Юрка ожидал, что он передаст ему приветы, расскажет новости. Как там Вася-Василек? Летчики? Но Семен похлопывал синей пилоткой по сапогам, помалкивал. Черные волнистые волосы спускались ему на обожженный солнцем лоб. Широкие брови смыкались на переносице. Большой, сильный, стоял Семен и с любопытством смотрел на Юрку. Давненько не виделись они. С весны. Изменился Гусь. Ростом выше стал. Лицо обострилось, похудело. Скулы, как две сливы, выпирали на щеках. А буйный прямой волос рос как хотел: вкривь и вкось. Глаза были такими же большими и зелеными, только вроде бы помягче стали, подобрее.

— Поехали, Огурец, со мной, — сказал Семен.

— К летчикам?

— Будешь шофером… Машину научу водить.

— Бензовоз?

— А что, плохая машина?

Гусь окинул равнодушным взглядом пузатую машину, похожую на гигантского зеленого муравья с яйцом, сказал:

— Поднеси к твоему бензовозу спичку — один пшик останется.

— Не поедешь?

— Кабы к летчикам, — сказал Юрка. — А бензовоз… Ты же сам говорил, что на нем после войны воду будешь возить. А я летать хочу. Как Северов.

— Учиться на летчика, Огурец, надо, — сказал шофер. — А ты лоботряс.

— Лоботряс? — сказал Юрка. — Погляди, сколько борозд окучил! А эти хорды, разные там углы, винты — чепуха. Был бы Северов живой — научил. И Вася-Василек научил бы. Я знаю. Я воду и бензин не хочу возить. Летать хочу.

— Летчик — это шофер, — сказал Семен. — Воздушный. Я бензин вожу, а летчик — бомбы. Я по земле, а он по воздуху. И вся разница.

Бабка разогнула старую спину и, опершись подбородком на отполированную ручку мотыги, посмотрела на них.

— Чего языком попусту мелешь? — сказала Юрке. — Позови человека в избу.

Семен взглянул на часы и полез в кабину.

— Чаю-то попей, — упавшим голосом сказал Гусь. Он подумал, что Семен уезжать собрался, но шофер вытащил из угла тугой вещевой мешок, вскинул его на плечо и зашагал по тропинке за Юркой. «Чего это у него в мешке? — заинтересовался тот. — Да много как… Не запчасти, надо полагать, продукты… Наверное, сухой паек получил».

Семен понравился Василисе. Он громко отвечал на ее вопросы, рассказал о положении на фронтах. Узнав, что ее сын — танкист, успокоил:

— Такая громада… Не так-то просто прошибить. Броня!

Когда самовар закипел, Семен, словно пушинку, поставил его на стол.

— Угостить-то тебя нечем, — загоревала бабка. — Уж больно парень-то хороший… Справный.

Семен засмеялся, и его ровные белые зубы заблестели на смуглом цыганском лице.

— Не тужи, мать, — сказал он, хитро прищурив глаза. — Огурец угостит…

Юрка вытаращил на него глаза.

— Ты чего?

— Развязывай мешок, — сказал Семен.

Юрку уговаривать не пришлось. Он за лямку подтащил тяжелый мешок к столу, развязал. В мешке лежали хлеб, сухари, консервы, сахар, брусок сала, банка с комбижиром, который почему-то называли «лярд».

— Сколько жратвы! — обрадовался Гусь.

Дик лапой отворил дверь и пробрался в избу. Но к столу не подошел. Лег посередине комнаты, положил морду на лапы и глаза прикрыл: дескать, наплевать мне на хлеб, сало и консервы. Только влажный нос выдавал Дика. Нос морщился, сжимался, шумно втягивал воздух.

Юрка стоял возле мешка. В одной руке он держал буханку хлеба, в другой — сало. Лицо у него было немного растерянное.

— Кому все это? — наконец спросил он.

— Тебе.

— Мне?!

Семен шутит. Кто ему, Юрке, столько продуктов отдаст? Это его, Семена.

А сам что будет есть?

Нет, столько сразу нельзя брать… Много.

— А сам? — спросил Гусь. — С голоду помрешь.

— При чем тут я, — улыбнулся шофер. — Это все твое. Летчики прислали.

— Вася-Василек? — воскликнул Юрка, расцветая от счастья.

— Он и Кошин передали… Знаешь Кошина?

— У него щека обожженная? — вспомнил Юрка.

— Он самый… Передай, говорят, Гусю, только пусть не все сразу слопает… Брюхо лопнет.

— Бабушка! — подскочил Юрка к Василисе. — Это летчики мне прислали… Нам с тобой!

Он положил перед ней хлеб, сало, подтащил мешок.

— И сахар тут… с чаем будем пить. Это все летчики!

Юрка почувствовал себя хозяином, все вывалил из мешка на стол и принялся угощать:

— Ешьте… Баб, клади в чай больше сахару. А ты, Семен, давай жми на сало… Тебе еще на аэродром пылить.

— Не старайся, Огурец, — сказал Семен. — Я человек нестеснительный. Только сыт я. Вот чай — другое дело.

— Ты каждый раз заезжай к нам чай пить, — радушно пригласил Гусь. — Можно, баб?

— Теперь знает, где наш дом, — сказала Василиса. — Не проедет мимо.

Семен поднялся из-за стола, поблагодарил хозяина. Дик тоже поднялся, подошел к нему, понюхал сапоги. Понюхал и завилял хвостом: родной запах аэродрома.

— Гляди, узнал… — удивился Юрка.

— Интересовались ребята: как он тут?

Юрка разлохматил Дику шерсть на загривке, похлопал по спине.

— В норме. Костей не нащупать…

— Полезный пес, — сказал Семен.

Юрка проводил его до бензовоза. Солнце нагрело бак. Над винтовой пробкой дрожал, плавился воздух. Это испарялся авиационный бензин. Юрке приятен был запах бензина. Он напоминал аэродром, штурмовики. Ему вдруг захотелось приложить ухо к теплому баку цистерны. В голову пришла мысль, что он услышит знакомые звуки: рев прогреваемых моторов, гул штурмовиков, кружащихся над летным полем. Юрка приник к цистерне, но ничего не услышал. Даже плеска. Бензин молчал, дожидаясь своего часа.

Семен натянул на голову пилотку. Синеватый в кольцах чуб вымахнул на бровь.

— Прощай, Огурец.

В его голосе Юрка уловил грустную нотку.

— Когда опять приедешь? — спросил он.

— Вкусный чай у твоей бабки…

— Уходите?

— Прощай, Гусь! — Семен неуклюже забрался в кабину, хотел захлопнуть дверцу, но Юрка не дал. Он ухватился за ручку, потянул к себе.

— Я не буду болтать… Уходите?

— Время-то какое, Огурец, — улыбнулся Семен. — Наступаем. Что же нам сидеть тут? Фронт отодвинулся на запад.

— И ты будешь перебазироваться?

— Понятно.

— Ты же не летчик! — крикнул Юрка. — Ты бензовоз.

Семен не обиделся. Он понимал Юркино настроение. Обрывалась последняя ниточка, связывающая его с аэродромом. Семен осторожно захлопнул дверцу, нажал на стартер. Мотор тоненько взвизгнул, завыл… Сейчас Семен выжмет сцепление, даст газ и… прощай.

К забору подошла бабка. Вытерев концом платка толстый нос, сказала:

— Ну, чего прилип к автомобилю? Человеку ехать надо, а ты…

Бензовоз тронулся с места. Гусь вскочил на подножку и кулаком стал стучать в дверцу:

— Семен! Семен! Открой! Я с тобой…

Бензовоз скатился под уклон. Вымощенная булыжником дорога оборвалась. Колеса машины попали в широкие колеи, выбитые в песке. Мягко покачивало. Лес обступил дорогу, закрыл небо. Иногда машину сильно накреняло, и тогда слышно было, как в гулкой цистерне ходит бензин. На капот неслышно упала зеленая сосновая ветка. Она, словно живая, доползла до радиатора и соскользнула вниз.

Под колесами протарахтел деревянный Рябиковский мост. От моста до самой железнодорожной насыпи волновалась высокая трава. Отсюда до бабкиного дома полтора километра. В кабине тихо. Семен крутит черную баранку. Молчит.

Молчит и Юрка. Решение все бросить и уехать с Семеном к летчикам возникло мгновенно. Тогда он не колебался. Вскочил в кабину, сел и поехал. А теперь мысли пчелиным роем закружились, загудели в голове. Бабка? Картошка? Стасик? Рита? Дик? Как он мог забыть про Дика?

Гусь повернулся к Семену, хотел сказать ему, чтобы он остановился. Надо ведь Дика взять. Семен смотрел на дорогу, крутил баранку и улыбался. Наверное, думает, что Юрка готов на попятную. Думает, что Гусь трепач…

— Семен, — ровным голосом сказал Юрка, — когда ты снова на склад собираешься?

— Военная тайна, — усмехнулся шофер.

— Я серьезно…

— Уже домой потянуло?

— Паршивый у тебя бензовоз, — сказал Юрка. — Того и гляди развалится… Когда тебе новый дадут?