— Пожалуйста, — попросила Меган. — У меня так мало времени.

— Как их фамилия? Я могу посмотреть, есть ли у них счет в нашем магазине.

— Э. -Р. Коллинз.

— О! — воскликнула продавщица, — это, должно быть, вы звонили вчера.

— Правильно.

— Я присутствовала при этом. После того как хозяйка, миссис Стогес, поговорила с вами, она рассказала мне о смерти мистера Коллинза. Он ваш родственник?

Во рту у Меган пересохло.

— Да. Вот почему мне так необходимо повидать его семью.

Продавщица повернулась к компьютеру.

— У нас есть их адрес и номер телефона. Но я боюсь, что мне следует позвонить миссис Коллинз и спросить у нее разрешение дать их вам.

Ей не осталось ничего, как только кивнуть и смотреть, как продавщица быстро нажимает кнопки телефона.

Секундой спустя она сказала в трубку:

— Миссис Коллинз? Вам звонят из магазина кожаных изделий Паломино. У нас находится молодая леди, которая хотела бы повидать вас. Она ваша родственница. Ничего, если я дам ей ваш адрес?

Она выслушала ответ и посмотрела на Меган.

— Могу я узнать ваше имя?

— Меган. Меган Коллинз. — Продавщица повторила его, послушала, затем сказала «до свидания» и положила трубку. Улыбнувшись Меган, она произнесла:

— Миссис Коллинз сказала, что вы можете зайти прямо сейчас. Она живет всего в десяти минутах отсюда.

47

Фрэнсис стояла и смотрела в окно, выходившее на задний двор ее дома. Низкая кирпичная стена с чугунной решеткой наверху окружала бассейн и патио. Участок заканчивался на границе безбрежного пространства пустыни, именуемое индейской резервацией Пима. Вдали под лучами полуденного солнца сияла вершина горы Кэмелбэк. Поразительно красивый день для того, чтобы все тайное стало явным, подумалось ей.

После всего случившегося Анни отправилась в Коннектикут, встретила там Меган и направила ее сюда. А почему Анни должна чтить желания своего отца, с горечью спрашивала себя Фрэнсис. Чем она обязана ему или мне?

Два с половиной дня, после того как она оставила свое сообщение для Эдвина, были наполнены то надеждой, то ужасом. Звонок, который только что раздался из магазина Паломино, не был тем, которого она ждала. Но Меган Коллинз, по крайней мере, сможет рассказать ей, когда она видела Анни и где ее можно найти.

По дому пронеслась трель входного звонка, мягкая, мелодичная, но пугающая своей неизвестностью.

Остановившись у Ранч-роуд 1006, Меган обнаружила одноэтажный кремового цвета дом под красной черепичной крышей, стоявший на самом краю пустыни. Ярко-красные гибискусы и кактусы, выстроившиеся перед жилищем, идеально вписывались в горный Пейзаж поразительной красоты, видневшийся вдали.

Направляясь к двери, Меган заметила мелькнувшую в окне женщину. Она не смогла разглядеть ее лицо, но увидела, что та была высокой и очень тонкой, с волосами, забранными в свободный узел на голове. На женщине было надето что-то вроде блузы.

Меган нажала кнопку звонка, и дверь через некоторое время отворилась.

У женщины вдруг перехватило дыхание, и лицо стало белым.

— Боже мой, — прошептала она. — Я знала, что ты похожа на Анни, но не представляла, что до такой степени. — Она прижала руку к губам, стараясь остановить поток готовых хлынуть слов.

"Это мать Анни, и она не знает, что Анни мертва, — в ужасе подумала Меган. — И мое появление здесь еще сильнее заставит ее страдать. Каково было бы маме, если бы Анни приехала в Коннектикут, чтобы сообщить ей о моей смерти?"

— Входите, Меган. — Женщина посторонилась, все еще держась за ручку двери, как за спасительную опору. — Я Фрэнсис Грольер.

Меган не знала, кого она ожидала увидеть, но только не эту женщину с седеющими волосами, уверенными в своих движениях руками и тонким лицом с заостренными чертами. Глаза, в которые она смотрела, были наполнены оторопью и отчаянием.

— Но ведь продавщица из магазина Паломино называла вас миссис Коллинз, когда звонила вам? — спросила Меган.

— Торговцы знают меня как миссис Коллинз.

На пальце у нее было надето золотое обручальное кольцо. Меган пристально посмотрела на него.

— Да, — заметила Фрэнсис Грольер. — Ваш отец подарил мне его, чтобы не возникало лишних вопросов.

Меган вспомнилось, как мать судорожно сжала в руке обручальное кольцо, возвращенное ей экстрасенсом. Она отвела взгляд от Фрэнсис Грольер, почувствовав вдруг, как ее охватывает всепоглощающее ощущение безвозвратности утраты. Сквозь горечь несчастья сознание, тем не менее, фиксировало окружающую ее обстановку.

Дом был разделен на жилую половину и мастерскую. Переднюю его часть составляла гостиная. Диван перед камином. Темных тонов дощечки паркета.

Темно-бордовое кожаное кресло и такая же кушетка сбоку от камина были точными копиями тех, что стояли у отца в кабинете, остолбенело сообразила Меган. Сразу над креслом — книжные полки. Где бы он ни был, отец, несомненно, везде любил чувствовать себя как дома, с горечью подумала Меган.

Фотографии в рамках, стоявшие на каминной доске, притягивали ее внимание как магнит. Это были семенные фото отца с этой женщиной и молодой девушкой, которая легко могла сойти за ее сестру и которая, в действительности, приходилась ей сводной сестрой. Одна из фотографий особенно приковывала ее внимание. На ней была снята рождественская сцена. Ее отец держит на коленях пяти— или шестилетнюю девочку, окруженную подарками. Молодая Фрэнсис Грольер стоит сзади на коленях и обнимает отца за шею. Все в пижамах и халатах. Веселое семейство.

«Был ли это один из тех рождественских праздников, когда я молила Бога, чтобы свершилось чудо, и отец вдруг появился в дверях», — думала Меган.

Ей стало нехорошо. Она отвернулась и увидела у дальней стены бюст на подставке. Едва двигая ногами, Меган подошла туда.

Художник с редким талантом мог так отобразить отца в бронзе. С любовью и пониманием был схвачен налет меланхолии в прищуре его глаз; чувственный рот; длинные, выразительные пальцы, сложенные под подбородком; великолепная шапка волос с вечно выбивающейся на лоб прядью.

От ее глаз не ускользнуло, что на шее и лбу были искусно заделаны трещины.

— Меган?

Она обернулась, содрогаясь при мысли о том, что сейчас ей предстоит сообщить этой женщине самое страшное.

Фрэнсис подошла к ней и с мольбой в голосе сказала:

— Я готова выслушать все, что вы думаете обо мне, но, пожалуйста, я должна знать об Анни... Вы знаете, где она? И что с вашим отцом? Он связывался с вами?

Как он и обещал Меган, Мак пытался дозвониться до Стефани Петровик во вторник в девять часов утра. Не получив ответа, он продолжал такие же безуспешные попытки каждый час. В двенадцать пятнадцать он позвонил адвокату Чарлзу Поттерзу, опекавшему имущество Элен Петровик. Когда Поттерз подошел к телефону, Мак назвал себя и сообщил причину звонка. Поттерз тут же признался, что тоже озабочен этим.

— Я пытался дозвониться до Стефани вчера вечером, — пояснил Поттерз, — когда понял, что мисс Коллинз обеспокоена ее отсутствием. Я сейчас же еду к ней домой. У меня есть ключ.

Он пообещал перезвонить Маку. Через полтора часа дрожащим от возмущения голосом Поттерз рассказал Маку о записке Стефани:

— Эта обманщица, — кричал он, — прибрала к рукам все, что только смогла унести. Серебро. Несколько очаровательных дрезденских статуэток. Практически весь гардероб Элен. Все украшения. Эти вещицы были застрахованы почти на пятьдесят тысяч долларов. Я сообщаю в полицию. Это заурядное воровство.

— Вы говорите, что она уехала с отцом своего ребенка? — спросил Мак. — После того, что рассказала мне Меган, я нахожу это маловероятным. Ей показалось, что Стефани испугалась уже при одном только упоминании о том, чтобы разыскать его и заставить помогать ребенку.

— Все это могло быть наигранным. Стефани Петровик очень хладнокровная в своей расчетливости женщина. Уверяю вас, что она печалится по поводу смерти своей тети только потому, что та не успела изменить свое завещание.