— Я понимаю вас, господин Такаги, — мягко улыбнулся мастер. — Понимаю и ничуть не сержусь. Я уже стар для погонь и драк, но у меня есть огромные познания в науках и магии. Ваши слова только напомнили мне о том, что наше время проходит и приходит время молодых и дерзких. Таких как вы… Нет-нет, не надо кланяться, это не обвинение, ведь мы тоже когда-то были такими. Знали бы вы, сколько сердец разбил ваш сэнсэй… Но впрочем, об этом мы можем вспомнить, когда соберемся за общим столом, а пока… Пока что вот мешочек с порошком, достаточно одной щепоти. А это… — он протянул небольшую скляночку с зеленоватой жидкостью. — Это зелье увеличивает скорость. Думаю, что оно вам пригодится. Если не сегодня, так завтра…

А ведь завтра у меня «Черное кумитэ»…

— Конечно же пригодится, — поклонился старику и не удержался, чтобы не сжать его в объятиях. — Всё будет хорошо. Я не допущу, чтобы с сэнсэем что-либо случилось.

— Ну будет-будет, — похлопал мастер по спине. — К чему нам эти телячьи нежности? Господин Такаги, сделайте все возможное и не теряйте лица.

Почему-то последние два слова он выделил чуть изменившимся тоном. Я сначала подумал, что это от избытка чувств, но настоящую причину понял уже потом, гораздо позже. Ещё раз поклонившись, мы распрощались друг с другом.

Вскоре я был на месте. Небольшой переулок для бедноты жил своей жизнью, пахло горелым маслом, специями, и над всем этим висел тяжелый запах сушеной морской капусты. Если вы не знаете, как она пахнет, то понюхайте роллы, завернутые в нори — уверяю вас, что запах не из приятных.

В эту прогорклую вонь вносили свои ароматы выхлопные газы проезжающих машин. Чахлые деревца пытались выжить среди такого благолепия. Чумазые детишки носились с воплями, играя то ли в «догони-меня-кирпич», то ли в «полицейские-воры».

Я присел в кафе Кинрю на замызганный стул. На пластиковой поверхности стола было выцарапано ножом великое изречение «Я трахнул Акаи!» Какой-то посетитель явно желал поделиться новостью, но вот из-за отсутствия друзей ему пришлось рассказать только столу и тарелке с лапшой.

И этот стол, и аромат, и общая обстановка почему-то напомнила мне пригород Санкт-Петербурга. Те места, куда не ходят туристы, зато забегает местная клиентура. Беднота она везде похожа и одинакова.

Я покосился на меню — заламинированый лист простой бумаги с информацией о блюдах. Стандартная для уличных кафешек еда. Безо всяких изысков — лишь только желудок набить перед погоней за очередной возможностью поесть.

— Добрый день, молодой человек, — подошел ко мне пожилой официант. — Чем мы можем порадовать вас?

— Добрый день, — ответил я приветливо. — Будьте добры — такояки, кацудон и тайяки с молочным улуном.

— Хорошо, через пять минут всё будет подано, — с улыбкой сказал официант.

Предпочитаю вести себя дружелюбно с теми, кто приносит еду. Мало ли что может попасть в тарелку, пока человек несет тебе её с кухни? А так… Если человеку улыбнешься, покажешь внимание, а не просто буркнешь заказ и уткнешься в телефон, то уже меньше рискуешь нарваться на слюну, серу из уха или ещё чего похуже, скрытое в шоколадном соусе.

Исподтишка осматривался. Гадал — каким же будет этот самый стукач Ямато Ватанабе?

Через пять минут принесли на вытянутой тарелке восемь шариков такояки, обильно посыпанных тертой редькой-дайкон, свиную котлету-кацудон с чашкой риса, и печенье-тайяки с небольшим чайничком. Так как у меня завтра бой, то нужно нормально закинуться углеводами и белками, чтобы хватило энергии на весь поединок. Или чтобы просто хорошо пожрать перед смертью…

Я положил на стол деньги за заказ. Добавил на чай, но официант отодвинул деньги с улыбкой:

— Ваше присутствие уже радость для нас, а чаевые включены в стоимость заказа.

— Я так хотел отблагодарить за вашу работу и… Возможно, мне придется уйти через заднюю дверь, так что надеюсь на понимание и сотрудничество.

— Даже так? — поднял бровь официант. — Молодой человек из полиции? Может показать жетон?

— Молодой человек из противоположной организации, — всё с той же улыбкой произнес я. — Татуировку показать?

— Не нужно, я верю вам на слово.

Мне показалось, что официант даже чуть слышно выдохнул. Похоже, что полицию в этом месте не очень жалуют. Или на кухню покупают не всегда сертифицированное мясо.

Конечно же у меня нет никакой другой татуировки, кроме той, что на лице, но официанту зачем это знать?

Как говорил мой наставник по другой жизни майор Слава Соколов: «Хороший понт дороже денег». В качестве примера даже рассказал, как однажды под великим хмелем прошел по вражескому аулу ночью, переговариваясь по рации с другом, который ждал на блок-посте. Вещал тогда майор об эскадрилье вертолетов, которые вот-вот должны прилететь за ним, об армаде танков, которые через пять минут подкатят, и о месте, где находится. Говорил, чтобы живого кустика тут не оставили, если вдруг перестанет выходить на связь. И так убедительно это делал, что ни один бородатый поселенец не встал на дороге с ножом в руке.

— Так что возьмите и мы останемся довольны друг другом, — протянул я купюры.

— Ну что вы, мы и так рады помочь тем, кто нам помогает, — вновь отодвинул деньги официант. — А если вы скажете доброе слово о нашем ресторане своим друзьям, то окажете ни с чем не сравнимую услугу.

Мы бы могли ещё минут десять обмениваться любезностями и передвигать деньги по счастливой новости о том, что какой-то посетитель трахнул Акаи, но еда остывала, поэтому я просто кивнул и убрал предмет спора в карман.

— Я обязательно расскажу. Но у меня к вам будет ещё небольшая просьба. Я тут жду одного товарища, можно ему принести ещё одну пиалу, когда он подойдет? Пусть попьет чай, приготовит желудок к приему пищи…

— Конечно же можно. Всё будет сделано. Приятного аппетита, — чуть поклонился официант и отошел в сторону.

В Японии принято чавкать и прихлебывать, чтобы показать — как нравится пища. В качестве благодарности я расчавкался так сильно, что даже воробьи с другой стороне улицы начали поглядывать на меня — не выпадет ли чего из лохани у этой свиньи?

Еда в ресторанчике и вправду оказалась неплохой — осьминог в такояки был сварен так, что не напоминал куски резаного медицинского жгута, свинина в кацудоне сочная, а рис отлично приготовлен. Надо будет посоветовать ресторанчик друзьям, если они каким-то чудом окажутся в этом райончике.

Бредущего человека с опущенным взглядом я заприметил сразу. Он шел, словно искал обороненную кем-то монету. Но обмануть такой походкой человек мог только неискушенного зрителя. На самом же деле его глаза постоянно стреляли по сторонам, фотографировали то облупившуюся краску на фасаде соседнего магазинчика, то двух стариков, мирно беседующих под красным кленом, то пробегающих мальчишек.

Но вот он вряд ли видел мужчину, который смолил уже пятую сигарету в окне третьего этажа. И вряд ли мог заметить, что старики то и дело поглядывают в мою сторону, и что кожа на руках выдавала молодые тела под стариковским гримом. А уж небольшое возвышение на крыше соседнего дома и вовсе заметить сложно, если специально не приглядываться. Человек просто брел, как будто возвращался после трудового дня в свою холостяцкую берлогу.

Я же неторопливо прихлебывал чай из фиолетовой пиалы. Официант наполнил чайник свежим кипятком, чем заслужил мой благодарный кивок. Вряд ли кто видел, что я незаметно подсыпал в чайник порошок мастера Нагаи.

Даже для бредущего это было незаметно — не зря же я чуть сдвинулся и выставил напоказ зеленую куртку с синей полосой на рукаве. Этим движением я заслонил чайник от идущего, а также ото всех, кто находился на улице.

Я не ошибся. Пожилой мужчина с хитровато бегающими глазками направился именно ко мне. На пороге ресторанчика он ещё раз огляделся по сторонам. Ничего не изменилось, только мужчина на третьем этаже закурил шестую сигарету.