Я чувствовала: что-то не так. Запах был слишком сильным, слишком свежим…

В темноте по другую сторону решетки раздался рык. Гигантское существо двигалось в мою сторону. Я дернула лапу – и взвизгнула от боли. Лапа застряла! Я сжалась от ужаса, когда зверь бросился к решетке, а его мощная пасть испустила ужасающий рык. В соседних логовах зашевелились другие существа. Снова закричала птица, и я прокляла ее за то, что она заманила меня в такое страшное место. Я дергалась и вертелась, но не могла высвободиться.

Зверь припал к земле. Глаза у него были желтыми, как луна, и окружены черным. Его тело напоминало гигантскую собаку, только плечи были куда шире, а глаза совсем дикие, и он выглядел намного более опасным. На огромной голове торчали острые уши. Его встрепанный белый мех был покрыт серыми пятнами и создавал впечатление спутанной гривы.

– Лис-ка! – проворчал зверь голосом глубоким и темным, как земля. – Хитрая, ловкая мошенница!

Я была так изумлена, что не сразу поняла его слова. Должно быть, он принадлежал к детям Канисты, к подобным мне существам, хотя я и вообразить не могла такого родства. Что представляло собой это чудовище, этот гигантский пес с огнем в глазах?

Он опустил лохматую голову. Его черные губы оттянулись назад, влажные от слюны.

– У тебя хватило храбрости украсть мою еду? – прорычал он, сморщив нос.

За черными губами виднелись розовые десны, а клыки у него были размером с лисью лапу.

Я открыла рот, но у меня пересохло в горле, и мне удалось издать лишь едва слышное поскуливание. Я просто застыла от страха, от леденящей ярости в его желтых глазах. Он злобно смотрел на меня, и я отвела взгляд, страстно желая вернуться к покою прежней жизни. Папа и мама никогда не говорили мне о таких чудовищах. Если бы только они были здесь, помогли бы мне, объяснили, что делать!

Зверь ткнул меня носом в нос:

– Говори!

Даже не глядя на него, я все равно ощущала, как его глаза впиваются в меня. Я струсила и ничего не могла сказать.

Похоже, мое молчание его разозлило.

– Ты отнеслась ко мне неуважительно, лис-ка, пожирательница тухлого мяса! Ты – бесчестная воровка, и теперь ты за это заплатишь!

Я осмелилась взглянуть на мягкие розовые складки его языка. Трудно было даже вообразить, что нечто столь хрупкое может скрываться внутри такого бешеного зверя.

Я снова потянула к себе лапу, но освободиться не смогла.

Я даже не слишком хорошо понимала, почему он так зол. Неужели из-за кости?

– Я ем крыс! – крикнула я, когда он присел на задние лапы.

Его морда искривилась от отвращения.

– Крыс? – выдохнул он, поводя ушами. – Существо, которое ест крыс, не имеет права на существование!

Я успела только увидеть, как распахнулась его клыкастая пасть. За розовым языком зияла темнота.

Я билась и брыкалась, отчаянно пытаясь высвободить застрявшую лапу. Огромные челюсти зверя нависли надо мной; я уже ощущала влагу его дыхания. Мои глаза устремились к небу, где мчались серые облака. Но сквозь них вдруг прорвалась группа звезд, куда более ярких, чем желтые лучи Большой Путаницы. Они мерцали огоньками. Созвездие Канисты! Папа рассказывал мне об этих звездах, которые видел еще детенышем.

По моему телу пробежала теплая волна.

Паника утихла.

Я сосредоточила взгляд на огоньках. Весь мир вокруг них словно растаял, а заодно с ним и могучий зверь, угрожавший мне.

Я стала плотью без костей.

Я стала гибкой и тонкой.

Глядя на звезды, чьи лучи проникали в самую глубину моих глаз, я резко дернула лапу – и освободилась. Я попятилась назад, подальше от решетки. Клыки зверя щелкнули совсем рядом со мной; еще мгновение – и я осталась бы без лапы. Я окинула решетку взглядом до самого верха: даже существо такого размера не сумело бы ее перепрыгнуть.

Морда зверя громко ударилась о прутья.

– Лис-ка! – прорычал он. – Трусиха-крысоедка!

Он просунул черный нос между прутьями, колотя по ним лапой, слишком широкой, чтобы протиснуться наружу.

Слегка повизгивая, я упала на землю. Переднюю лапу жгло от сильного укуса решетки. Она пульсировала болью, когда я пыталась опереться на нее. Я осмотрела лапу в поисках крови, но ничего не нашла. Я неуверенно поднялась на три здоровые лапы, прижав пострадавшую к груди.

Пронзительный взгляд желтых глаз следил за мной из-за решетки.

– Отправляешься украсть еще что-нибудь съестное? Или ты пришла для того, чтобы поглазеть на пленных существ, как это делают бесшерстные?

Все мои инстинкты требовали бежать, но я сопротивлялась им, полная решимости выдержать взгляд зверя. Он мог рычать, сколько ему вздумается, но он не мог убежать из своего логова.

Я посмотрела ему в глаза.

Мой ужас слегка утих, но глазам трудно было смотреть на эти желтые шары. В них как будто светились спутанные золотые нити. Четко очерченные глаза зверя были полны странной задумчивой силы.

Я тяжело сглотнула:

– Я не воровка.

Мне вспомнилась кость с куском мяса. Она лежала там, на его стороне. Я была так близко…

– Я не знала, что это твое, – пробормотала я. – Думала, это никому не нужно.

Я резко умолкла, не собираясь извиняться.

Зверь сморщил нос:

– Значит, ты падальщица.

Я вспомнила кое-что из слов бабушки:

– Чтобы выжить, делай то, что необходимо.

Уши зверя повернулись.

– А как насчет чести и достоинства? У тебя что, нет стыда, лис-ка?

Я не совсем поняла, что он имел в виду. Чего ему от меня надо?

Он ждал ответа. Но я ничего не сказала, и он лег возле решетки, опустив голову до моего уровня.

– Ты можешь подойти ближе, лис-ка? Неужели не позволишь старому волку немного поиграть?

Все мое тело пронзила тревога.

Волк!

Я уже слышала прежде это слово. Папа говорил о благородных существах, величайших сынах и дочерях Канисты. Но когда я смотрела на существо по другую сторону решетки, мне трудно было увидеть в нем кого-то, кроме жестокого убийцы.

Я захромала от его логова к невысокой изгороди, в сторону Большой Путаницы, к россыпи ее огней, хотя и продолжала краем глаза наблюдать за волком. Я знала, что он не может сбежать, но не была готова повернуться к нему спиной.

– Куда это ты отправилась, лис-ка? – проскрежетал волк.

Я остановилась, вертя хвостом. Только теперь я заметила, что его шкура не в порядке. Я пригляделась. На морде виднелись протертые в мехе полосы угольно-черной кожи там, где он терся о решетку. Должно быть, он постоянно просовывал морду между прутьями, снова и снова, бесчисленное множество дней. Лапы у него были грязными, а пушистый хвост безвольно повис. Я всмотрелась сквозь прутья, изучая темное логово. Папа говорил мне, что волки большими стаями рыскают в Снежных землях по ту сторону Бурной реки: это смертельно опасные армии далеких королевств.

Но этот волк был одинок.

Я посмотрела на небо, но созвездие Канисты снова скрылось за вихревыми тучами.

– Искать своих родных.

Произнеся это вслух, я почувствовала, как в мою грудь словно вонзились чьи-то когти.

Я подавила плач.

Волк молча наблюдал за мной. Когда я снова тронулась с места, он тихо проговорил:

– Лис-ка совсем одна. Что ты можешь знать о верности чему-то большему, чем ты сама? Семья ничего для тебя не значит.

Это было утверждение, а не вопрос.

От гнева по моей шкуре пробежали искры. Он мог сколько угодно насмехаться над тем, что я ем, но ему лучше было бы оставить в покое моих родных.

– Ты ошибаешься! – взвизгнула я, резко поворачиваясь, чтобы посмотреть ему в глаза. – Ты ничего не понимаешь, волк! Маму, папу и бабушку преследовали! И моего брата Пайри тоже. Они где-нибудь в Большой Путанице, и я собираюсь их найти!

Уши зверя дернулись назад – он не ожидал ничего такого. Скривив губы, волк уставился на меня убийственным взглядом. Но на этот раз высокие решетки были на моей стороне.