Видимо, взломщик случайно задел вазу и уронил ее, и именно звук фарфора, разбившегося о каменные плиты, разбудил всех.

Следующее, что привлекло изумленный взгляд сэра Хамфри, было окно. Он слабым голосом произнес:

– Господи помилуй! —и уставился на Эмберли.

– Нам следует все осмотреть, – сказал Эмберли и направился в библиотеку.

Здесь беспорядок был еще хуже, но состояние кабинета сэра Хамфри заставило его несчастного обладателя издать стон. Ящики стола были выдвинуты, а бумаги безжалостно выброшены на пол.

– Господи помилуй! – повторил Хамфри. – Это грабеж!

Племянник посмотрел на него без всякого уважения.

– Как выдумаете, что делают с вещами, когда так торопятся? – спросил он. – Привет, тетя. Пришла посмотреть на обломки крушения?

Леди Мэтьюс в бигуди и с кольдкремом на лице остановилась на пороге, с интересом оглядываясь. Ее трудно было вывести из равновесия.

– Боже! Как интересно! Какой беспорядок! Бедный Дженкинс! И почему именно кабинет? Эмберли покачал головой:

– Ты попала в точку, тетя Марион, хотя никогда бы не подумал, что ты на это способна. Скажи мне: зачем ты намазала лицо какой-то белой дрянью?

– Крем для лица, дорогой. В моем возрасте это необходимо. Я что, выгляжу странно?

– Просто ужасно, – уверил ее Эмберли.

Сэр Хамфри приплясывал на месте от нетерпения.

– Бог мой, Фрэнк, какое отношение имеет лицо твоей тети к тому, что случилось? Посмотри на мой стол! Посмотри на мои бумаги! .

– Лучше проверь серебро, дорогой, – сказала жена. – А Дженкинс остался наверху? Возможно, убит в постели. Кто-нибудь сходите и посмотрите.

Но Дженкинса не убили. Он появился в этот момент, второпях натянув куртку и брюки прямо на пижаму. Сэр Хамфри облегченно вздохнул и не был раздосадован его появлением. Потрясение Дженкинса от увиденного не уступало его собственному, и оба начали причитать от горя, пока мистер Эмберли не вмешался.

– Посмотрите, все ли ценности на месте, Дженкинс, – попросил он.

Дженкинс тут же вышел. Сэр Хамфри повел жену посмотреть на урон, нанесенный окну в гостиной, а Эмберли остался стоять среди разрухи в кабинете, что-то обдумывая и хмурясь.

Вскоре к нему присоединилась кузина, которая была в хорошем настроении, но раздосадована тем, что никто не потрудился ее разбудить. Мистер Эмберли проявил некоторый интерес к методам, которыми обычно пользовалась ее горничная, когда по утрам будила ее.

Дженкинс вернулся и доложил, что, осмотрев все, но не произведя тщательной инвентаризации серебра, можно быть уверенным, что ничего не пропало. В столовой ничего не тронуто, и солонки эпохи короля Георга по-прежнему стоят на серванте.

Мистер Эмберли направился искать дядю и застал его обезумевшим от ярости из-за порчи окна. Леди Мэтьюс спокойно соглашалась с ним.

– Я хочу, чтобы вы пошли и взглянули, не пропало ли что в вашем кабинете, дядя, – сказал Эмберли.

– Как, черт возьми, я могу это сказать? – сказал сэр Хамфри. – Мне придется потратить часы, чтобы привести в порядок свои бумаги! Честное слово, мне иногда кажется, что в Англии нет законов!

– Вы не держали в столе что-либо ценное? – прервал его Эмберли.

– Нет, нет. Мне доставляет хоть какое-то удовольствие тот факт, что усилия этого чертова вора оказались безрезультатны.

– Денег там не было? Ты уверен?

– Конечно! Неужели ты думаешь, что я храню деньги в кабинете?

– А ты, тетя?

– Нег, дорогой. Только счета и безделушки. Никчемные для него вещи. Как ты полагаешь, что он хотел найти?

– Я ничего не полагаю. В данный момент я в полном неведении. – Он смотрел на развал в комнате, прищурив в задумчивости глаза. – Гостиная, кабинет, библиотека, но не столовая. Странно. Создается впечатление, что кому-то надо было заполучить что-то, принадлежащее вам, дядя. Документ?

– Да нет же! Все важные документы я храню в банке. Кстати, они ни для кого не представляют интереса, кроме меня.

– Зачем было сбрасывать книги на пол? – сказала леди Мэтьюс. – Так бессмысленно.

Эмберли быстро взглянул на нее.

– Книги! Бог мой!

– Ну же, говори, Фрэнк! – подбодрила его Филисити. – Это становится забавным!

Эмберли не обратил внимание на нее.

– Где та книга, что вы взяли у Фонтейна?

– В моей комнате. Я взял ее почитать в кровати. Какое это…

Эмберли обернулся:

– Дженкинс, будьте любезны, принесите ее. Она называется «Курьезы литературы».

Леди Мэтьюс села.

– Необычайно загадочно, – сказала она, – Почему книга, дорогой?

– Думаю, искали именно книгу, – ответил Эмберли. —Во всяком случае, надеюсь.

Вернулся Дженкинс, неся книгу, и протянул ее Эмберли . Тот пролистал ее, потряс, осмотрел обложки, оценивая на ощупь их толщину.

– Как увлекательно! Дрожь охватывает! – пробормотала леди Мэтьюс.

Но Эмберли выглядел озадаченным.

– Должно быть, я ошибся, – сказал он. – И все-таки я думаю, что не совсем не прав. – Он в раздумье посмотрел на дядю. —Хотел бы я знать…

– Что ты хочешь знать? – спросил сэр Хамфри. —Умоляю, не темни!

– Заходил ли кто-нибудь в вашу комнату ночью, – сказал Эмберли.

Сэр Хамфри, впрочем, как и многие, ошибочно считал, что он спит очень чутко, а потому вспылил. Он готов поклясться, что никто не мог войти в его комнату, не разбудив его.

Вмешалась его жена:

– Фрэнк, дорогой, все это очень интригующе, но не надо выводить из себя дядю.

Сэр Хамфри все не мог успокоиться и требовал, чтобы ему объяснили, что может помешать грабителю снова залезть через окно. Мистер Эмберли остался совершенно равнодушным к тревогам дяди. Он вышел, унося книгу с собой.

Энтони Коркрэн собрался было подойти к телефону, который, не переставая, звонил в вестибюле за холлом, когда увидел, что его опередил Бейкер.

В свойственной ему умоляющей манере дворецкий извинился за то, что сразу не подошел к телефону, и поднял трубку. Он произнес:

– Алло! – И Коркрэн, стоявший в холле, услышал ответивший ему женский голос. Дворецкий бросил на него взгляд и превосходно поставленным голосом ответил:

– Не знаю, удобно ли это сделать прямо сейчас… мисс.

Голос в трубке опять заговорил. Бейкер послушал и сказал:

– Назовите ваше имя, пожалуйста.

Видимо, имя не назвали. Коркрэн увидел появившееся на лице дворецкого выражение любопытства и заинтересовался. Бейкер осторожно положил трубку на столик и через холл прошел в сторону кухни. Это еще больше заинтересовало Коркрэна, и он задержался на пороге библиотеки, чтобы увидеть, кого вызвали к телефону. Он не очень удивился, когда несколько минут спустя в холл вышел Коллинз и направился в вестибюль к телефону. Коркрэн отступил в глубину библиотеки и прикрыл за собой дверь. Взяв трубку, Коллинз сказал:

– Кто это? Говорит Коллинз.

– Думаю, вы знаете, кто я, – сказал женский голос.

Лакей бросил быстрый взгляд через плечо и торопливо заговорил в трубку:

– Не было смысла звонить мне сюда. Это небезопасно. Я же вас предупреждал.

– Тогда, я думаю, вам лучше встретиться со мной, – ответили холодно. – Я могу доставить вам неприятности, вы ведь знаете.

Губы лакея скривились в безрадостной улыбке.

– От этого вам не будет пользы.

– Если вы отказываетесь встретиться со мной, то это меня не удержит, – сказала женщина. – Либо вы решаетесь, либо я прекращаю иметь дело с вами. Я не шучу. Я сделаю это. «Полгорбушки лучше, чем совсем остаться без хлеба» – так, кажется, говорится? Полгорбушки у меня уже есть. Ну, так как?

Коллинз крепко сжал трубку, словно чье-то горло.

– Хорошо. Но больше мне сюда не звоните. Я встречусь с вами. Только не знаю, когда смогу уйти из дома. Я дам вам знать.

– Благодарю. Дайте мне знать сейчас, – сказал голос.

– Говорю вам, что я не могу просто взять и уйти. Вам это должно быть известно. Встретимся в мой выходной, наедине.