Это осознание изменило все. Тони больше не вел свои дела, как раньше, и все же он по-прежнему был успешен. Он больше не относился к своим друзьям так, как раньше, и они стали ближе. Сложной стороной этого нового образа жизни была зависимость, которую он теперь испытывал по отношению к Клэр. До Клэр он был островом. Тони ни в ком не нуждался, и он ни от кого не зависел. В то время изоляция была успокаивающей. Если бы никто не знал его настоящего, он бы никогда не пострадал. Если бы он смотрел на электронные таблицы и видел только цифры, а не жизни или средства к существованию, принимать решения было бы легче. Мир черного и белого может быть уединенным местом для жизни, но в нем легче ориентироваться. Красочный взрыв, который произошел сегодня, был ослепительным и волнующим. Все в каждом аспекте его жизни теперь было по-другому.

Энтони Роулингс опустился на колени рядом с женщиной, которая изменила его больше, чем он когда-либо думал, что хочет изменить ее. При этом он знал, что больше не вернется к черно-белому, в период до Клэр. Он не хотел. Она была одним из его якорей, удерживавших его от соскальзывания обратно в эту пропасть. В скором времени у него появится еще один… еще один ребенок, еще один якорь. В жизни Тони было нечто большее, чем он сам. Речь шла о Клэр, Николь, а вскоре и о Натаниэле. Тони взглянул на цвет, который все изменил, на тот оттенок, который положил начало каскаду пигментов, навсегда изменивших его мир. Тони смотрел в глубину изумрудно-зеленого цвета.

Стул Клэр двигался взад и вперед, когда он положил руки ей на живот и спросил:

— Беспокоит спина?

Она кивнула.

— Беспокоила, но теперь я просто размышляю.

Он ждал большего. Когда продолжения не последовало, он спросил:

— О чём?

Ее миниатюрные ручки обхватили его небритые щеки.

— Тони, ты можешь мне кое-что пообещать?

Чувствуя движение внутри нее, он знал, что в его силах нет ничего, чего бы он не сделал. Ей действительно не нужно было спрашивать.

— Всё что угодно.

— Если, а я не говорю, что это произойдет, но если ты столкнешься с тем же вопросом, что и при рождении Николь, и то и другое не вариант… — Она глубоко вздохнула. — …Выбери Нейта.

Тони откинулся на пятки и уставился на нее.

— Нет.

Слезы текли по ее щекам, ноздри раздувались, но в ее голосе не было и следа эмоций.

— Я размышляла об этом. Я знаю, что шансы невелики. Все врачи были удовлетворены тем, как протекала эта беременность. Даже Мадлен продолжает успокаивать меня. Но Тони… — Она взяла его за руку. — …Ты всегда добиваешься своего.

— Это не всегда правда, но если бы это было так, мой путь — это ты.

— Нет, послушай, — умоляла Клэр. — Ты всегда добиваешься своего. Если ты потребуешь, чтобы они спасли Нейта, они это сделают. И… — начала она прежде, чем Тони смог заговорить. — …Я хочу, чтобы ты знал, я согласна с этим решением. Я не хочу, чтобы ты спрашивал себя. Я прожила самую удивительную жизнь. Я узнала все эмоции, испытала самые глубокие провалы и самые высокие подъемы. Я познала и любовь, и ненависть. Я видела в этом мире места, о существовании которых в детстве даже не подозревала. Хотя я пережила кошмары, ты исполнил все мои мечты. Тони, это больше, чем большинство людей испытывают за всю жизнь.

Он не мог остановить нарастающие эмоции в груди.

— Клэр, в этом разговоре нет необходимости.

Она кивнула.

— Надеюсь, ты прав. Я хочу большего. Я хочу подержать Нейта на руках и осыпать его поцелуями. Я хочу посмотреть в красивые карие глаза Николь и сказать ей, что люблю ее, когда она пойдет в колледж или пойдет к алтарю. Я хочу сидеть рядом с тобой и смотреть, как играют наши внуки. — Ее тихие слезы превратились в рыдания. — Но если это мне не дано, если все, что я уже сделала это все, что у меня есть, быть любимой тобой и дать жизнь двум удивительным детям — это величайшие достижения, о которых я могла бы мечтать. — Она судорожно глотнула воздух. — Пожалуйста, Тони, пожалуйста, пообещай мне, что выберешь Нейта.

Он не мог прожить ни секунды без женщины перед ним. Тони встал и осторожно поднял Клэр со стула. Когда она встала, он обнял ее, и они стояли в тишине детской. Когда ее плечи задрожали, и она уткнулась лицом ему в грудь, слезы покрыли его щеки. Встреча с их ранее невысказанными страхами позволила установить умиротворение. Наконец Тони отстранился и вытер ее слезы большим пальцем.

— Моя дорогая, я никогда ни в чем тебе не откажу, и ты это знаешь. Как только Натаниэль Шерман Роулингс будет готов войти в этот мир, он войдет, и когда это произойдет, он окажется в твоих жаждущих руках, в ожидании, что его осыпят поцелуями. Это не подлежит обсуждению.

Клэр

Ей нужно было слышать слова и тон своего мужа. Ее беспокойство усиливалось с каждым днем по мере приближения срока родов Натаниэля. Клэр не хотела покидать свою семью, но она бескорыстно любила их больше, чем себя. Хотя заверения Мадлен помогли, после заявления Тони ей стало гораздо лучше. Тон, которым он произнес эти слова: «Это не подлежит обсуждению”, был мелодией для ее ушей и утешением для ее сердца.

Клэр кивнула.

— Я так сильно тебя люблю.

Тони взял ее за руку и провел их обратно в комнату к кровати.

— Миссис Роулингс, я уже говорил это раньше и буду повторять до самой смерти. Я люблю тебя. Ты моя жизнь, мой наркотик, мой якорь. Ты превратила меня в мужчину, который заслуживает того, чтобы ты была в его жизни.

Клэр покачала головой и приложила палец к его губам.

— Нет, Тони. Я ни в кого тебя не превращала. Ты всегда был таким мужчиной. Люди не меняются: они прячутся. Человек, которым ты был, был оболочкой, скрывающей того человека, которым ты являешься сегодня. Женщина, которой я была, когда ты впервые забрал меня, была оболочкой, скрывающей женщину, которой я боялась быть. Я не переделала тебя. Ты не изменил меня. И я благодарю Бога за то, что после того, как наши оболочки были разбиты, эти два человека, которыми мы действительно были, так хорошо подошли друг другу.

— О, и мы подошли, — заверил он с усмешкой. — Я думаю, мы очень хорошо сочетаемся друг с другом.

Клэр вздохнула.

— Я сейчас не очень хорошо подхожу.

Лежа, Тони прижал ее к себе поближе. Это правда, что по мере того, как их сын рос, они подходили друг к другу иначе, чем днем или неделей раньше. Когда Клэр прижалась животом к Тони, Натаниэль дал знать о своем присутствии.

Чувствуя движение сына, она спросила:

— Ты это почувствовал?

— Да, — ответил Тони более легким тоном. Он потянулся к ее животу, его большая ладонь накрыла их сына. — Мне это нравится. Мне жаль, что у тебя болит спина, но мне нравится ощущение его движения внутри тебя. Я помню, как часами сидел на веранде острова и ощущал Николь. Это действительно потрясающая вещь.

Клэр сглотнула.

— Мне это тоже нравится, и я готова к финишной прямой.

— Я знаю, что сейчас не время спрашивать, но как ты думаешь, ты когда-нибудь будешь готова к ещё одному?

Клэр неловко приняла сидячее положение.

— Я знаю, что ты умнее этого, — сказала она с ухмылкой. — Я имею в виду, если ты спрашиваешь, хочу ли я заняться сексом, я в игре. Если ты спрашиваешь, готова ли я почти на сороковой неделе беременности попробовать завести ещё одного ребёнка, то я отвечу не прямо сейчас.

Тони мягко прижал ее плечи к подушке и навис над ней, его темные глаза проникали в ее душу. В считанные секунды она обнаружила, что потерялась в сияющем свете перед ней.

— О? — спросил он, — Ты в игре? После такого эмоционального всплеска в детской, ты в игре?

Хихикая, Клэр кивнула.

— Это все гормоны. Я поражаю своим разнообразием.

— Думаю, вчера вечером ты упомянула, что читала, что секс может вызвать роды. Должен ли я чувствовать себя использованным?