— Когда мы встретимся?

Она подумала еще немного.

— В следующее полнолуние, пожалуй. Так тебе вполне хватит времени на дорогу туда и обратно. Найдешь меня там после заката. Возьми вот это. — Она достала из-под плаща небольшой кожаный мешочек. — Тебе предстоят траты до отъезда из Кэрлойла: надо же тому, кто выдает себя за торговца, иметь при себе какой-нибудь товар. И вьючную скотину, чтобы его везти. Остальное оставляю на твое усмотрение.

Лайлокен взвесил мешочек в руке: судя по весу, тот был полон золота. Что ж, ему продолжало везти. Вернувшись в город, он купил себе хорошего верхового коня и двух крепких вьючных, а также побольше всяких красивых женских побрякушек, платьев и башмачков самой лучшей работы, несколько бутылок дорогого вина из самого Рима и охапку сена, которым он проложил спрятанный внизу вьючных мешков и корзин смертельный груз.

Золото Морганы позволило ему обойтись без игры на деньги, как первоначально предполагал Беннинг. Впрочем, он продолжал подрабатывать своим основным ремеслом менестреля, а также провел немало приятных часов на городской арене, наблюдая за поминальными играми и подбадривая фаворитов. Беннинг, пожалуй, был увлечен этим еще больше, чем Лайлокен.

Классная арена,заявил Беннинг, когда они в первый раз оказались внутри этого возвышавшегося красным каменным кораблем на окраине города сооружения. В мое время про нее даже не догадываются. Наверняка за много веков ее растащили по камешку на строительство. Жаль.

Снаружи арена окружалась одноярусной колоннадой из того же красного песчаника, что и крепость. С одного конца колоннада закруглялась, следуя повороту беговой дорожки; противоположный торец, однако, был срезан под прямым углом, придавая всему сооружению в плане вид сильно вытянутой подковы, отверстие которой закрывалось прямоугольной стеной.

Это удивляло Беннинга до тех пор, пока они, миновав портик, не вошли под одну из ведущих внутрь арок. С внутренней стороны в этой прямой стене располагались каменные помещения, ворота из которых открывались прямо на дорожку. Над этими стартовыми кабинками нависал каменный судейский балкон. Деревянный механизм, напоминающий судовой штурвал, приводил в движение створки ворот стартовых кабин. В описываемый момент створки были распахнуты настежь, что позволило Лайлокену и Беннингу заглянуть в пустые кабины и за них. Там стояли бегуны и борцы, ожидавшие окончания очередного забега.

Более всего Беннинга поразили зрительские места. В отличие от других виденных им римских арен с длинными рядами каменных сидений эта отличалась деревянными трибунами, верхние ряды которых поднимались над каменным парапетом арены на добрых двадцать футов. Трибуны придавали арене вид провинциального поля для игры в крикет или футбол — что это такое и в чем заключается смысл этих игр, Лайлокен так и не понял, как ни пытался Беннинг объяснить ему правила.

Крикет — чертовски классная игра, если у тебя достаточно мозгов, чтобы ей обучиться, — буркнул в конце концов раздосадованный Беннинг. А теперь заткнись и не мешай мне смотреть спорт по-вашему.К счастью для Лайлокена, сжавшегося в ожидании беннингова гнева, варварское великолепие поминальных игр понравилось его невидимому гостю еще больше, чем самому Лайлокену. Так и прошла эта неделя: с деньгами в мошне и в развлечениях. Вечерами слух его ублажала красивая музыка, да и на недостаток доброго вина промочить глотку он пожаловаться не мог. Более того, как один из менестрелей, приближенных к королевскому двору Рейгеда, он имел доступ во дворец практически в любой момент. Впервые в жизни у Лайлокена было все, чего он желал.

Все, что ему оставалось теперь, — это ждать.

Погода в утро поединка Анцелотиса и Куты выдалась под стать настроению Стирлинга: хмурая, холодная, с задувавшим со стороны Атлантики влажным ветром. Растрепанные тучи обещали новый дождь еще до обеда. Анцелотис покосился на небо и хмыкнул что-то невнятное. Стирлинг со своей солдатской привычкой к чистоте долго ежился, умываясь из тазика на свежем утреннем воздухе: согретая Гилроем, его слугой, вода мгновенно остыла..

Знаешь,буркнул Анцелотис, которого брюзжание Стирлинга в конце концов вывело из себя, в дворцовой бане всегда наготове горячая вода. Мерхион с Тейни наверняка не откажут тебе в удовольствии отмокнуть как следует. Или, если не хочешь злоупотреблять гостеприимством Тейни, за принципиумом в крепости расположены офицерские бани. Не такие уж мы и варвары,добавил он раздраженным тоном; правда, чем было вызвано это раздражение — наивными представлениями Стирлинга о жизни в шестом веке или просто взвинченными перед боем нервами, тот так и не определил. Это саксы не моются и не расчесывают волос чаще, чем раз в месяц,язвительно добавил он.

Стирлинг потрясенно зажмурился. Римские бани? В рабочем состоянии? Он не смог сдержать довольной ухмылки. Вот это здорово!Нет, он обязательно поблаженствует в горячей воде при первой же возможности — скажем, после поединка с этим чертовым Кутой. Тем более лучшего способа успокоить ноющие ушибы и порезы здесь все равно не найдется.

Не успел Стирлинг облачиться в чистую одежду и — не без помощи Гилроя — в доспехи, как появился Эмрис Мёрддин.

— Доброго утра тебе, Анцелотис. Погода, конечно, могла бы выдаться и получше, однако же я всей душой верю, что ты одолеешь.

— Что ж, постараюсь оправдать твои надежды, — отозвался Анцелотис, выходя вместе с Мёрддином к поджидавшим их лошадям. За ними следовал Гилрой с грузом запасного оружия и щитов.

Неспешной рысью проехали они через город под ободрительные крики горожан-бриттов, которые пешим ходом двигались в сторону арены. По сторонам дороги размахивали сосновыми ветками маленькие девочки, а мальчишки пулей пересекали дорогу перед носом Анцелотисова коня: должно быть, проскочить как можно ближе, не попав при этом под копыта, считалось у них особой доблестью. Конь фыркал, пританцовывал, встряхивая головой и, похоже, тоже получал удовольствие от направленного на него внимания.

Анцелотис не укорачивал его. Он испытывает то же, что и я,лаконично пояснил он Стирлингу.

Если ты не испытываешь ничего, кроме возбуждения,буркнул Стирлинг, значит, ты куда круче меня, Джанга Дин.

Джанга Дин?Анцелотис нахмурился. Кто или что такое этот Джанга Дин? И с какой это стати ты называешь меня так?

Стирлинг прикусил язык, но было уже поздно: пришлось рассказывать про героя Киплинга.

Ну, понимаешь, Джанга Дин был бой… ну, не мальчик, а так просто звали всех, кто разносил воду на поле битвы, поил раненых… Боюсь, не самое удачное имя для взрослого мужчины, но он родился слугой в Индии. Только две вещи позволяли такому человеку заработать уважение британских солдат, что приехали в Индию сражаться за Империю…

Британские солдаты,возбужденно перебил его Анцелотис, сражающиеся в Индии? За Империю, не уступающую Римской? У Эмриса Мёрддина есть кусок настоящей слоновой кости из Индии — он говорит, он украл его еще когда был рабом в Константинополе. Торговцы до сих бороздят пути, ведущие из города на Босфоре, из сказочного царства восточных пряностей и загадочных, прячущих лицо под вуалью женщин. Однако же, насколько мне известно, ни один бритт еще не побывал там. А этот твой Киплинг — он, значит, тоже там воевал?

Стирлинг лихорадочно пытался припомнить биографию Киплинга.

Ну, не то чтобы воевал… Но можно сказать и так. Я плохо помню, что он там делал, хотя и должен бы. Главное, на мой взгляд, он лучший из всех британских поэтов. Чемпион. Никто лучше него не понимал ни людей, ни военных…

Чемпион?Анцелотис снова перебил его, на этот раз еще более возбужденно. А что? Отличная идея — провозгласить поэта чемпионом Британии…

Стирлинг мысленно наградил себя оплеухой и строго напомнил себе, что не имеет права менять в истории ничего более-менее серьезного. Ну, может, и не слишком страшно, если бритты назовут поэта лучшим из лучших за тысячу с лишним лет до его рождения, а? Впрочем, прежде чем Анцелотис успел поинтересоваться, что же именно случилось с Джанга Дином (а Стирлингу, надо признаться, не очень хотелось рассказывать историю, выставлявшую британцев далеко не в самом выгодном свете), в их беззвучный разговор вмешался Эмрис Мёрддин.