Поэтому обнимаю его и начинаю страстно целовать, заполнив его рот языком и запустив руку ему между ног.

Но Филиппо отклоняется и смотрит на меня с недоумением.

– В чем дело? Ты не хочешь? – спрашиваю.

– Хочу, конечно… – отвечает он, оглядываясь вокруг.

– Ну и?.. – шепчу, подталкивая его в самый темный угол террасы.

– Биби, на нас смотрят, – я знаю, что ему нравится, но он слишком стесняется.

– Ну и пусть смотрят! – беру его руку и кладу себе на грудь.

– Да что с тобой такое сегодня вечером? – говорит он, а его зеленые глаза горят огнем, которого я никогда не видела.

– Со мной то, что я тебя хочу! – говорю вызывающим тоном и спускаю с плеча лямку платья, оставляя приоткрытой грудь.

– Да ты что? Прикройся! – Он ошеломлен, раздосадован и в спешке прикрывает меня.

– Ну почему ты такой зануда? – я расстроена и злюсь.

Леонардо никогда бы меня не остановил. Леонардо никогда бы так мне не сказал. Леонардо взял бы меня прямо здесь, у этой стены. Леонардо, Леонардо – черт, я ни о чем другом не могу думать! «Почему ты не делаешь ничего, что поможет мне забыть его?!» – хочется мне крикнуть Филиппо в лицо.

– Ты совсем напилась, – говорит он, убирая прядь волос с моего лица. Фил намного сексуальней, когда злится, подбородок становится тверже.

Теперь я хочу его словно назло, его отказ возбуждает. Меня тянет шокировать Филиппо, поставить лицом к лицу с иной Эленой, которая больше принадлежит не ему, а другому. Расстегиваю ему ремень нетерпеливыми пальцами.

– Ну давай же, Фил! Ты хочешь меня или нет?

Он останавливает мои руки, сжимая запястья.

– Элена, перестань! Это уже перебор! – Он никогда не называл меня Элена. И выглядит действительно шокированным.

– Так давай переборщим! – отвечаю с нетерпением. – Ты не можешь расслабиться хотя бы раз?!

– Прекрати, я сказал!

– В чем дело? Тебе надо подумать? Нам нужно время и для этого тоже? – Теперь я разозлилась и не могу остановить поток слов, который срывается с моих губ. – А где же страсть, Фил? Ты никогда не принимаешь нерациональных решений, между нами никогда не было никакого сумасшествия. Все всегда заранее продумано!

Ну вот, я сказала это, и уже сожалею. Филиппо смотрит на меня, не веря услышанному.

– Я провел в пути шесть часов, чтобы увидеться с тобой! – говорит он, бледный, со сжатыми зубами. – Я думал, между нами что-то большее, чем просто желание трахнуться на террасе отеля.

Сжимаю лицо руками. Теперь мне смертельно стыдно.

Он отходит на несколько шагов с потухшим взглядом. Он не хочет больше даже касаться меня.

– Я не знаю, что с тобой произошло за это время, Элена. Но я тебя не узнаю. И то, что я увидел сегодня вечером… мне не нравится.

Поворачивается, чтобы уйти, но я удерживаю его за руку:

– Извини, я не хотела…

Он высвобождается.

– Еще как хотела! – смотрит на меня ледяным взглядом, кулаки сжаты. – Ты сказала то, что думала, ясно и четко. Счастливого Нового года, – потом бегом спускается по лестнице, ведущей к выходу.

Я уже не могу остановить его, да и не пытаюсь. Прислоняюсь без сил к стене, голова кружится, изнутри поднимаются рвотные позывы, но мне удается удержаться. Делаю несколько глубоких вдохов и неуверенными шагами возвращаюсь к нашему столику. Теперь я тоже собираюсь уйти, нет смысла оставаться. Нахожу сумку и быстро прощаюсь с Гаей и Брандолини, не дав объяснений. К счастью, Гайя еще пьянее меня и не заметила ни исчезновения Филиппо, ни моего ужасного состояния. Повторяет еще раз «С Новым годом!» и, ущипнув за попу, отпускает меня.

Ну вот я здесь – одна в своей квартире в 3 часа утра 1 января в паршивом настроении. Обруч боли сжимает голову и не дает покоя. Отличное начало года, ничего не скажешь… Без Леонардо. А теперь и без Филиппо. И что я совершила, чем заслужила все это? Чувствую себя уставшей и опустошенной. Я уже сделала свой выбор, но судьба развлекается, раздавая мне пощечины. Алкоголь плещется в желудке. Пытаясь заглушить похмелье, нахожу кусок хлеба и проглатываю его, даже не подумав, сколько времени он уже здесь лежит. Иду в ванную, включаю воду, капнув в нее несколько капель ароматного масла. Выливаю чуть больше, но не придаю этому значения. Пока жду, когда ванна наполнится, возвращаюсь в комнату, взгляд останавливается на новогодней елке с еще горящими огнями. Сажусь на пол и смотрю на нее. На одном из шариков читаю строки:

«Ненавижу и люблю. Ты спрашиваешь, как это возможно.

Я не знаю, но чувствую, что это так, и не нахожу покоя.

Катулл».

Мне хочется плакать, к горлу подкатывает ком. Я просто сентиментальная дура с красными глазами, маленькая девочка, которая решила играть в женщину и все только испортила.

Высвобождаюсь из мятого платья и этого дурацкого красного кружевного белья, бросаю все на пол и возвращаюсь в ванную комнату. Медленно погружаюсь в ароматную пену с головой, растворяя слезы в воде.

Вот она, новая Элена. Одинокая, запутавшаяся и полная чувства вины. Сама себе жертва и палач.

Каникулы наконец закончились. Я оставила позади старый год с благодарностью, но без сожалений. Несмотря на то что новый год начался катастрофически, мне нужно смотреть вперед. Я постаралась избежать обычного списка благих начинаний, но пообещала себе, что это будет год смелых решений.

Прежде всего я хочу найти интересную работу. Я прошла несколько собеседований, но мне кажется, что в Венеции в данный момент нет ничего стоящего. И тогда я позвонила профессору Боррачини. Она – директор Института реставрации, и с ней я до сих пор сотрудничаю. Боррачини предложила мне проект в Падуе – участвовать в реставрации Капеллы Скровеньи[51] вместе с группой под ее руководством. Престижная работа для резюме, но мне придется ездить каждый день туда и обратно на поезде, поэтому нужно хорошенько обдумать все после собеседования.

Потом я записалась в спортзал: непонятно, откуда у меня взялась смелость. Теперь по вторникам у меня пилатес, а в понедельник и четверг – уроки зумбы. Разумеется, лучше у меня получается пилатес (возможно, потому, что делать там особенно нечего, кроме растяжки на месте). Конечно, я не образец гибкости, но теперь хотя бы способна дотянуться до пальцев ног. Про курс зумбы я лучше промолчу. Пойти туда меня убедила Гайя, и я проклинаю день, когда согласилась на это. Тренерша сумасшедшая. И потом, я чувствую себя нелепо посреди этой орды теток, которые виляют задом и дергаются в такт бешеному ритму. И я отстаю как минимум на полтакта. Каждый раз я заканчиваю занятие хрипя и задыхаясь, но нужно признать, что ощущаю легкость и приятную усталость, меня даже веселит моя собственная неловкость.

А вот на сентиментальном фронте ситуация застыла.

После той ужасной новогодней ночи Филиппо больше не связывался со мной. Гайя настойчиво продолжает спрашивать меня о мотивах нашей отдаленности, а я ухожу от ответа, говоря что-то неопределенное. Я сказала ей, что мы решили пока сделать перерыв, не рассказывая о том, что я натворила и что именно мое поведение привело к разрыву. Я действительно вела себя непростительно с Филиппо, думаю, что я сказала ему все это только потому, что неосознанно стремилась оттолкнуть его от себя, заставить его ненавидеть меня. И в конце концов этого добилась. Понимание, что между нами все кончено, еще даже не начавшись, оставляет горький привкус во рту. У меня в голове постоянно крутится мысль о том, что я потеряла возможность быть счастливой, но сейчас я все равно не могу ничего поделать, мое сердце устремлено в ином направлении.