Игнорируйте любой из этих умов. Нет никакой нужды в том, чтобы помнить их содержимое.

Многие люди попадают в сумасшедшие дома из-за того, что по какой-то случайной причине их коллективное бессознательное вскрылось и высвободило свои воспоминания. Теперь их сознательный ум не в состоянии удерживать эти воспоминания, их груз так велик; это то, что сводит людей с ума.

Например, в вашем подсознательном уме содержится воспоминание о том, что женщина, которая сейчас является вашей женой, в прошлой жизни была вашей матерью. Если это воспоминание проникнет в ваш ум, у вас возникнут проблемы. Как теперь вести себя с женой: как с матерью или как с женой? Только в качестве жены она вас устраивала, в качестве матери – тоже, но теперь она – и то, и другое. И вы будете раздавлены, потому что не сможете иметь сексуальных отношений с женщиной, которая является вашей матерью… Абсолютный запрет в течение тысяч лет. И как теперь быть с женой? У нее-то нет этих воспоминаний, она скажет: «Ты сошел с ума, забудь все это», – но вы не сможете об этом забыть.

В природе все устроено прекрасным образом: с каждой смертью наши воспоминания покрываются толстым слоем забвения. Вы несете в себе воспоминания всех ваших жизней. Но крохотному человеческому существу трудно жить даже с сознательным умом, вмещающим всего одну жизнь, – если же воспоминания всех его жизней внезапно поднимутся в нем, он обязательно сойдет с ума. Это естественная защита.

Так случилось, что я находился в Джабалпуре и ко мне привели одну девочку. В то время ей было, должно быть, лет девять. Она помнила всю свою прошлую жизнь. Она помнила ее настолько реалистично, что для нее это даже не было воспоминанием – вся ее прошлая жизнь была продолжением нынешней жизни… По какой-то случайной ошибке природы между ее прошлой и настоящей жизнью не было никакого барьера.

В восьмидесяти милях от Джабалпура есть одно место – Катни. Она родилась в Катни, и она помнила, что в Джабалпуре у нее была семья. Она помнила их имена, она помнила своего мужа, своих сыновей, свой дом – она помнила все. Один из моих друзей привел ее вместе с родителями ко мне.

– Это так удивительно, – сказал я. – Ведь люди, которых она помнит, живут всего в трех или четырех кварталах от моего дома. – У них была бензоколонка, и я каждый день там заправлялся. – Подождите. Подождите в моем доме, я позову их – это братья Патхак, – я позову их, и мы увидим, помнит их девочка или нет.

Они пришли вместе со своими слугами и несколькими соседями. Их было человек двенадцать-тринадцать – специально для того, чтобы можно было увидеть, узнает ли она кого-нибудь…

Она сразу же вскочила и воскликнула: «Брат, ты узнал меня?» В этой группе из тринадцати человек она нашла обоих братьев и стала расспрашивать их о матери и детях… А отец, как оказалось, уже умер, и она заплакала. Это было не воспоминание, это был непрерывный поток событий. Они привели ее к себе домой, и тогда возникла проблема: девочка разрывалась между желанием остаться в Джабалпуре в этой семье и вернуться в Катни в ту семью, где она родилась.

Конечно, в этой семье она прожила семьдесят лет, так что тяга была сильнее к семье из прошлой жизни. А в новой семье она родилась всего девять лет назад, и тяги не было, – но новая семья была ее настоящей семьей. Эта другая семья была только воспоминанием, но для нее это стало такой душераздирающей проблемой.

И обе семьи мучились и не знали, что им делать. Если ее оставить в Джабалпуре, она постоянно будет вспоминать другую семью, беспокоиться о ней и думать: «Я должна туда поехать». Если она вернется в Катни, она будет думать о семье в Джабалпуре.

В конце концов я предложил им единственный выход – это была воля случая, в этом не было ничего духовного, – который заключался в том, чтобы в течение нескольких дней вводить ее в состояние глубокого гипноза и таким образом создать барьер между настоящим и прошлым. Ей нужно было внушить, что она должна забыть прошлое. Без этого ее жизнь не могла быть счастливой.

Обе семьи признали, что нужно что-то делать. На протяжении десяти дней ее погружали в гипноз. Понадобилось десять сессий для того, чтобы создать тонкий барьер, который не позволял воспоминаниям из прошлых жизней просачиваться в новую жизнь.

Я про нее узнавал. У нее все прекрасно: она замужем, родила детей, абсолютно все забыла. Даже когда те люди из Джабалпура приезжают увидеться с ней, она их не узнает. Но это тонкий и искусственный барьер. Любая случайность – и барьер разрушится. Любой гипнотизер может легко разрушить его за десять сеансов, или он может быть разрушен от сильного потрясения.

Тебе не нужно ничего помнить. Все и так прекрасно.

Нужно освободиться от ума.

Восток познал все слои ума, но Восток, в отличие от Запада, совершенно по-другому подходит к этой проблеме: игнорируйте ум – вы есть чистое сознание, скрытое за всеми этими слоями.

Западная психология еще не вышла из детского возраста, она возникла в конце прошлого века. Ей нет и ста лет. Там, на Западе, психологи ухватились за идею проникнуть в сны, покопаться в них и выяснить, что есть в уме.

Там ничего нет. Вы будете извлекать на поверхность все больше и больше воспоминаний, все больше и больше сновидений, и вы разрушите личность, потому что вы сделаете ее беззащитной перед ненужным бременем, которое должно быть стерто.

Необходимо идти за пределы ума, а не внутрь ума.

У вас нет никаких воспоминаний, которые имели бы отношение к состоянию за пределами ума.

Просто отбросьте идею ума. Не лезьте в это, это приводит к ненужным проблемам и кошмарам. Вы должны превзойти ум, выйти за пределы ума.

Все ваши усилия должны быть направлены на одно – а именно на то, как быть не-умом: никаких сновидений, никаких воспоминаний, никаких переживаний.

И тогда вы окажетесь в самом центре вашего существа.

Только тогда вы вкусите нечто от бессмертия. Только тогда, впервые, вы узнаете, что значит истинное понимание.

Третий вопрос:

Ошо,

Только теперь я обнаружил, что отношения «мастер – ученик» – действительно двухсторонние отношения, в которых ученик должен быть открыт мастеру, чтобы мастер мог делать свою работу.

Я же, наоборот, всегда был пассивным наблюдателем, сохранял дистанцию и предпочитал делать собственные выводы.

Пожалуйста, прокомментируй это.

Мастер никогда ничего не делает.

И если вы остаетесь отстраненными, с вами никогда ничего не произойдет.

Ваши восприимчивость и открытость нужны мастеру не для того, чтобы делать что-то, ваши восприимчивость и открытость нужны для того, чтобы само присутствие мастера могло что-то в вас спровоцировать, – это совершенно другое. Делать что-то – это очень позитивное усилие, а просто позволить себе быть присутствующим, чтобы в вас что-то происходило, – это совершенно другое. Никакого позитивного усилия нет. Усилие предпринимается со стороны ученика.

Поэтому то, что ты обнаружил, неверно: это не двусторонние отношения, это не дорога с двусторонним движением, это улица с односторонним движением. От тебя зависит, быть ли тебе открытым, готовым, доступным.

Присутствие мастера – это как свет: вы открываете глаза, и свет здесь.

Свет не направляется в ваши глаза специально. Вы можете держать глаза закрытыми, и свет не постучит в ваши веки и не скажет: «Пожалуйста, откройте глаза». Вы можете держать глаза закрытыми, свет очень демократичен, он не будет навязываться. Но если вы откроете глаза, вы увидите свет, и не только свет – в свете вы увидите также и многое другое: цветы, людей, целый мир. Тем не менее вы не можете сказать, что свет что-то делает с вами. Конечно, в вас что-то случается. Без света этого бы не произошло, поэтому, несомненно, присутствие света необходимо – но необходимо только присутствие, не действие.