Виконт лихорадочно размышлял. Да, верно, Кена отправили в Англию шесть, а не пять лет назад.

– Кэтрин, – спросил он, – кто это был? Но она снова покачала головой.

– Оставьте, – сказала она. – Пусть это пройдет. Я поступила так, чтобы не сойти с ума.

– Кто это был? – Виконт поймал себя на том, что именно таким голосом говорил в те годы, когда был кавалерийским офицером. Услышав его голос, все подчинялись мгновенно. Она снова посмотрела на него. – Вы скажете мне, кто это был.

– Да, – отозвалась она. – Я должна сказать. Сэр Ховард Коупли.

Виконт похолодел. Ему казалось, он вот-вот лишится чувств. Неужели возможны такие чудовищные совпадения? Тут ему вспомнился разговор с Дафной, который состоялся не так давно. Коупли был известным охотником за приданым. Он был замешан в нескольких скандалах и даже дважды участвовал в дуэли. Почему-то – но так случается сплошь и рядом – высшее общество еще не отвернулось от него окончательно.

К тому времени, когда его помолвка была расторгнута, лорд Роули уже знал о Коупли все. Воспоминания об этом странным образом переплетались с событиями, связанными с Ватерлоо. Он слышал имена еще нескольких молодых леди, чья репутация была запятнана Ховардом Коупли. Помнит ли он теперь эти имена? Было ли среди них имя Кэтрин? Может ли он вспомнить? Дочь Пакстона. На которой Коупли по каким-то причинам не удалось жениться, хотя она и носила его ребенка;

Может быть, он сейчас выдумывает эти воспоминания? Или действительно они существуют глубоко в подсознании? Дочь Пакстона.

Кэтрин встала, Тоби тоже вскочил и вилял хвостом.

– Я иду спать, – проговорила она, не глядя на него. – Я очень устала. Спокойной ночи.

Тоби потрусил следом за хозяйкой. Виконт долго просидел в гостиной, но в конце концов поднялся и побрел в свою спальню, прихватив с собой свечу.

Она спала крепко, без сновидений. Проснулась же рано, удивляясь, что вообще сумела уснуть. Он не пришел к ней – впервые с тех пор, как они приехали в Стрэттон.

Это конец, без сомнения. Кэтрин отнеслась к этому совершенно спокойно. Ей казалось, что она всегда знала: в один прекрасный день она все ему расскажет либо он сам все узнает. И поскольку она знала это, то должна была знать и другое: это конец.

И не стоит обременять себя сознанием своей вины – ведь виконт знал, что у нее есть тайны. Он мог бы настоять, чтобы она раскрыла ему эти тайны в тот день, когда они с Дафной пришли в ее коттедж.

Ну что же, теперь он знает, что женился на женщине, которая никогда не сможет больше появиться в порядочном обществе.

Она не впадала в отчаяние, просто знала: это конец. Но ничего особенного не произошло. Она жила одна пять лет и даже была счастлива. Другое дело, если бы она любила его, – Кэтрин упрямо отказывалась вспомнить то, в чем призналась себе еще накануне вечером, перед тем как рассказала мужу свою историю.

Сегодня она спустится вниз попозже. Конечно, ей придется с ним встретиться, но пусть это произойдет не за завтраком. Ведь его друзья тоже могут оказаться за столом. Кэтрин повернулась на бок и заставила себя снова уснуть.

Проснулась она через час, опять удивившись, что ей удалось заснуть. Кажется, она освободилась от бремени, избавилась, от внутреннего напряжения.

Она вошла в комнату, где они обычно завтракали. И с облегчением вздохнула, увидев, что там никого нет – дворецкий сообщил, что его светлость и гости отправились на верховую прогулку. Хорошо бы они не возвращались все утро. После ленча у нее намечено три визита. Конечно, остается еще ленч. Но возможно, он пройдет так же, как вчерашние трапезы. Его друзья любят поболтать и посмеяться. А может, они стараются загладить неловкость, возникшую из-за открытия лорда Хэверфорда? Наверное, стараются.

Но ей не повезло – вопреки всем ее надеждам. Вернувшись наверх после переговоров с кухаркой – Кэтрин занималась этим каждое утро, – она обнаружила всех четверых джентльменов в холле. Они только что вернулись с верховой прогулки. Граф Хэверфорд подошел к ней и, взяв ее за обе руки, склонился над ними.

– Доброе утро, виконтесса, – сказал он. – Мы похитили у вас Рекса, чтобы проехаться верхом. Простите нас. Больше этого не повторится. Сегодня после полудня мы уезжаем в Лондон. Видите ли, мы заехали сюда только для того, чтобы пожелать вам обоим счастья. Но мы не станем злоупотреблять вашим гостеприимством.

Она посмотрела на графа, на лорда Пелхэма и мистера Гаскойна с некоторым сожалением. Ей не хотелось, чтобы они уезжали. И она была уверена: они намеревались провести в Стрэттоне неделю или даже больше.

– Очень жаль, что вы так скоро уезжаете, – сказала Кэтрин. – Может, передумаете?

Друзья наговорили хозяйке множество комплиментов. Но все они утверждали, что им не терпится попасть в Лондон именно теперь, когда сезон уже начался. И уверяли, что никому из них и в голову не пришло бы остаться в Стрэттоне дольше чем на день.

Вскоре уже супруги махали вслед уезжающим гостям. Они стояли на террасе, и внезапно воцарившаяся тишина казалась оглушительной. Виконт взял ее за локоть и повел по подъездной аллее к мосту, где они стояли вчера – неужели это было вчера? – когда все началось. Они не разговаривали.

День выдался не такой погожий, как накануне; по небу плыли облака, и дул прохладный ветерок. Вода в реке казалась грифельно-серой, а не голубой, и по ней ходила рябь. Тоби, как и вчера, носился по берегу, пытаясь отыскать врага.

– Теперь, когда я уехала из Боудли, – заговорила наконец Кэтрин, нарушив молчание, – мой отец не будет поддерживать меня. Таково было условие. И вернуться туда я тоже не могу. Но в Англии множество тихих уголков, а мои потребности очень скромны. Возможно, вы пожелаете поступить так же, как поступил мой отец пять лет назад. Я опять могу переменить имя. Я никогда не причиню вам никаких неприятностей.

– Мы едем в Лондон, – проговорил виконт.

– Нет! – Этого она ожидала в последнюю очередь – в самую последнюю. – Нет, только не в Лондон. Я не могу поехать туда. Вы же знаете, что не могу. И вы не захотите, чтобы вас видели там со мной.

– И тем не менее мы едем. Там нас ждет множество незаконченных дел.

– Рекс… – Она схватила его за руку. Рука была твердой как гранит, – Вероятно, вы не поняли. Все знают. Все говорилось открыто. Даже то, что я в положении. Я обесчещена. Это невозможно, я не могу туда вернуться.

Он посмотрел на нее; взгляд его был суров.

– Значит, вы виноваты? – спросил он. – Вы с этим согласны?

– Нет! – Неужели он ей не верит? Впрочем, какая разница? – Вы же знаете, женщина всегда оказывается виноватой, если перестает быть добродетельной. А я не захотела играть по правилам и восстановить свою добродетель и репутацию единственно возможным способом.

– Значит, дело еще не закончено. Мы едем, чтобы закончить его, Кэтрин.

Она покачала головой. Ей стало тошно в прямом смысле слова.

– Прошу вас… Прошу вас, Рекс! Позвольте мне уехать. Пусть никто не узнает, на ком вы женились. Ваши друзья ничего не скажут.

– Вы кое-что забываете. Вы – моя жена. Наверное, ее муж был хорошим офицером, промелькнула совершенно неуместная мысль. Наверное, все подчиненные знали: противиться его воле бессмысленно.

– Теперь вы должны сожалеть обо всем этом, – с горечью проговорила она. – Вы должны были настоять и выслушать меня, когда я назвала свое имя, Рекс. Вы должны были понять, что…

– Давайте говорить о настоящем, – перебил виконт. – Вы моя жена. Я хочу жить с вами. Я хочу от вас детей. Желание пронзило ее. Но она покачала головой:

– Я должна была открыться вам. Я знала все эти годы, что замужество для меня – невозможно. И знала, что мечтать мне запрещено. Я пыталась избавиться от вас, Рекс. Я снова и снова говорила вам “нет”.

Он побледнел, подбородок его отяжелел.

– Точно так же вы поступили с Коупли. Подходящее сравнение, Кэтрин.

– За исключением того, – проговорила она с горечью, – что в ту ночь, когда я сказала “нет”, вы ушли. Вы не взяли меня силой.