— Что она вытворяет? — сдавленным шепотом произнес Бевьер.

— Разве не понятно, сэр рыцарь, — довольно проурчал Стрейджен. — Выбирает нового Архипрелата.

— Но это просто смешно, — задохнулся Бевьер. — Архипрелата выбирает Курия.

— Сейчас, сэр Бевьер, они выбрали бы и вас, стоило бы ей только указать в вашу сторону своим маленьким розовым пальчиком. Посмотрите на них. Теперь она держит в своих хрупких руках всю Курию.

— Среди вас есть воины, почтенные патриархи, — продолжала Элана, — люди из стали и доблести, но сможет ли вооруженный Архипрелат противостоять хитрости и коварству Азеша? Среди вас есть теологи, люди высочайшего ума, которые смогли бы прочитать мысли самого Господа, но сможет ли такой человек, ведомый божественной справедливостью, сразиться с мастером обмана? Есть среди вас и поднаторевшие в законе и делах Церкви. Есть сильные и смелые. Есть благородные и сострадательные. Если бы мы могли выбрать всю Курию целиком, чтобы она направляла нас, мы стали бы непобедимыми — и ад не смог бы распахнуть свои ворота. — Элана слегка пошатнулась и поднесла дрожащую руку к глазам. — Простите меня, — произнесла она слабым голосом. — Последствия отравления ядом этой змеи Энниаса еще дают о себе знать.

Спархок готов был сорваться с места.

— Ох, Спархок, сядь и успокойся, — сказал ему Стрейджен. — Ты испортишь ей все представление, если побежишь туда. Поверь мне, она прекрасно себя чувствует.

— Нашей святой матери необходим надежный защитник, — утомленным голосом продолжала Элана. — Человек, воплощающий в себе достоинства всей Курии, и я думаю, все вы в глубине души знаете, кто этот человек. Да придаст вам Господь мудрости, да снизойдет на вас откровение Божие, чтобы обратили вы взоры свои на того, кто в своей скромности и сейчас находится среди вас, протягивая вам свою благородную руку. И, возможно, патриарх этот даже и не ведает в своем самоуничижении о том, что сам Бог говорит его устами. Поищите его в своем сердце и возложите на него эту ношу, ибо только он может стать нашим защитником. — Элана снова покачнулась, ее колени задрожали, и она поникла как цветок. Король Воргун, с глазами, полными слез, благоговейно подхватил ее на руки.

— Отличная сцена, — с восхищением сказал Стрейджен и ухмыльнулся.

— Бедный, бедный Спархок, — сказал он. — У тебя, знаешь, нет шансов.

— Стрейджен, ты заткнешься?

— О чем все это было? — озадаченно спросил Келтэн.

— Она только что выбрала Архипрелата, сэр Келтэн, — сказал ему Стрейджен.

— Кого? Она не назвала ни одного имени!

— Вы еще не поняли? Она очень осторожно отмела остальных претендентов. Остальные патриархи знают, о ком идет речь, и они выберут его, как только кто-нибудь осмелится назвать его имя. Я бы произнес его, да не хочу портить вам впечатление.

Король Воргун понес Элану, которая, казалось, потеряла сознание, к бронзовой двери, скрывавшую одну из боковых комнат за стенами палаты.

— Иди к ней, — сказала Сефрения Миртаи. — Постарайся ее успокоить. Она сейчас в слишком веселом настроении. И не пускай обратно короля Воргуна. Он может что-нибудь ляпнуть и все испортить.

Миртаи кивнула и убежала.

Палату заполнили жаркие разговоры. Страсть Эланы зажгла всех. Патриарх Эмбан сидел застыв и раскрыв в изумлении глаза. Потом он широко ухмыльнулся, прикрыл рот рукой, и расхохотался.

— …несомненно ведомая рукой Господа, — говорил один монах другому.

— Но женщина? Стал бы Господь говорить устами женщины?

— Пути господни неисповедимы, — благоговейно ответил другой монах. — И непостижимы для человека.

Патриарху Долманту с трудом удалось утихомирить воодушевившихся патриархов.

— Братья мои и друзья, — сказал он. — Мы, конечно, должны простить королеве Элении ее эмоциональный всплеск. Я знаю ее с детства, и, уверяю вас, обычно она вполне владеет собой. Как и сказала она сама, последствия отравления еще проявляются, и влияют на ее рассудок.

— Бесподобно! — со смехом сказал Стрейджен Сефрении. — Он даже и не подозревает.

— Стрейджен, — серьезно проговорила Сефрения. — Прошу тебя, замолчи.

— Да, матушка.

Патриарх Бергстен в кольчуге и рогатом шлеме с устрашающим видом, поднялся и ударил топором по мраморному полу. — Дайте мне слово.

— Конечно, Бергстен, — сказал Долмант.

— Мы здесь на для того, чтобы обсуждать недомогания королевы Элении, — объявил патриарх Эмсата. — Мы здесь для того, чтобы выбрать Архипрелата, и я предлагаю перейти к этому. Я ставлю на голосование кандидатуру Долманта, патриарха Демоса. Кто ко мне присоединится?

— Патриарх Долмант — вне регламента, — объявил Ортзел, вставая. — По традиции и по закону, как один из кандидатов, он не имеет права голоса до тех пор, пока вопрос не будет решен. С согласия моих братьев я прошу досточтимого патриарха Укеры занять кресло председателя. — Он посмотрел вокруг. Казалось, никто не возражал.

Эмбан, все еще открыто ухмыляясь, поднялся на кафедру и довольно игриво отпустил Долманта взмахом пухлой руки.

— Патриарх Кадаха хочет закончить? — спросил он.

— Нет, — сказал Ортзел. — Еще нет. — Лицо Ортзела по-прежнему оставалось суровым и мрачным. Затем, не подав и виду о том, как ему было больно, он твердо проговорил. — Я присоединяю свой голос к голосу моего эмсатского брата. Патриарх Демоса — единственный возможный кандидат на пост Архипрелата.

Тогда поднялся Макова. Лицо его было смертельно бледным, а зубы стиснуты.

— Бог покарает вас за такую наглость! — брызжа слюной, проорал он в лицо патриархам. — Я не буду принимать участие в этом абсурде. — Он вскочил и выбежал из палаты.

— Во всяком случае, он честен, — заметил Телэн.

— Честен? — воскликнул Берит. — Макова?

— Конечно, досточтимый учитель, — ухмыльнулся мальчик. — Если Макову кто-нибудь покупает, он так и остается купленным — неважно, как обернутся дела.

Голосование шло быстро, патриархи поднимались один за другим, чтобы одобрить кандидатуру Долманта. Лицо Эмбана становилось все хитрее, в то время как последний патриарх, слабый немощный старец из Каммории, с помощью других поднялся на ноги и пробормотал скрипучим голосом имя — Долмант.

— Ну, Долмант, — с шутливым удивлением проговорил Эмбан. — Кажется, остались только мы с тобой. Может, ты хочешь предложить кого-нибудь другого на пост Архипрелата?

— Прошу вас, братья, — умоляюще произнес Долмант. — Не делайте этого. — Он плакал и не скрывал своих слез.

— Патриарх Долмант — вне регламента, — мягко напомнил Ортзел. — Он должен назвать имя или же молчать.

— Прости, Долмант, — ухмыльнулся Эмбан. — Но ты слышал, что он сказал. Кстати, я тоже совершенно случайно присоединяю свой голос к тем, кто назвал тебя. Ты уверен, что не хочешь назвать чье-либо имя? — Он подождал. — Ну, хорошо. Сто двадцать шесть патриархов — за, один — против, и один отсутствует. Боже, как удивительно! Будем голосовать, братья, или не будем тратить время и объявим патриарха Долманта Архипрелатом на основании единодушного одобрения? Я прерываюсь, чтобы услышать ваш ответ.

Сначала откуда-то снизу раздался одинокий выкрик.

— Долмант! — гудел он. — Долмант!

И тут же это было подхвачено множеством голосов, сидевших в зале.

— Долмант! — орали они. — Долмант!

Так продолжалось довольно долго, пока наконец Эмбан не поднял руку в знак молчания.

— Мне жаль, что именно я говорю тебе это, дружище, — растягивая слова сказал он Долманту. — Но, видимо, ты больше не патриарх. И теперь, думаю, настало время тебе и паре наших братьев удалиться в ризницу, чтобы они помогли тебе примерить новое облачение.

Совещательная палата все еще полнилась возбужденными разговорами, даже криками. Патриархи с восторгом на лицах кружили по мраморному полу, и до Спархока то и дело долетала фраза «по промыслу Божьему» — с благоговением повторявшаяся снова и снова, пока он протискивался сквозь толпу. Церковники традиционно консервативны, и сейчас в их головах не было и тени мысли о том, что решением Курии управляла женщина. Святой промысел был прекрасным объяснением. Разумеется, на самом деле говорила не Элана, а сам Господь Бог. Но в этот момент Спархоку не было никакого дела до теологии, его беспокоило состояние его королевы. Конечно, объяснения Стрейджена внушали доверие и успокаивали его, но Спархок хотел убедиться сам, что с его нареченной все в порядке.