Теперь я нужен только полицейскому, только как свидетель, горько вздохнул Паоло. Клео вернулась к отцу, значит, и к своей обычной жизни. А я вернусь в Верону, устроюсь учителем в школу или, если повезет, буду переводить какие-нибудь дешевые детективы в мягких обложках, и по лире откладывать деньги на магистратуру. Смешно, всего лишь полчаса назад я мечтал поскорее вырваться из темноты подземелья, а сейчас…

Паоло еще раз вздохнул. Сейчас ему больше всего на свете хотелось вернуться туда и снова держать на руках свою Соломинку. Жуткая ночь превращалась теперь в самое светлое воспоминание его жизни. Все. Больше никогда он не поцелует Соломинку, не почувствует прикосновений ее рук…

Конечно, я не передумаю, конечно, буду свидетельствовать против Вонахью. Впрочем, лично мне хозяин не сделал ничего плохого… А разве то, что он причинил моей любимой, не плохое лично для меня?

— Поль, огромное вам спасибо за дочку! — вдруг громко заговорил отец Клео. — Мне очень неудобно, что я не сказал вам этого сразу. Как мне отблагодарить вас? Скажите! Я сделаю все, что в моих силах! — Он обнимал Клео, и на Паоло смотрели две пары совершенно одинаковых пронзительно синих глаз.

— Вы так похожи! — невольно вырвалось у пунцового Паоло, и четыре глаза засветились улыбкой. — Что вы! Благодарю вас, мсье. Главное, Клео жива. Остальное неважно.

Забавный парень, подумал Леон, все время краснеет. Интересно, кем он работал у Вонахью? Охранником? С такой мускулатурой — скорее всего. Краснеющий телохранитель… Боже! Он ведь провел с Клео всю ночь в этих катакомбах, а на девочке не было никакой одежды! Клео сказала, что он вытащил ее из воды… Я тоже вытащил Катрин из воды! Подожди сердце, я не могу упасть при всех, пожалуйста, сердце, не подводи меня… Парень прав, главное, что Клео жива!

— Поль, вы вернули мне Клео, вы вернули мне жизнь! Остальное, действительно, неважно…

— Папа, это такое счастье, что на катере оказался именно Поль! Он умеет разговаривать со святыми, правда, мсье аббат, святой Павел одолжил ему свою мантию и масло из светильников, а еще свечи. Я думала, что замерзну, а он спас меня. И еще ноги… Папа, знаешь, у меня опять отказали ноги, как тогда… И Поль всю ночь носил меня на руках, мы же искали выход. И еще Поль рассказывал мне сказку, чтобы не было страшно. Представляешь, папа, он тоже умеет рассказывать сказки…

— Поль, я не знаю, как благодарить вас!.. Все, что в моих силах!.. Скажите! У вас же есть какая-нибудь мечта?!

За кормой катера весело расходились пенные волны, солнце безмятежно кидало в них пригоршни зайчиков. Отец Клео, этот потрясающе красивый человек с античной фигурой и лицом словно с картины кисти старинного мастера, так искренне обещал Паоло исполнить любую его мечту. Сказка.

Мсье, отдайте за меня свою дочь, вот что должен сказать в эту минуту сказочный герой и увезти прекрасную маркизу в свой замок. А я не сказочный, у меня нет замка, тосковал Паоло, я безработный недоучка, фактически нищий. Замки и титулы принадлежат совсем другой жизни, куда для меня, и даже для моих отца и деда, вход давным-давно закрыт., .

— Папа, а я знаю все мечты Поля! Самую маленькую я могу исполнить прямо сейчас, ведь может же дама при всех поцеловать своего рыцаря? Может, мсье аббат?

Моя дочь поцеловала этого парня.

Леон опять видел эту картинку, как будто снова и снова прокручивал кадры какого-то кинофильма: крошечная палуба полицейского катера залита солнцем; Клео делает два шага к смущающемуся Полю, берет в свои руки его лицо и, закрыв глаза, быстро целует, а у парня дрожат плечи, и потом он не может поднять на Леона глаз…

— Сэр, мне не нравится ваша кардиограмма, — строго сказал врач, — поберегите себя, вы еще очень молоды!

— Спасибо, доктор.

Леон вышел из кабинета в холл больницы. В уголке за столиком расположились оба Клернона и Поль. Поль что-то писал на листе бумаги, потом протянул этот лист сержанту. Сержант пробежал глазами написанное, довольно улыбнулся и, заметив подходившего Леона, встал ему навстречу.

— Порядок, Лео? — спросил маленький аббат.

— Конечно!

— А пока вас, сэр, обследовал доктор, — сказал сержант Клернон и помахал листом бумаги, — мистер да Гарда и да Вилла-Нуова сделал письменное заявление…

Леон подумал, что с дворянской приставкой перед фамилией нужно говорить не «мистер», а «сэр», если уж не по-итальянски «сеньор», только поправлять сержанта неудобно. Но откуда взялся здесь этот сеньор? Бумагу-то писал Поль… Как же опять покраснел этот смешной парень! А почему мне подмигивает Жако? И почему мне знакома эта итальянская фамилия? Ах да, так зовут герцога в сценарии Зика? Стоп, герцог да Гарда и да Вилла-Нуова…

— Заявление мистера да Гарда и да Вилла-Нуова, ваше заявление мсье де Коссе-Бриссак и ла Тремуй, — очень официально продолжал сержант, — показания вашей дочери…

Жако опять подмигнул и показал глазами на парня.

— Это вполне достаточные основания для ареста Вонахью и его сообщников. — Сержант тоже подмигнул и потер руки.

Может, это мне кажется, засомневался Леон, что они все подмигивают? И невольно подмигнул тоже.

— Мы с мистером да Гарда отправляемся на «Тоскану». — Сержант выглядел очень решительным. — Как мне доложили, Вонахью уже покинул Голубое Окно, вполне вероятно, что он окажется на своей яхте.

— Ёзеф, я тоже поеду с вами! Там Катрин!

— Нет, Лео, мы дождемся их здесь, — остановил его аббат, ведь «королевы» Леона там могло и не быть. — Сейчас нельзя оставлять Клео одну. — И опять подмигнул Леону.

— Да, сэр, — поддержал кузена сержант, — для нашей операции нежелательно присутствие даже мистера да Гарда, но ему нужно забрать на яхте свои вещи. Пойдемте, мистер да Гарда и да Вилла-Нуова!

Леон и аббат остались одни, и Клернон опять подмигнул!

— Жако, у тебя что-то случилось с глазным нервом? Почему ты все время подмигиваешь?

— По-моему, Лео, в небесной канцелярии одобрили твой проект по поводу первого встречного! Парень небезразличен твоей девочке, да к тому же он еще и благородного происхождения! Сдается мне, он наверняка читал «Дон Кихота»… А от Клео сеньор Паоло да Гарда и да Вилла-Нуова явно без ума. Что скажешь, папаша?

— Или это совпадение, или он герцог. Я-то лишь маркиз.

— И тебе трудно пережить, что полуголый, краснеющий как ребенок, неизвестно откуда взявшийся парень — герцог?

— И к тому же бывший охранник Вонахью. Правда, Жако, трудно. Но он мне нравится! Он нравится дочке! Не стала бы она называть его рыцарем и целовать при всех, был бы он ей противен! Правда, Жако? Ну не смейся! Клео же моя дочь, а мне, если человек нравится, то нравится сразу! Понимаешь, он вытащил ее из воды! Это важно! Я тоже вытащил Катрин из воды! И она сразу мне понравилась, понимаешь, сразу! Жако, вода отняла у нас Клодин, у нас с Клео какие-то там проблемы с водной стихией! Ну да, как у Одиссея, Жако. И Поль, герцог Поль, с ума сойти, тоже спас Клео наперекор воде! Ну, Жако, это же все не просто так! Конечно, ты духовное лицо, ты не веришь в эти языческие дела! А я дикий человек, я верю! Ведь Клодин велела купить одежду, и действительно, Клео была совсем голая… Жако, даже, если между ними там в катакомбах что-то и произошло, и наверняка произошло, у нас с Катрин все произошло сразу, только я достал ее из воды и она задышала. Да, Жако, я делал ей искусственное дыхание, да, я умею. Я же не знаю, может и Клео не дышала… Нет-нет, я спокоен, я должен тебе все сказать! Парень спас ее, если бы не он, ее могло бы сейчас и не быть. Это как бы дает ему право на ее жизнь. Ну да, это очень примитивно, нужно и желание женщины… Но пойми, нормальный мужчина возьмет женщину только тогда, если он абсолютно уверен, что она хочет этого! Иначе он не мужчина! Извини, Жако, я не хотел тебя обидеть, тебе просто нельзя с женщинами, а ты ведь более чем нормальный! Да, именно поэтому, более чем! Ты отдаешь себе отчет в своих поступках, тебе нельзя, потому что это твой монашеский обет, ты же сознательно принимал его. Так и нормальный мужчина осознает, когда можно, а когда… Когда пострашнее, чем твой обет!.. Нет, наверняка у них было…