– Я поступил бы точно так же, – одобрил он ее, – но почел бы за обязанность пригласить равное количество дам. Хотя готов умереть от одной мысли, что в чем-то становлюсь похожим на Клариссу. И все же мне не хотелось бы докучать вам исключительно мужским обществом и сугубо мужской беседой.

– А мне хотелось бы знать побольше о ваших друзьях, – возразила Кэтрин, – и о том, что вы пережили вместе. Нет, я вовсе не собираюсь совать свой нос в ваши тайны или влезать в такую замечательную дружбу четырех мужчин. Я только хотела бы получше узнать вас, Рекс. О вашем детстве, о том, как вы жили – вы, Клод и Дафна. Я хочу понять, каково это – быть близнецами.

– Клод несчастлив, – проговорил вдруг Роули.

– А всегда казалось, что он доволен жизнью, – возразила Кэтрин.

– Я имею в виду последнее время, – пояснил он– Я не получал от него вестей с тех пор, как мы покинули Брудли, и все же, видите, я кое-что знаю о брате. Отчасти это и значит быть близнецами. Кэтрин какое-то время размышляла над его словами.

– И что же он знает о вас, теперешнем? – спросила она. И ей стало грустно, когда он не сразу нашелся, что ответить. Ей не хотелось, чтобы он лгал ради ее спокойствия. Но боялась услышать и правду, во всяком случае, здесь и сейчас.

– Он видел меня угрюмым и довольно ожесточенным, – спокойно сказал Роули. – Теперь, я полагаю, ему известно, что настроение мое изменилось. Теперь я доволен.

Доволен! Он мог бы употребить слово и похуже; утешила она себя.

– Кэтрин. – Он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. – Я тоже должен научиться понимать вас. Вы слишком долго остаетесь для меня тайной. Я хочу знать о Хэрри. Это прекрасный молодой человек, И о леди Уизерфорд. Обо всех людях, которые что-то для вас значат. Я хочу понять, какой была леди Кэтрин Уинсмор. Но только не сегодня вечером. Ведь это может подождать до завтра? Боюсь, я слишком изнурен. Вы такая страстная любовница.

Его слова понравились ей. Она тоже была утомлена и почти уже спала. Однако не хотела остановиться на достигнутом. Между ними появилась некоторая сердечность, потому что они не только ласкали друг друга, но и стали искать пути к взаимной духовной близости. Нет, она должна была закрепить успех.

– Расскажите мне о мисс Эккерт, – попросила она, прижавшись лицом к его плечу.

После короткой паузы, он вздохнул. И она уже ждала вспышки его гнева.

– Хорошо, – сказал он спокойно, – все равно кто-нибудь сообщил бы вам об этом. Я сам должен был рассказать вам, и намного раньше. Я очень сожалею, Кэтрин. Все произошло в тот год, между кампанией на Пиренеях и битвой при Ватерлоо; мы обручились через месяц после того, как познакомились. Потом я ушел вместе с армией в Бельгию, а она вскоре написала мне, что разрывает помолвку. Она не вышла за... за человека, который встал между нами, но и наши отношения не восстановились. Все было кончено.

– Сэр Ховард Коупли… – произнесла она.

– Да. – Рука, обнимавшая ее, напряглась, затем вновь расслабилась.

– А он… Как это все произошло? – спросила Кэтрин.

– Точно я не знаю. Но предполагаю, что он рассчитывал на приданое большее, чем за ней действительно давали, а узнав об этом, решил, пока еще не поздно, отступить. Тогда-то я думал, что Горация была ослеплена его красотой и обаянием, не выдержала одиночества.

– Теперь вы в этом не уверены? – спросила Кэтрин.

– Я знал, что это мерзкий человек и повеса, – продолжал Роули. – Я слышал, что он запятнал репутацию и других женщин. Думаю, что и ваше имя тогда упоминалось. Однако, даже зная все это, я никогда – до самого последнего времени – не подозревал, что было что-то еще, кроме того, о чем Горация сообщила мне в письме. Она написала, что полюбила его.

– Вы думаете, это было не так? – решилась спросить Кэтрин. – Полагаете, она решила, что обязана разорвать помолвку, при этом выставив причину, которую вы бы приняли без всяких вопросов? – Она чувствовала сейчас страдания Горации Эккерт, как свои собственные.

Он глубоко вздохнул.

– Молю Бога, чтобы я был не прав, – проговорил он глухо. – Я не захотел ее видеть, вернувшись в Англию.

– На что она и рассчитывала… – откликнулась Кэтрин.

– Ах, это уже не имеет никакого значения! – воскликнул он.

Ей было страшно жаль мисс Эккерт и обидно за себя. И она задала вопрос, который не должна была задавать. Она прошептала:

– Вы все еще любите ее?

– Нет, – отвечал он твердо. – Нет, Кэтрин. Мне жаль ее, но жалость – это не любовь. И я чувствую свою вину за то, что не был столь проницательным, каким мог бы быть, чтобы догадаться о весьма очевидном обмане. Хотя я и сам был слишком поглощен собственной болью и обидой. Однако я не люблю ее. Она была сегодня вечером на балу, о чем, я полагаю, вам известно. И единственное, что я испытал, увидев ее, – жалость.

Кэтрин не могла противиться восторгу, охватившему ее, вопреки даже тому, что она помнила глаза мисс Эккерт, обращенные на нее.

– Она все еще любит вас, – молвила Кэтрин. И почувствовала, как он набрал воздуха, чтобы ответить ей, но так ничего и не сказал.

– Простите меня за допрос, – выговорила она. – Мне нужно было знать это.

– Конечно. – Он поцеловал ее в макушку. – Мне жаль ее, Кэтрин, но она должна теперь сама творить свою судьбу. Моя же судьба – в моих руках, вот здесь. – Он прижал ее к себе. – И кажется, мне придется отдать ей все силы. Не только телесные, как вы догадываетесь.

Да, она догадывалась. И ликовала, услышав драгоценные слова. Он обнадежил ее и взял на себя обязательства за их отношения. Всего лишь месяц назад, когда она выходила за него замуж, она не надеялась ни на что большее – только на то, что его имя защитит ее. Ни на что больше.

– Я радуюсь одному, – вздохнула она. – Радуюсь, что в этом году он не приехал в Лондон – говорю о сэре Ховарде Коупли. Я боялась, что он будет здесь. Надеюсь, что он никогда не вернется в общество. Очень надеюсь, что больше не увижу его. Никогда.

Его рука снова напряглась.

– Вам нечего бояться, Кэтрин, – откликнулся Роули. – Теперь у вас есть я, и я смогу вас защитить. То, чем я владею, буду защищать ценой собственной жизни. Если станет необходимо.

Отчасти именно этого она и боялась. Встретиться лицом к лицу с сэром Ховардом было бы действительно ужасно для нее. Но что будет, если Рекс когда-нибудь столкнется с ним – зная, что тот сотворил и с ней, и с мисс. Эккерт? Скорее всего последует вызов на дуэль.

Рекс не из тех, кто постарается избежать дуэли. Она задрожала.

– Мне действительно нужно поспать, – сказал Роули. – Вы озябли? Или одно только имя негодяя так подействовало на вас? Во всех случаях мне стоит подумать о том, как согреть вас, не правда ли?

Он повернул ее к себе и овладел ею сразу, без предварительных ласк, чего не случалось прежде. Он чувствует, что ей нужно, подумала она. Тяжесть его тела и его твердость, заполнившая ее лоно, волшебно успокаивали. И уже то, что он вновь возжелал ее, изгнало все темные мысли.

Она вздохнула, когда их губы встретились.

– Расслабьтесь, – сказал он. – От вас ничего не требуется. Это то, что я должен был дать вам.

Ах, ему известно и это! Он знает, что ей необходимы дары его тела и его сила.

Он всегда ненавидел день, предшествующий сражению, – хотя сражения не происходят по расписанию, но для бывалого бойца, как правило, очевидно, когда битва становится неизбежной. Он всегда ненавидел этот день, ведь несмотря на долгие и тщательные приготовления, все равно остается слишком много времени для размышлений и, увы, для страха. Он же всегда презирал тех солдат, которые утверждали, что не ведают страха, – эти люди убеждены, что мужчине стыдно бояться. А это ложь. В день перед сражением у него от страха пересыхало во рту и слабели колени. И живот подводило.

Страх посетил его и на следующий день после бала у Минделов, в день, предшествующий поединку с Коупли, хотя он сам же намеренно спровоцировал вызов. И конечно же, он отклонил предложение Нэта драться вместо него.