- Проходи, - открываю дверь, сразу включаю свет.

Валя первым делом осматривается, причем с таким видом, будто сверяет свои ожидания с тем, что видит. Да, у меня не так ярко, не так позитивно, как у нее дома.

Из просторной прихожей открывается обзор на кухню, гостиную и спальню. Дверные проемы я специально расширил, чтобы добиться визуального увеличения пространства. В кухне так вообще обошелся аркой.

- Европейский стиль, верно? – опускает пакеты на пол.

- Да, так и есть.

- Угу, -  садится на банкетку, принимается за сапоги. – Слоновая кость и меланж, четкость линий и форм, строгость и лаконичность, а еще глянец. Много глянца.

- Могу надеяться на сдачу объекта? – усмехаюсь.

- Я же не все посмотрела, так что, повременим со сдачей. У меня еще появятся вопросы в процессе, - снимает шубку, - ой, а рожек нет?

- Давай, уберу в шкаф.

 - Спасибо, - снова поднимает пакеты, - кухня, это туда? – указывает в верном направлении.

- Да.

И мы беремся за разбор продуктов, меж тем Валя продолжает рассматривать кухню. Она у меня светлая, фасады глянец, вся техника встроенная. Люблю, когда у каждого предмета своё место.

- У тебя очень хороший ремонт, - выкладывает яблоки в большую деревянную чашу, в которой я обычно держу всякую важную мелочь вроде зарядок, наушников, часов и прочего. Но сейчас эта мелочь аккуратной кучкой лежит на столешнице, сама же чаша перекочевала на обеденный стол.

- Ремонт по большей части я делал сам. Из спецов вызывал только электриков и сантехников.

- Что, даже плитку сам выкладывал? – приостанавливается в искреннем удивлении.

- Угу.

- Обалдеть, да ты на все руки мастер.

- Ну, есть немного.

- Зато, какая экономия. Это круто, Леша.  Мне пришлось нанимать бригаду. Хотя, кое-что тоже делала самостоятельно. Обои клеила и расписывала стены.

Отчасти поэтому и делал сам, да. На протяжении всех трех лет, постепенно. И вот два месяца назад наконец-то закончил, добил, так сказать, все концы:

- Роспись у тебя шикарная.

- Спасибо, - переходит к грушам, но их убирает в холодильник, как и апельсины с мандаринами.

Мой несчастный холодильник уже и забыл, как выглядят настоящие продукты. И когда все оказывается на своих местах, Валя опять делает то, от чего у меня немеют руки, а кое-что другое твердеет - она снимает пончо. Черт, и почему у нас сегодня не свидание? Что за вселенская несправедливость?  

- Предлагаю запечь курицу с картошкой, быстро и вкусно.

- Я за, - да я на что угодно согласен, только бы в этом участвовала она.

- А фартук есть? Платьюшко-то белое, жалко.

И пока я шарю по ящикам, ибо где-то этот несчастный фартук должен быть, Валя достает курицу.

Ага, есть! Выуживаю из глубин скомканный и пролежавший в ящике видимо с сотворения кухни серо-синий передник. А Валя расставляет руки, перепачканные мясом, в стороны.

- Помогай, Леша. Что стоишь?

- Прости, - сразу же обхожу ее и осторожно надеваю фартук, продеваю через петлю косу, расправляю ткань по точеной фигуре, после чего завязываю.

- Ты, главное, на бантик вяжи, а не на узелок.

Нет, это сильнее меня. И в тот же миг прижимаюсь к ней, втягиваю носом аромат волос. Как хочется ее поцеловать, хотя бы просто поцеловать.

- Ле-е-е-ш-а-а-а, - раздается певучий голос, - у нас не свидание.

- Не свидание, - опускаю голову ей на плечо, - точно не свидание?

- У-у.

- Жаль. В таком случае говори, чем помочь.

- Почисть картошку.

- Понял, - буквально отрываю себя от нее.

Творится полнейшее безумие, но я чувствую себя как никогда живым. И пока я не могу поверить в происходящее, на автомате успеваю и картофель почистить, и нарезать кружком средней толщины по требованию Валентины. Она в свою очередь успела подготовить соус для заправки, выложить курицу и картошку на противень.

- Ну, что? – наблюдаю, как Валя отправляет наш будущий ужин в духовку. – Идем на экскурсию?

- Всенепременно…

На полный обход квадратных метров уходит от силы минут пятнадцать. И все пятнадцать минут я внимательно следил за своей гостьей, за ее настроением, мимикой, жестами. Почему-то мне очень важно, что она подумает, какой вынесет вердикт.

-  У тебя очень уютно, хоть и скучновато, - произносит с привычной улыбкой от уха до уха. - Я бы добавила цвета, игривости, безуминки. Но ты у нас мужчина строгих правил, приверженец чопорности, и все же, заведи себе хотя бы фикус.

-  Увы, в фикусах я не силен. Вот, если ты мне поможешь с выбором. Валя, - подхожу к ней, беру за руки, - я хочу обнять тебя.

-  Так, обними. По-дружески. Тут понимаешь, очень важно соблюсти момент. Если вечер превратится в свидание, я больше не приду к тебе и с фикусом помогать не буду.

-  Почему это важно?

-  Есть у меня своего рода пунктик.

-  Поделишься?

-  Может быть как-нибудь, - поднимает взгляд, - у тебя какая-то шуршинка на носу.

И тянется к лицу, проводит пальцем по носу, а у меня все сжимается внутри, до боли, до истомы, до дикого желания схватить ее и впиться в губы.

-  Так что? Обнимать будешь?

-  Нет, - отвечаю на выдохе.

-  Спасибо, Лёш, - следом касается волос, - ты что-то весь в шуршинках.

-        Видимо, заземление не справляется.

До чего он напряжен. Точно струна натянутая, которая вот-вот лопнет. Но я не целуюсь с парнями на первом свидании. И поскольку сегодня у нас вообще не свидание, терпеть Лешеньке придется еще долго. Если мы вообще когда-либо будем целоваться.

Однажды мне довелось посетить Анды с друзьями и по совместительству коллегами, так вот житель одной маленькой перуанской деревушки поделился мудростью. Дословно не помню, но звучало приблизительно так: «если хочешь понять, твой ли человек рядом, отобедай с ним, потом отужинай и только если действительно он твой, садись с ним завтракать». С Линусом, увы, я сразу села завтракать. Закончилось все печально.

А за столом Леша ведет себя как настоящий хозяин дома и истинный джентльмен. Подает, наливает, предлагает, и что самое ценное, улыбается.

- Вот таким и должен быть мой босс, - беру бокал.

- Каким?

- Воодушевленным. Ты человек творчества, ты создаешь интерьеры, где потом люди проводят большую часть дня, считай, своей жизни. Понимаешь, о чем я?

- Понимаю.

- Не подумай, я не поучаю. Всего лишь делюсь своим мировоззрением.

- Что ж, вынужден признать, - доливает мне вина, - за годы работы я немного подиссяк. Как колодец, в котором вода вроде еще есть, но «бульк» от брошенной в него монеты звучит слишком тихо.

- И что иссушило тебя?

- Время. Любая работа, даже самая любимая, со временем превращается в рутину.

- Ну, здесь я, пожалуй, соглашусь.

- Валь, а расскажи о себе. Мы так много говорим, но я по-прежнему ничего о тебе не знаю.

- А что тебе интересно?

- Да, всё. Но, для начала послушал бы о семье. Откуда ты, кто твои родители.

- Надо же, прямо как цыган. Первый вопрос, ты чьих будешь, - делаю пару глотков вина. – Я из Питера. Моя мама скульптор. Белова Серафима Альбертовна.  Может, слышал? – на что он мотает головой. – В общем, личность крайне творческая.

- А отец? – аж подается вперед.

- Отца рядом не было, - и принимаюсь за еду.

- Прости, если затронул неприятную тему.

- Ничего.

- Ты решила пойти по стопам мамы, так понимаю?

- Что-то вроде того. Мы с ней обе немного не от мира сего, обе натуры свободолюбивые, постоянно ищущие вдохновение. Но Серафима влюблена в глину, без которой уже не представляет себя. А я не люблю задерживаться на чем-то одном.  

- Кем же ты работала до Орнамента?

- Дизайнером-проектировщиком. Кем и ты сейчас. Затем был недолгий период поиска себя, новой цели, после которого я плотно занялась художественной росписью. Когда насытилась, вернулась в исходную точку.