким, каким был однажды — нахальным младшим братом, которого мы так любили помучить — потому что на лице его были морщины, которых я никогда раньше не замечал, признаки некоторой глубины, на которую я не обращал внимания. Наверное, мое видение было расцвечено недавними событиями, но он казался как-то благороднее и сильней. Неужели новая роль творит какую-то алхимию? Назначенный Единорогом, помазанный грозой, он, кажется, в самом деле обрел королевскую осанку, даже во сне.

Я поспал — так же, как дремлет теперь Мерлин — и мне приятно быть на это короткое время, до его пробуждения, единственным пятном разума на этой скале, у края Хаоса, глядеть назад на выживший мир, мир, подвергшийся чистке, мир, который выдержит…

Мы можем не успеть на похороны отца, его уплывание в какое-то безымянное место за пределами Двора. Печально, но у меня отсутствовали силы двигаться. И все же я видел прохождение его похоронного кортежа, и я несу в себе многое от его жизни. Я сказал свое прощай. Он понял бы. И прощай, Эрик! После всего этого времени я говорю это, таким вот образом. Проживи ты столь долго, вся вражда между нами кончилась бы. Однажды мы могли бы стать друзьями, раз исчезли все причины для борьбы. Из всех нас мы были похожи больше, чем любая другая пара в семье. Кроме, в некоторых отношениях, Дейдры и меня… Но слезы на этот счет были пролиты давным-давно. Прощай еще раз, однако, любимая сестра, ты всегда будешь жить в моем сердце.

И ты, Бранд… Со злостью смотрю я на память, безумный брат. Ты чуть не уничтожил нас. Ты почти опрокинул Эмбер с его насиженного насеста на груди Колвира.

Ты разбил бы вдребезги все Отражения. Ты почти сломал Лабиринт и переделал вселенную по своему образу и подобию. Ты был безумным и злым, и ты так близко подошел к решению своих желаний, что я даже сейчас дрожу. Я рад, что ты сгинул, что стрела и бездна предъявили на тебя свои права, что ты не омрачишь больше людских мест своим присутствием, не будешь гулять в сладком воздухе Эмбера. Я желал бы, чтоб ты умер раньше. Хватит! Для меня унизительно так размышлять. Будь мертвым и не тревожь больше моих мыслей.

Я обращаюсь с вами, словно с колодой Карт, братья и сестры. Обобщать так вот — так же болезненно, как потакать своим слабостям, но вы-я-мы, кажется, изменились, и прежде чем я снова двинусь в путь, мне требуется последний взгляд.

Каин, я никогда не любил тебя, и все еще не доверяю тебе. Ты оскорбил меня, предал меня, и даже пырнул меня. Забудем об этом. Мне не нравятся твои методы, хотя на сей раз я не могу осуждать твою лояльность. Мир, тогда. Пусть новое царствование начнется с мира между нами.

Льювилла, ты обладаешь резервами характера, которые недавняя ситуация не призвала тебя применить. За это я благодарен. Приятно иногда выйти из конфликта, не подвергаясь испытанию.

Блейз, ты для меня по-прежнему фигура, облаченная в свет — доблестный, с великолепной энергией, и безрассудный. За первое — мое почтение, за второе — улыбка. А последнее, кажется, в недавнее время поумерилось. Хорошо. Держись в будущем подальше от заговоров. Они тебе плохо идут.

Фиона, ты изменилась больше всех. Я должен заменить старое чувство новым, принцесса, так как мы впервые стали друзьями. Прими мою нежность, колдунья, я в долгу перед тобой.

Жерар, медлительный, верный брат, наверное, не все мы изменились. Ты стоял, как скала, и держался за то, во что верил. Да будет тебя труднее одурачить. Да не придется мне вновь никогда бороться с тобой. Ступай в свое море и дыши чистым соленым воздухом.

Джулиан, Джулиан, Джулиан… Неужели я никогда по-настоящему не знал тебя? Нет. Должно быть, великая магия Ардена смягчило во время моего долгого отсутствия то старое тщеславие, оставив более обоснованную гордость и нечто, что я склонен назвать порядочностью — вещь, само собой разумеется, отличная от милосердия, но добавление к твоему доспеху из черт характера, которого я не стану умалять.

И Бенедикт, видят боги, ты становишься мудрее, покуда время пролагает себе путь к энтропии, и все же ты по-прежнему пренебрегаешь в своем знании людей одиночного образцами вида. Наверное, я увижу тебя улыбающимся, коль скоро эта битва окончена. Отдохни, воин.

Флора… Благотворительность, говорят, начинается у себя дома. Ты, кажется, сейчас не хуже, чем я знал тебя давным-давно. Это всего лишь сентиментальная мечта, смотреть на других и на тебя так, как это делаю я, суммируя баланс, высматривая кредит. Мы не враги теперь, никто из нас, и это, должно быть, достаточно.

А человек, облаченный в черно-серебряное, с серебряной розой при нем? Он хотел бы думать, что он научился немного доверять, что он смыл свои глаза в каком-то чистом источнике, что он отполировал идеал-другой. Неважно. Он может быть все еще нахальный любитель лезть не в свои дела, умелый, главным образом, во второстепенном искусстве выживания, слепой в той же мере, каким знали его тюрьмы, к более тонким оттенкам иронии. Неважно, пусть будет так. Да будет так. Я никогда не смогу быть безвольным им.

Кармен, не могли бы вы пойти со мной? Нет? Тогда прощай и ты тоже, принцесса Хаос. Это могло быть забавным.

Небо снова поворачивается, и кто может сказать, какие деяния может озарить его разноцветный свет?

Пасьянс был сдан и сыгран. Там, где было девять из нас, теперь семеро и один король. И все же с нами Мерлин и Мартин. Новые игроки в продолжающейся игре.

Силы возвращаются ко мне, когда я гляжу на пепел и думаю об избранной мною тропе. Путь вперед интригует меня от ада до аллилуйя. Я вернул свое зрение, свою память, свою семью. И Корвин всегда будет Корвином, даже в День Страшного Суда.

Мерлин теперь шевелится, и это хорошо. Время трогаться. Есть еще дела, которые надо делать.

Последним актом Рэндома после разгрома грозы, было объединение со мной, черпание сил из Камня, чтобы добраться до Жерара через его Карту. Они, Карты, снова холодные, и Отражения стали сами собой. Эмбер стоит. Прошли годы с тех пор, когда мы покинули его, и могут минуть еще, прежде чем я вернусь. Другие, может, уже отправились по Картам домой, как отправился Рэндом, чтобы выполнять свои обязанности. Но я сейчас должен навестить Двор Хаоса, потому что я сказал себе, что навещу, потому что, может быть, я там понадоблюсь.

Мы теперь с Мерлином подготовили наше снаряжение, и скоро он вызовет тоненькую дорогу. Когда в том месте все будет кончено и когда Мерлин пройдет свой Лабиринт и отправится предъявлять права на свои миры, я должен сделать свое дело.

Я должен съездить в место, где я посадил конечность старого Игга, навестить дерево, в которое она выросла. Я должен посмотреть, что стало с Лабиринтом, начертанным мной под воркование голубей на Елисейских Полях. Если оно приведет меня в новую вселенную, как я теперь считаю и будет, я должен отправиться туда, чтобы посмотреть, как я сработал.

Дорога дрейфует перед нами, подымаясь к Двору Хаоса. Время пришло. Мы садимся на коней и трогаем вперед.

Мы скачем теперь через черноту по дороге, выглядевшей словно марля. Вражеская Цитадель, покоренная страна, западня, родина предков… Увидим. Есть слабое мерцание с зубчатой стены и балкона. Мы можем даже вовремя успеть на похороны. Я выпрямляю спину и высвобождаю меч. В скором времени мы будем там.