Но все же какая наглость! Раззадорить его, а потом отказать с таким презрением, с таким добродетельным видом… Отказать именно тогда, когда он меньше всего был к этому готов.

Действительно сука…

Но наконец в доме все стихло, и он немного успокоился.

Она не хотела танцевать с ним второй вальс.

Она не хотела танцевать с ним и не хотела, чтобы он провожал ее домой.

Она не хотела, чтобы он выходил вместе с ней из парка.

Она сказала “нет”, когда он предложил подняться в спальню.

Когда он думал об этом – хотя ему и не хотелось об этом думать, – становилось ясно: во всех ее действиях была злонамеренная последовательность.

Она отвергла его. Впрочем, физически ее, возможно, и влекло к нему. Виконт почти не сомневался, что Кэтрин желает его так же, как и он ее. Но она не захотела пожертвовать ради него своей добродетелью. Или своей свободой.

Она сказала “нет”. С самого начала она говорила “нет”.

Значит, во всем виноват только он. Если сейчас он разочарован, зол – и к тому же несчастен, – так в этом виноват он сам, потому что не поверил и не принял слова “нет”. Она была права, называя его высокомерным.

Признав свою вину, виконт не почувствовал себя лучше. Он лежал без сна, уставившись в потолок, – лежал и думал: следует ли ему извиниться перед Кэтрин до того, как он уедет? Но ему хотелось уехать на рассвете, во всяком случае, как можно быстрее. Конечно, сначала нужно повидаться с Клодом. И узнать, собираются ли Нэт и Идеи уехать или останутся еще на несколько дней, как намеревались раньше.

Кроме того, он полагал, что Кэтрин его извинения не очень обрадуют.

И уж конечно, у него нет ни малейшего желания снова ее видеть. Ни малейшего.

Нет, лучше оставить все как есть. Он уедет как можно раньше и теперь долго, очень долго не будет приезжать в Боудли. Миссис Уинтерс и этот досадный случай – все навсегда останется в прошлом, забудется.

Эта история одна из самых неприятных и позорных в его жизни.

Черт побери, думал виконт, пытаясь расслабиться и обрести душевный покой, ведь он до сих пор ощущает боль неудовлетворенного желания.

Стоя у кровати, Клод Адамс наклонился над спящей женой и нежно поцеловал ее в губы. Она что-то пробормотала и вздохнула.

– Я уезжаю по делам, – сказал он. – Успею вернуться к ленчу, а после ленча погуляю с детьми и гостями, как и обещал.

– М-м-м, – пробормотала она, не открывая глаз. Он стоял в нерешительности. Ему очень хотелось уйти, ничего не сказав жене. Но когда живешь с такой женщиной, как Кларисса, то поневоле привыкаешь обо всем ей сообщать. Не промолчал Клод и на сей раз.

– Рекс только что уехал, – сказал он. – Иден и Натаниел уехали вместе с ним.

На мгновение ему показалось, что удастся отделаться простым сообщением. Но тут Кларисса раскрыла глаза.

– Что? – Она нахмурилась, в последние дни она слишком часто хмурилась. – Куда уехал?

– Домой. В Стрэттон. Я не уверен, что все они поехали туда. Иден и Натаниел говорили что-то о поездке в Данбертон – там живет Хэверфорд. Это их друг, четвертый Всадник Апокалипсиса, как вы знаете. – Клод попытался улыбнуться.

Кларисса резко приподнялась. И тотчас же натянула на себя одеяло, хотя под этим самым одеялом супруги лежали нагие всего лишь час назад, причем дважды за ночь занимались любовью.

– Уехал? – Она почти кричала. – В Стрэттон? Уехал, когда к нам съехались гости? И когда он должен ухаживать за Эллен?

– Кларисса, – начал Клод, – вы же знаете…

– И это после того, как он с ней обошелся вчера вечером?

"После вчерашнего вечера брату уже ничего не нужно”, – подумал Клод, подавив вздох. Накануне вечером Клоду пришлось-таки проявить характер, чтобы заставить жену сохранять спокойствие во время бала: раздосадованная исчезновением лорда Роули, она так и порывалась вспылить в присутствии гостей. Клоду с величайшим трудом удалось заставить ее улыбаться и играть роль любезной хозяйки, ведь Рекс так и не появился после ужина, чтобы пригласить Эллен на танец. Кларисса прямо-таки позеленела от злости. Впрочем, и Клод был недоволен – такая нелюбезность просто непростительна, – и он поклялся, что утром непременно по душам поговорит со своим братом-близнецом. К счастью, сама Эллен, похоже, нисколько не расстроилась – пока длился танец, она сидела и болтала с сыном одного из самых процветающих арендаторов.

Гораздо хуже другое… Кларисса, заметив исчезновение миссис Уинтерс, совпавшее с исчезновением Рекса, пришла к выводу, что они куда-то ушли вместе. Клод не имел на сей счет определенного мнения и считал, что дела брата его не касаются. Правда, могла пострадать репутация этой леди, если бы все пришли к тому же выводу, что и Кларисса. А ведь он предупреждал Рекса…

– Ну? – спросила Кларисса, и в голосе ее прозвучали резкие нотки. – Вы собираетесь все утро простоять здесь молча?

– Реке попросил меня принести его извинения Эллен, – сказал Клод. – Он почувствовал себя плохо и лег в постель. Он не хотел ничего говорить нам, чтобы не испортить вечер.

Клод проглотил эту ложь, не задавая никаких вопросов, Рекс знал, что брат ему не поверил, но они поняли друг друга: именно это следует сказать дамам. Вид у Рекса был мрачноватый. Он был зол. Клод не сомневался: произошло нечто ужасное, вот брат и решил уехать так внезапно.

– Так он действительно уехал? – Похоже, Кларисса только теперь начала понимать значение этой новости. – А как же Эллен? Он же бросил ее! Она…

Клод присел на краешек кровати, стараясь проявлять твердость и вместе с тем успокоить жену – задача не из легких. И конечно, еще до того, как ему удалось уйти и с облегчением отправиться в путь, его супруга вспомнила, что Пелхэм и Гаскойн тоже уехали. То есть рухнули все ее планы, связанные с приглашением гостей.

– И во всем виновата эта женщина! – заключила Кларисса. Глаза ее метали молнии. – Клод, если вы не…

– ..Если не выброшу ее из коттеджа и не выгоню из деревни? – подхватил он, теряя терпение. – Я уже сказал вам вчера вечером: миссис Уинтерс не сделала ничего дурного. У нас нет доказательств, что этой ночью Рекс был с ней. Он плохо себя чувствовал и лег в постель. Она, без сомнения, устала и сама нашла дорогу домой, хотя я предпочел бы, чтобы она попросила меня подать экипаж и отправить с ней горничную. Нельзя злиться на нее, Кларисса, только потому, что она хороша собой.

Клод тут же понял, что последние его слова были весьма опрометчивы. Он никогда не сказал бы этого, если бы терпение его не истощилось. Но он слишком устал от споров, к тому же не выспался, и в результате отрицательные эмоции вырвались наружу.

Клариссу, разумеется, задело слово “злиться”. Как мог он предположить, что она руководствуется в своих поступках завистью и злобой? А если он находит миссис Уинтерс такой красивой, то, наверное, жизнь с такой уродливой женой, как она, для него сущее наказание.

Клод обнял ее и крепко поцеловал.

– Хватит об этом, Кларисса, – сказал он. – Наш спор просто смехотворен. Мне нужно успеть сделать кое-что до ленча. Я поехал.

И Клод ушел, хотя она и окликнула его, когда он уже открыл дверь спальни. Заключительные слова тоже неразумны, с грустью думал он, сбегая вниз по лестнице. Ну и пусть. На душе у него совсем не весело. Бог знает, когда он опять увидит Рекса. Всякий раз, когда они расстаются, ему кажется, что он лишился частицы своей души. Но Клариссе этого не объяснишь. Она просто не поймет.

Когда в то утро зашел преподобный Ловеринг, мистера Адамса не оказалось дома. Зато миссис Адамс охотно согласилась принять его. Она хотела задать пастору один очень важный вопрос.

Мистер Ловеринг, отвесив хозяйке поклон, заговорил о погоде, после чего наговорил кучу комплиментов – упомянул о нарциссах, цветущих в парке, о достойном обществе, которым миссис Адамс с мистером Адамсом украсили свой дом, тем самым оказав честь всей деревне, должным образом оценил великолепие бала, в заключение же извинился за то, что пасторские обязанности вынудили его уехать так рано. Кроме того, пастор поинтересовался, заметил ли кто-либо его отсутствие, не омрачил ли он общее настроение, так рано покинув дом.