— Рус, а я вот чего не понимаю — почему девчонки ее одни с этим уродом отпустили?! — злится Левка

— Лев, они же в редакции по вечерам пропадают, им некогда! — оправдывает Вика своих подруг и по-женски хитро тут же переводит разговор на другую тему — Ребята, у вашего сокурсника Ерохина мама на днях умерла, брат второклассник на руках остался. Отца нет. Материальную помощь от МГУ им, конечно, выделили, но ребята решили еще и на потоке денег для них собрать — Ольга сейчас этим делом занимается.

— Ерохин? Это Витька что ли, из наших болидов? — быстро соображает Коган — Жалко парня…! Ну, что там Ольга соберет с бедных студентов… Рус, давай добавим еще от нашего клуба, а?

— Давай, я не против. Завтра с Димоном обсудим.

Конечно, ничего с болидов мы собирать не станем. Это Лева при Вике прямо сказать не может, но мне-то понятно, что он сейчас на наш экс намекает. И я киваю на этот его невысказанный вопрос. Эх, земля уже поди смерзлась — как бы долбить не пришлось, откапывая банки. Хотя… у Левки, кажется, что-то в заначке осталось.

— Нужно будет еще завтра посмотреть, что он там на конкурс написал. Может, стоит его привлечь к работе в журнале?

— По фантастике он в лучшей десятке был — тут же вспоминает Левка

— Ну, вот! Значит не совсем бесталанный парень. Найдешь мне завтра его рассказ?

— Найду. А хочешь, я поговорю вечером с отцом насчет него?

— Поговори. Пополнение в редакцию нам все равно нужно, иначе мы скоро зашьемся…

Вторник, 8 декабря 1964 г.

Киев, Украинская ССР

Все собрались рано утром в Октябрьском дворце, расположенном в центре Киева. В малом зале, обшитом дубовыми панелями, был установлен огромный, крытый зеленым сукном стол и массивные тяжелые стулья с высокими спинками. Рассаживались в соответствии с установленными табличками. Во главе стола сел Юрий Гагарин. Справа от него — мрачный Микоян. Дальше друг за другом расположились: Мезенцев, Косыгин, и новый министр обороны, маршал Крылов. Высокие гости из Москвы с любопытством разглядывали зал. Тяжелая хрустальная люстра, наборный паркет, старомодные гардины…

— Тут раньше была репетиционная института благородных девиц — Петр Ефимович Шелест, первый секретарь КПУ, заметил интерес гостей к обстановке, и начал им рассказывать об Октябрьском дворце. Говорил он быстро, словно боясь не успеть. А на самом деле, просто скрывая за этим свою растерянность. Внезапный приезд нового руководства страны на рядовое, в общем-то, заседание Пленума ЦК украинской компартии, стал для Петра Ефимовича полной неожиданностью.

— … республике нужен новый дворец для съездов и других массовых мероприятий, прошу утвердить расходы на его строительство в бюджете 65-го года — бодро закончил Шелест, вытирая пот носовым платком с лысины.

Косыгин поморщился, вопросительно посмотрел на Гагарина. Тот отрицательно покачал головой, доставая из папки бумаги.

— Петр Ефимович, мы же сюда не дворец прилетели обсуждать — Генеральный секретарь был сегодня на удивление не улыбчив. И чем было вызвано его плохое настроение, киевлянам оставалось только догадываться. Он взял в руки первый документ, разгладил его — У нас сегодня на повестке дня кадровая политика ЦК компартии Украины.

— Даже так? — удивился Шелест

— Да, Петр Ефимович. В последний месяц на ЦК обрушился шквал жалоб товарищей с Украины. Это стало для нас неожиданным и неприятным сюрпризом. И от рядовых граждан поступают сигналы — буквально со всех областей республики. Такое ощущение, что у людей просто накипело на душе.

— Если бы только ЦК завалили жалобами… — проворчал Косыгин, тоже открывая папку

— Я прошу слова — Микоян словно школьник поднял руку и, дождавшись кивка Гагарина, резко заговорил — Товарищи, в адрес Верховного Совета за последний месяц поступило несколько жалоб: в городах республики повсеместно переименовывают улицы с русскими названиями. И люди не понимают причин такого неуважения. Да, что там улицы! Вот сотрудник аппарата Украинского Верховного Совета пишет, что ты, Петр, уже и на делопроизводство замахнулся, хочешь его по всей республике на украинский язык перевести! Объясни мне, как же тогда будет происходить документооборот с другими республиками и союзными ведомствами? Или ты умышленно ведешь дело к тому, чтобы вывести Украину из состава СССР?

— Точно страну хотят развалить! — крякнул Крылов, хлопнув рукой по столу — А вы готовы увидеть свою республику в границах 1919 года?! На что вы вообще надеетесь — что советский народ Украины, наша советская армия поддержит ваш сепаратизм?!

— Ну, зачем вы так, Николай Иванович?! — опешил Шелест — У меня и в мыслях этого не было!

— А кто тогда обсуждал на пленуме ЦК КПУ необходимость самостоятельно заниматься внешнеторговой деятельностью в обход союзного министерства? — поинтересовался Косыгин — Извини, Петр, но тут уже просматривается целая система.

Киевские товарищи сидели молча, опустив глаза. Никому и в голову не пришло возражать руководству страны, потому что слишком серьезными были претензии, выдвинутые им первому секретарю ЦК КПУ. Национализм и сепаратизм — это вам не шутки.

Гагарин покачал головой, вздохнул осуждающе.

— Петр Ефимович, а ответьте мне честно: на каком языке вы разговариваете дома с женой и с детьми?

Шелест помолчал некоторое время, потом произнес нехотя

— На русском…

— А другим вы, значит, в этом праве отказываете, да? И как это надо расценивать? Как стремление выдавить всех граждан других национальностей с территории Украины?

— Юрий Алексеевич…!

— Почему тогда в республике такой перекос с национальными кадрами во всех сферах? Почему в аппарате ЦК КПУ практически не осталось русских? Вот передо мной лежит справка, составленная Отделом административных органов ЦК. «Представительство украинцев на руководящих правительственных и партийных должностях в республике достигло 90 %». При том, что национальный состав жителей Украины совсем другой. В целом по республике украинцы и 70 % не составляют, а в Крыму, например, их вообще только 25 %. И при этом ваш Тарас Франко публично выступает против преподавания в украинских школах и ВУЗах русского языка. А ЦК КПУ молчит и никак на это не реагирует.

— Петр, а ты сам-то на каком языке высшее образование получал? — усмехнулся Микоян — Вот как себе вообще представляешь преподавание на украинском высшей математики, сопромата или других технических дисциплин? Ну, ладно этого гуманитарии не понимают, что с них взять — с писателей и поэтов! Но ты-то, дипломированный инженер, человек с тремя высшими образованиями, много лет проработавший на производстве. Объясни мне: как ученым и инженерам потом между собой объясняться?

— К сожалению, вынужден констатировать, что в республике снова поднимает голову национализм — подал голос, молчавший до этого момента Мезенцев — Вот посмотрите товарищи, что происходит во Львовском университете!

По рукам пошли фотографии. Шелест, посмотрев на них, набычился. Шея и лицо его покраснели.

— Да это вообще откровенная провокация!

— Товарищ Шелест! — заледенел голос главы КГБ — Попрошу вас выбирать выражения! Мои сотрудники не имеют к этому никакого отношения — даю вам слово советского офицера.

— Извините, Степан Денисович — тут же пошел на попятную Шелест — Но согласитесь, уж больно вовремя появились эти дурацкие лозунги на стенах университета!

— Вам лучше знать, товарищ Шелест. Для остальных скажу, что только чудом этого не увидели иностранные делегации, находившиеся в тот день во Львове. Можете только представить, какой резонанс получили бы такие фотографии, попади они на Западе. А это бы точно произошло, если бы сотрудникам Львовского управления КГБ не удалось вовремя принять меры.