В лагере нас встретила лишь небольшая группа разумных гулей. Ну как встретила? Бедняги грелись у костра в бочке, передавая по кругу бутылку мутного пойла, а до нас им не было никакого дела. Жертвы лучевой болезни едва держались в трудной схватке с апатией.

Да толпа сумасшедших, реагируя на нас, яростно долбилась в запертые ворота гаража. Осмотрев территорию, вернулись к палатке.

Капитан учтиво оставил мне пояснительную записку в ящике для снаряжения.

— «Обстановка изменилась, Ник», — первый раз за все время он назвал меня по имени, а не званию. — «Я не могу доверять говнюкам, что поделили нас на два сорта, поэтому увел всех, кто мог и хотел идти. Если можешь, позаботься о других, или оставь эту грязную работу парням с базы Лима. У меня точная информация, как только в лагере не останется „чистых“ людей, он будет уничтожен вместе с нами.

Должен тебя предупредить, что федеральный склад уже взят под охрану отрядом в силовой броне с тяжелым оружием. Продовольствие вывозят вертибердом. Даже не суйся к ним, мы потеряли Дженкинса и робота.

Благодарю за службу, лейтенант и да хранит тебя Бог!»

Спасибо за предупреждение, кэп. Черт бы тебя побрал, Джимэн с твоими затеями!

Мощный рокот двигателей выгнал меня на улицу. Ветер от винтов боевой машины бросил пригоршню пыли в стекла противогаза. Доэрти замер в воротах с оружием наготове.

— Базз, валим отсюда!

Вряд ли он слышал мою фразу. Так же как и я не расслышал, что он прокричал из-под маски. Это было излишне. Вместо слов все объяснил направленный мне в живот ствол карабина.

— Какого лысого, Базз?!!

Вертиберд выпустил двоих бойцов, облаченных в Т-51 с миниганами наготове и офицера в боевой броне со штурмовым карабином. Все снаряжение гостей просто лучилось новизной, словно только что покинуло армейский склад. Военные взяли меня на прицел, потребовав немедленно сдать оружие, поднять руки и встать на колени.

Базз обстоятельно доложился офицеру и сохранил свой карабин. Более того, помог бронированным зачистить лагерь. Кеглями попадали пьянчуги, оросив пробитую бочку густой кровью. Правительственные солдаты прошлись по лагерю, добивая всех и ходячих и лежачих. Базз стрелял вместе с остальными. Зачищая большой склад, вояки встретили слабую попытку сопротивления. Жалости к жертвам военного преступления я не испытывал. Нет ничего глупее изводить себя, если не можешь реально помочь. Я же твердо решил помогать лишь жителям Сэнкчуари. Вот от этих безжалостных убийц их нужно оградить любой ценой.

Офицер в звании второго лейтенанта, довольно молодой парень, движением оружейного ствола разрешил мне подняться, и мы прошли к помещениям лагеря. Здесь Базз снова отличился. Он открыл дверь в гараж, выпуская наружу бесноватую толпу. Заработали миниганы, перемалывая многострадальную плоть бывших людей… Пулеметы обильно сыпали свинцом и гильзами, пока внутри склада не произошел взрыв и не начался пожар.

— Сделали твою работу, лейтенант! — возбужденно крикнул Базз, проходя мимо меня к винтокрылой машине.

Летели мы не меньше часа примерно в западном направлении. Молодой лейтенант занял место второго пилота. А меня стиснули между Баззом и ходячими танками. Поэтому полюбоваться послевоенными видами с высоты не удалось. Пришлось поразмыслить над ситуацией. Ячейка Анклава меня переиграла. Никаких сомнений, что им нужен именно я. Нет, не так. Им нужно что-то, что может обеспечить бывший глава СБ убежища Ник Айронсайд. Но что? Точно не шифр к сейфу в подвале-магазине. Предположим самое безумное, например, доступ в сто одиннадцатое убежище.

Они могли бы прихватить меня на выходе и после нехитрых манипуляций узнать, что никакого пропуска в «волтековский рай» у меня нет. А то вдруг мне тупо нравится жизнь на постъядерных пустошах, а стены подземного бункера провоцируют клаустрофобию? Базза ко мне подвели, чтобы прояснить эту странность. Других логичных объяснений происходящему придумать не удалось. Хуже всего то, что эти люди — кровавые маньяки. Убеждать будут серьезно, с уроном здоровью. При всем желании не смогу отдать им «золотой ключик» от убежища, а они, думая, что я торгуюсь, например, сотрут с лица земли Сэнкчуари. Но если все так печально, то почему не связали? Надеются на сотрудничество?

Наконец, чертова болтанка закончилась. Винтокрыл приземлился во дворе старинного особняка на посадочную площадку, подняв тучи пыли с гигантского бетонного «блина». Двухэтажное здание ничуть не пострадало во время ядерной бомбардировки Содружества. Но последний месяц гарнизон явно потратил впустую. Ни малейшего намека на полевые укрепления! Пара турелей на высокой лестнице у парадного входа, да высокий чугунный забор, вот и вся защита частного владения от опасностей постъядерного мира. А, нет, была еще толстая полоса декоративного кустарника.

У черного входа в здание заметил два решетчатых контейнера для Т-51 и часового в боевой броне. Территорию поместья патрулировал робот-охранник в армейской комплектации и камуфляже.

На мой взгляд, оборону объекта планировал не слишком компетентный офицер. Для постъядерных условий это все годилось едва ли. Группа гражданских в Сэнкчуари Хиллз добилась гораздо большего.

После звукового сигнала посадочная площадка вместе с нашим транспортом медленно опустилась под землю.

На базе меня заставили пройти дезактивационный тоннель, затем снять броню и Пип-Бой. После чего отправили в санблок на гигиенические процедуры. Нагло пользуясь случаем, вымылся до скрипа и понежился под теплым душем, а еще напился впрок безопасной водопроводной воды. Когда еще такая благодать меня ждет? Если только в следующей жизни.

На выходе мне пришлось переодеться в резко пахнущую химией униформу. С пулевыми отверстиями и едва застиранными следами крови. Уже экономят или красноречиво склоняют к сотрудничеству? Да и черт с ними, будь, что будет.

К слову, укрытые под землей помещения представляли странный гибрид убежища «Волт-Тек» и военной базы, расположенной под Светящимся морем. Доводилось бывать с рабочей экскурсией. Я попал в некий командный центр второго-третьего эшелона, уцелевший каким-то чудом.

Ни флагов, ни эмблем, ни малейшего намека на пресловутый «Анклав», но готов спорить, что угодил в лапы именно к этой структуре.

По полутемным коридорам базы меня сопровождали двое сержантов в боевой броне и со штурмовыми карабинами наизготовку. Повода для грубости я им старательно не давал и руки они не распускали. Что внушало сдержанный оптимизм.

Комнату наполняла бодрящая, но затхлая прохлада. Сначала подумал, что это способ воздействия, но потом вспомнил, что в других помещениях температура была ниже нормы. И воду в душе мог назвать горячей только закаленный русский мужик вроде меня. Вот и здесь отопление с вентиляцией не работали. Никола никогда не отличался особой тягой к комфорту, а Ник давно привык к тяготам и лишениям службы. Наш дуэт воспринимал адекватно все неудобства, сопровождающие нынешнюю работу. Чтобы не околеть, сделал серию физических упражнений.

Через полчаса в допросную вошел офицер с породистой рожей потомственного хозяина жизни. Деньги, связи, звания, безупречный послужной список, госконтракты. Такие вот и наживались на всех войнах, что вела эта страна. Парадокс: для них человеческие жизни дешевле пыли под ногами, но приносят огромные состояния. Поморщился, скотина, от запаха моего пота.

— Пора нам познакомиться, первый лейтенант Айронсайд. Я Джек Прауд, РУМО.

Приветливо улыбнулся ему и побарабанил пальцами по железному столу. Пока не сломали, нужно пользоваться.

— С вашего позволения в отставке. Комиссован по ранению. Но это вы, конечно, знаете.

Сотрудник Разведывательного Управления Министерства Обороны развел руками, заодно демонстрируя одетый под униформу свитер. Мол, а как же иначе? Конечно, знаем. Однако называть имя девчонки, с которой Ник встретил утро школьного выпускного, Джек почему-то не стал. Жаль, он бы не отказался вспомнить.