— Вы всего лишь несколько месяцев встречаетесь, а уже собираетесь в брак вступать, — не выдерживаю, все ей высказываю, так как держать в себе уже больше не могу. — А мы чуть ли не два года вместе, но так и не…

— Ну, так, а я здесь причем? — разводит в сторону руками, искренне так удивляясь, чем еще сильнее из себя выводит. — Это же не девушки делают предложение о браке своим молодым людям, а наоборот. Так что все претензии к парню. Хотя, — чешет подбородок, словно мудрец перед открытием новой теоремы, — я бы давным-давно сбежала от тебя без оглядки.

Ненависть! Именно это чувство сейчас так крепко в меня вцепилось, завладела всем нутром, аж чуть ли не пелена перед глазами появляется. Хочется скинуть дуру на пол и как следует ногами запинать. Да, мы с Миланой не очень то и дружны, это лишь на людях показываем себя милыми, любящими друг друга сестрами, готовыми всегда помочь. К тому же она меня поддержала, когда я решила к Артуру переехать к великому огорчению наших родителей. Известная балерина и сама после достижения совершеннолетия помахала предкам ручкам и отправилась в свободное плавание, быстро став «капитаном корабля» в море бескрайних надежд и мечтаний. Что она хотела, то и получила.

А вот наши с ней отношения, настоящие отношения, отличаются от теплого, сестринского чувства, которое пропало несколько лет назад, когда ее поклонник вдруг ко мне стал яйца подкатывать, причем виноватой меня выставил. Мол, это Кристина на него кидалась, а не он с ней переспать мечтал. Милана тогда поверила мерзавцу, как бы я не старалась убедить ее в обратном. Ничего не помогало. Она встала на его сторону. Конечно, потом парень показал свое истинное лицо, мириться мы не стали. Милана не проявляла инициативу, а я и не ждала от нее каких-то слов прощения.

— Не лезть туда, куда не следует, милая, — наклоняюсь к ее ухмыляющемуся лицу. — Не суй свой нос, — хватаю ее за данную часть тела, от чего сестра дергается в сторону, громко взвизгнув. — То-то же, — удовлетворенно киваю головой, растянувшись на постели во весь свой рост.

— Ты просто чокнутая, Кристина, — приятно слушать ее негодования. Как бальзам на душу. Вот бы еще не видеть ее у себя в палате. — Всегда поражалась, как это Артур с тобой связался.

— Тебе этого никогда не понять, — отворачиваюсь к окну, где ярко светит солнце, соблазняя пойти на прогулку, дабы насладиться теплым днем на свежем воздухе. — Мы с ним любим друг друга, — иначе просто быть не может, — и скоро поженимся.

— Сильно в этом сомневаюсь, — ее слова заставляют меня насторожиться.

— О чем это ты говоришь? — какое-то странное предчувствие растет внутри, как снежный ком.

Не может быть, чтобы свадьба не состоялась. Милана так специально говорит, чтобы как можно сильнее меня задеть, чтобы немного отомстить за поврежденный нос. Все-таки сильно я так его сжала, как вишню. Жаль, что не расплющила как сочную ягоду. Вот это было бы зрелище. Она же снова меня из себя выводит, поэтому приходится сбросить одеяло куда подальше и вновь попытаться на ноги встать. В это раз перед глазами все поплыло лишь на несколько секунд, а вот подойти к Милане все-таки удается. Возвышаюсь над младшей сестрой, которая ниже меня на полголовы.

— Из тебя ответ, что ли выбить? — тянусь руками к ее тонкой шее, но она вовремя уворачивается, ничуть моих действий не испугавшись.

Я было снова к ней делаю шаг, желая все разузнать, но открывшаяся дверь и появление, судя по всему, моего лечащего врача разбивает вдребезги мои планы. Аж ногой топаю от досады. Женщина в возрасте с неким шоком разглядывает меня, явно подмечая, а не сумасшедшая ли я. Будешь тут таковой, раз мне не собираются отвечать четко и по существу.

— Добрый день, мадемуазель Князева, — грубоватый голос, как у мужчины. Может она трансгендер или что похуже. — Я доктор Синтия Гросс, — нет, точно женщина. Просто голос слегка прокурен. Врач, а имеет вредную привычку. Хотя кто их сейчас не имеет в наше время. — Мне необходимо вас осмотреть, провести кое-какие тесты, — понятно, она еще и психолог или психиатр. Не знаю точно, — а уже потом, возможно, — подчеркивает это слово, — подписать все соответствующие бумаги по поводу окончания вашего здесь пребывания.

— Ну что же, — сажусь в кресло как раз тогда, когда докторша достает какие-то бумаги, а Милана ретируется из палаты, громко хлопнув дверью, — начинайте свои опыты надо мной проводить.

Снова странно смотрит на меня, но ничего не говорит. Просто садится на стул и задает свой первый вопрос, которых за эти полчаса или даже час оказалось хренова туча. Какие-то веселили, какие-то очень сильно раздражали, а на некоторые я вообще не отвечала. Слишком уж много чести для врача с прокуренным голосом. Кстати он больше всего меня бесил. Пару раз даже ей грубила, но она пропускала грубость мимо ушей. Я все ждала некого чуда, что спасет меня от этого общества.

Поэтому когда дверь снова отворяется, я срываюсь с места и кидаюсь на шею вошедшему человеку, по которому так сильно соскучилась. Ведь мы не виделись после той нашей ссоры в пентхаусе, теперь же он снова со мной, а значит можно и тему о свадьбе завести, так как нужно как можно скорее узаконить наши с ним отношения. Хочу перейти с Артуром на новый уровень, стать для него единственной на свете. Он же наигрался вдоволь, надо и семейную жизнь строить вдали от всяких непонятных личностей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Добрый день, — вежливо здоровается с доктором, а на меня даже не смотрит. Каким-то холодом и отчужденностью повеяло от парня, нет в нем той теплоты, что всегда сердце грела. — Если вы еще не закончили…

— Мы закончили, — отвечаю за Синтию Гросс, показав глазами на дверь. Пусть ретируется отсюда как можно скорее.

Отец наверняка кучу денег ей заплатил, чтобы написала очень хороших отчет по состоянию моего здоровья. Знаю, что папа на такое способен, так как в детстве всегда наши проблемы с братьями и сестрой решал при помощи шелестящих бумажек. Хотя кто-то до сих пор пользуется такой его благосклонностью, выуживая из него бабки, как из огромного денежного мешка. Да и папа все их грешки поощряет, при этом злясь, что две его дочери решили сами себе на жизнь зарабатывать. С тех пор как я собрала вещи и ушла из дома, ни копейки у отца не просила, а сейчас вот он точно конвертик докторам подсунул, чтобы меня тут долго не держали. Чувствую это.

— Раз мадемуазель Князева, — на лице сплошное недовольство, — так решила, то не смею здесь задерживаться, — собирает все свои бумаги в папку и медленно на ноги поднимается. Должно быть, тянет время, не решается так рано уйти. Дать бы ей пинка под зад для скорости. — Надеюсь, больше вы не попадете к нам в больницу с такой… — показывает пальцем на мои забинтованные запястья, — проблемой.

Не вижу смысла отвечать на ее колкость, к тому же женщина покидает палату, дав мне возможность насладиться близостью со своим женихом. Перебираю пальцами волосы на его затылке, заглядываю в лицо и тянусь за страстным поцелуем…который оборачивается лишь чмоканием в щечку. Словно он сестру так поприветствовал, а не любимую девушку. Какого черта с ним происходит? Не смотрит мне в глаза, а убирает руки с шеи, отодвигает меня подальше и прислоняется спиной к стене, скрестив руки на груди.

— И как это понимать? — удивленно спрашиваю, присев на край кровати. Что-то мне совершенно не нравится такое его поведение. Неужели, кое-что изменилось, пока он был в Ирландии? Раз это так, то нужно как-то исправлять ситуацию в свою пользу. — Мы с тобой так долго не виделись, а ты всего лишь поцелуем в щеку наградил? — внутри огромная буря набирала силы, и если она сейчас вырвется на свободу, можно будет прятаться всему персоналу больницы.

Называйте это истерикой, раз хотите, но так порой я выплескиваю весь свой скопившийся негатив. Через крики, обвинения, даже слезы. Артур знает меня в таком виде, приходилось наблюдать после одной крупной ссоры еще вначале наших с ним отношений. Тогда, правда, он быстро нашел способ, как меня успокоить посредством дикого, животного секса. Да только в данном случае это точно не поможет. Парень же так отстранено себя ведет, словно быть со мной рядом в одном помещении не хочет. Холоден, неприветлив. Такой расклад совсем не нравится.