— Мы не сможем сделать вообще ничего, пока не возьмем в свои руки командование солдатами церкви, — заметил Вэнион. — Нас всего четыре сотни, с таким количеством воинов мы не выстоим перед войском Мартэла, где бы нам ни пришлось сражаться.

— В этом, возможно, я смогу вам помочь, — проговорил Эмбан, развалившийся в обширном кресле, сложив на обширном чреве пухлые руки. — Однако это будет зависеть от того, насколько самонадеянно поведет себя Макова утром, — перед этим военным советом, когда Спархок потребовал у патриарха рассказать, куда он услал Кьюрика и Берита, тот был весьма уклончив и так толком ничего и не ответил.

— Однако у нас будет все же небольшое тактическое преимущество, — раздумчиво пробормотал Комьер. — В войсках Мартэла почти что одни наемники, и как только они окажутся во внешнем городе, как сразу займутся привычным для себя делом. Это даст нам некоторое время.

— А также приведет в ярость основную часть Курии, — усмехнулся Эмбан.

— У многих патриархов, которых я знаю, во внешнем городе роскошные дома. Полагаю, сознание, что их тщательно лелеянные богатства становятся добычей мародеров, будет для них мучительной пыткой, а так же приугасит кое-чей пыл по поводу кандидатуры первосвященника Энниаса. Кстати, мой дом здесь, внутри старых стен, — дородный патриарх хохотнул, — так что я смогу дышать свободно. Так же как и ты, Долмант.

— Эмбан, — укоризненно произнес Долмант. — Ты, все же, бесстыдный человек. Годится ли священнослужителю так откровенно говорить о своих корыстях?

— Но Всевышний все же не осудит мои действия, брат мой. Как бы они не были изворотливы и не отдавали корыстью. Все мы служим Господу нашему, и каждый по-своему, — Эмбан помолчал, слегка нахмурившись. — Ортзел — наш кандидат. Возможно, я бы выбрал, кого-нибудь другого, но братья наши патриархи весьма консервативны, и им будет легче голосовать за человека, столь родственного им по духу. С ним придется еще помучиться, Долмант.

— Это трудность, с которой придется столкнуться нам с тобой, Эмбан — тебе и мне. А сейчас мы должны в первую очередь сосредоточиться на военных вопросах.

— Ближайший шаг, по-моему, всем нам ясен, — проговорил Абриэль. — Мы должны все подготовить к отступлению в пределы Древнего города. Если патриарху Укерскому будет сопутствовать удача и солдаты церкви перейдут под наше командование, мы быстро соберем все силы внутри старых стен. Горожане и не поймут, что мы собираемся сделать. В противном случае весь внутренний город запрудят толпы горожан, так что нам просто негде будет развернуться.

— Как это жестоко, милорды, — тихо сказала Сефрения. — Вы оставляете ничем не повинных людей на расправу орде дикарей. Ведь наемники Мартэла не остановятся на грабежах, от них надо ждать жестокостей и зверств.

Долмант вздохнул.

— Война никогда не была милосердна, матушка, — произнес он. — И вот еще что — с этой минуты ты будешь сопровождать всех нас в Базилику. Так ты будешь под нашей защитой.

— Как пожелаешь, дорогой, — глядя в сторону согласилась она.

Лицо стоящего в углу Телэна было непривычно печально.

— Полагаю, мне не дадут возможности проскользнуть во внешний город, перед тем как вы запрете ворота? — со вздохом спросил он Спархока.

— Нет, конечно, — отвечал тот. — Но зачем тебе туда?

— Само собой, чтобы как следует поживиться. Такой случай раз в жизни бывает.

— Неужели ты хочешь заняться мародерством, Телэн? — ужаснулся Бевьер.

— Конечно нет, сэр Бевьер. Пусть этим займутся наемники Мартэла. А вот когда они будут идти по улицам Чиреллоса, с руками, полными награбленного добра, тут-то и появлюсь я. Думаю, в ближайшие дни немало людей Мартэла разбежится. Вор-то в Чиреллосе не один я, так что могу ручаться — эпидемия ножевых ран, в спину, разумеется, начнет прореживать ряды воинов Мартэла еще до того, как начнется осада Древнего города. И многим нищим никогда уже не понадобиться нищенствовать, — мальчик снова вздохнул. — Ты украл радость из моего детства, Спархок, — патетически произнес он.

— Никакой опасности для нас нет, братья мои, уверяю вас, — со скрытой насмешкой в голосе говорил Макова, утром следующего дня открывая заседание Курии. — Командующий моей личной охраной, капитан Горта… — он выдержал паузу, окинув магистров воинствующих орденов тяжелым взглядом исподлобья — внезапная кончина бывшего капитана его охраны, очевидно все еще грызла его, — прошу прощенья, капитан Эрден, на свой страх и риск отправился навстречу приближающимся пилигримам и расспросил их. Вернувшись, он заверил меня, что это не более, чем обычные паломники, преданные сыны церкви, и цель их состоит лишь в том, чтобы присутствовать в Священном городе в торжественную минуту возведения на престол святой церкви нового Архипрелата и присоединить свои голоса к нашим в благодарственной молитве Всевышнему.

— Удивления достойны твои речи, брат мой Макова, — перебил его патриарх Эмбан. — По странному совпадению и я тоже посылал вчера на разведку своих людей, и они принесли мне совсем другие известия. Как мы теперь сможем согласовать такие необычайно разнящиеся между собой сообщения?

Макова скупо улыбнулся.

— Патриарха Укерского все мы хорошо знаем, как человека веселого, любящего пошутить, — сказал он. — Все мы любим его за умение добродушной остротой смягчить, а то и вовсе утихомирить спор, чересчур разгоревшийся между братьями патриархами не в меру радеющими в отыскании истины, часто ей и во вред, но, возлюбленный брат мой Эмбан, сейчас не время для такого веселья.

— Ты видишь на лице моем хоть какое-то подобие улыбки, Макова? — после любезной тирады председательствующего, резкий голос Эмбана прозвучал как пощечина. Он поднялся: — Вот что доложили мне мои люди вчера, братья — эти люди у наших стен, эта орда головорезов, может быть чем угодно, но только не пылающими благочестивым рвением пилигримами.

— Чепуха, — фыркнул Макова.

— Возможно, — отвечал Эмбан, — но я взял на себя смелость захватить одного из этих пилигримов, и доставить его сюда, в Базилику, чтобы мы могли поподробнее рассмотреть его. Нам не потребуется даже говорить с ним — многое можно понять изучая его манеры, и даже просто одежду, — Эмбан резко хлопнул в ладоши, не дав Эмбану времени опомниться.

Двери зала распахнулись и внутрь вошли Кьюрик и Берит. Они волочили, держа за лодыжки, неподвижного человека в черном балахоне. На беломраморном полу за ними оставался размазанный кровавый след.

— Что вы делаете?! — почти завизжал Макова.

— Просто предоставляем наглядные доказательства, — спокойно ответил Макова. — Ни одно разумное решение, тем более в таком серьезном вопросе, не может быть принято без рассмотрения всех возможных сторон дела. — Эмбан указал на место перед кафедрой. — Положите свидетеля туда, друзья мои, — сказал он, обращаясь к Кьюрику и Бериту.

— Я запрещаю это! Я протестую! — взвыл Макова.

— Протест отклоняется, — заявил Эмбан. — Поздно протестовать. Все уже успели, я думаю, разглядеть этого человека. И мы все знаем, кто он, — Эмбан, по обыкновению переваливаясь с ноги на ногу, подошел к трупу, лежащему на мраморном полу у подножия кафедры. — Черты лица этого человека недвусмысленно свидетельствуют о его происхождении, а черное одеяние лишь подтверждает это. Братья мои! Вне всякого сомнения — это рендорец.

— Патриарх Укерский Эмбан, — бесцветным голосом проговорил Макова, — я арестую тебя по обвинению в убийстве.

— Не будь ослом, Макова, — отозвался Эмбан. — Ты не можешь арестовать меня, пока идет сессия Курии, и, кроме того, мы находимся в Базилике, и я прошу убежища от гражданских властей в этих священных стенах, — он взглянул на Кьюрика и спросил: — Действительно необходимо было лишить его жизни?

— Да, ваша светлость, — ответил оруженосец. — Так сложилась ситуация, но мы помолились о его заблудшей душе.

— Как и следует истинным сынам церкви, — сказал Эмбан. — Я дарую тебе и твоему юному помощнику полное прощение и отпущение этого греха, да будет Всевышний милостив к этому убиенному еретику, — он оглядел сидящих на скамьях патриархов. — Теперь вернемся к вопросу об этом «пилигриме». Перед нами рендорец, как видите, он опоясан мечом. Поскольку все рендорцы в Эозии погрязли в зловредной эшандистской ереси, мы должны заключить, что перед нами — последователь Эшанда. А помня историю и зная их наклонности, можем ли мы, будучи в здравом уме, предположить, что рендорские еретики явились в Чиреллос праздновать восхождение на трон нового Архипрелата? Или, может быть, наш дорогой брат Макова одним махом обратил всех еретиков с юга в истинную веру и вернул все стадо заблудших баранов, — тут Эмбан усмехнулся собственной остроте, — в лоно святой матери церкви? Я надеюсь услышать ответ от нашего уважаемого патриарха Кумбийского, — он выжидающе уставился на Макову.