Гален сосредоточился на ноющей спине. Этого не хватало для того, чтобы отвлечься от мыслей о войне. Он должен был обрушить на себя пламя трижды. Сжал руку в кулак, ногти впились в обожженную кожу ладони. Ничто не сможет отвлечь его, не сможет заставить его забыть. Но он принял решение. И теперь ему придется жить с этим.

Поблизости остановилось несколько последователей Блейлока. Среди них был Гауэн. Они услышали речь Олвина и подошли к нему.

– Ты не можешь бросить вызов Кругу, – недоверчиво произнес Гауэн. – Мы все поклялись ему. Сама Вирден создала его: «Пятеро мудрейших из нас образуют Круг, который будет править техномагами и указывать им путь».

Олвин взмахом руки продемонстрировал свое отношение к словам Гауэна.

– На протяжении нашей истории Кругу много раз бросали вызов, даже свергали его. Я не виноват в том, что у всех кишка тонка, что за последнее время никто не перечил Кругу. Пришло время, чтобы кто-то взбаламутил это болото.

Нет, сейчас не время, подумал Гален. Им нужно оставаться сконцентрированными на цели, организованными, дисциплинированными. Не взбудораженными, а спокойными. Гален заставил свой кулак постепенно, палец за пальцем, разжаться, кисть – расслабиться.

Круглое лицо Гауэна недовольно вытянулось:

– Круг – это наше спасение. Тысячелетие мы оставались едиными благодаря ему. Члены Круга – хранители наших священных традиций и тайн. Они – лучшие из нас. Они – сердце нашего ордена. Они стоят между нами и хаосом.

Челюсть Олвина напряглась:

– Вернее, они трясутся от страха между нами и хаосом.

Несколько магов, в том числе Гауэн, неодобрительно хмыкнули, подражая Блейлоку. Безволосые брови Гауэна поднялись, он нахмурился. Никогда еще Гален не видел его таким злым. Но никогда еще никто не заявлял о своих намерениях бросить вызов Кругу. Гауэн и остальные маги теснее окружили Олвина и, казалось, готовы к драке.

Карвин встала рядом с Олвином. Гален оттолкнулся спиной от стены, его уровень адреналина повысился, он был готов противостоять любой угрозе.

Гауэн торжественно произнес:

– Мы несем особое благословение, завещанное нам таратимудами. Они доверили его нам. Биотек вплетен в основные силы Вселенной. Он дарит нам связь – с различными устройствами, друг с другом, с другими планетами, и, в конечном счете, с самой Вселенной. Мы не можем позволить осквернить его.

– Это всего лишь технология, – прорычал Олвин, показывая, что он тоже готов к драке. – Ей изначально не свойственно ни добро, ни зло!

– Наша цель – достижение полного духовного единения с биотеком, а через него – просвещение, познание сути вещей. Мы не созданы солдатами.

Олвин твердо взглянул на Гауэна:

– Ты имеешь в виду, что маги не хотят становиться солдатами. Но кто хочет?

Они молча сверлили друг друга взглядом. Карвин нарушила молчание:

– Но Тени начали на нас охоту. Если они нападут на нас, насколько эффективно мы сможем им ответить?

Она вывернула вопрос наизнанку, как и сам Гален делал еще вчера. Правильный вопрос звучал так: «Зачем Теням нападать на магов, как не для того, чтобы уничтожить противника, способного сражаться с ними на равных?»

А если дело обстоит так, то почему они не остаются, почему не сражаются? Гален понял, что вернулся к тому, с чего начал. Он не мог не подчиниться Кругу, но и подчиняться ему тоже не мог. Он оказался в ловушке, его мысли свились в петлю, подобно змее, кусающей свой хвост, поедающей его с той же скоростью, с какой он отрастал. Он больше этого не выдержит. Но у него нет выбора.

Двери комнаты, в которой собрался Круг, качнувшись, распахнулись. В воздухе появилась горевшая синим пламенем руна, обозначавшая солидарность. Гален обнаружил, что получил сообщение. Блейлок призывал всех собраться. У Круга были для них новости.

– Это их последний шанс сделать правильный выбор, – сказал Олвин.

Гален поглядел на противоположную стену коридора, пытаясь очистить свой разум. Элрик сказал ему, что Круг не свернет с избранного пути. Не было смысла надеяться на это. Он подумал, чем все это может закончиться, но ничего не придумал. Куда бы он ни отправился, что бы он ни делал, его всюду будут преследовать воспоминания о своем провале, о своей потере.

Гален подумал, что не сможет жить с таким грузом на совести. Но выбора у него не было. Ему придется жить с этим, и он сумеет сохранить контроль. Даже если для этого ему придется сжечь всю свою кожу.

В зал, выбранный Кругом для собрания, сейчас набилось почти пять сотен магов. Гален ждал вместе со всеми. Гауэн говорил, что это помещение предназначалось для проведения религиозных церемоний. У противоположной стены было устроено плоское возвышение – кафедра, а узкие металлические скамейки сейчас были отодвинуты к стенам, чтобы освободить место для собравшихся. Сквозь окна в одной из стен виднелись зазубренные горные вершины, свет заходящего солнца окрасил камень и лед в оранжевый цвет. Помимо этого смотреть было не на что: зал был пуст. Гален задумался, молились ли здесь последние оставшиеся в живых члены секты, умирая от голода. Ему показалось, что он слышит их голоса, шепотом умоляющие о быстрой смерти.

Гален стоял в первом ряду, потому что вошел в зал одним из первых. Слева от него стояли Олвин и Карвин, справа – Гауэн вместе с остальными последователями Блейлока. Где-то в последних рядах магов он разглядел высокую шляпу Цирцеи, возвышавшуюся над толпой.

Присутствие такого большого количества магов в ограниченном пространстве угнетающе действовало на него. Маги стояли так тесно, что ближайшие касались его. Их голоса звучали слишком громко. Гален представил себе, что он на Сууме, стоит в одиночестве на краю обрыва, смотрит вниз, пытаясь пронзить взглядом слои тумана, и слушает тихий шепот моря. Разил назвала голос моря «звуком смерти». Представил себе, как он спокойно шагнет вниз и полетит сквозь мягкий, обволакивающий туман.

Но он не смог удержать этот образ в голове. Его разум не мог успокоиться.

Ему не удалось извиниться перед Элриком, который стоял сейчас на кафедре, обсуждая что-то с остальными членами Круга. Вскоре они огласят свой план, и, каким бы он ни был, Гален подчинится. А потом сможет, наконец, поговорить с Элриком, извиниться за то, что потерял контроль. И Элрик, возможно, найдет способ, как ему помочь.

Чтобы успокоить свой разум, Гален принялся рассматривать членов Круга. Он уважал их и считал мудрейшими и самыми искусными среди всех магов. И хотя Гален на своем собственном опыте узнал, что они, как и все остальные, тоже ошибались, он все равно восхищался ими. Но сейчас они словно съежились и выглядели постаревшими и ослабевшими.

Одна Херазад, никогда не создававшая места силы, выглядела как и прежде. Ее длинные, густые темные волосы блестели, а жесты были уверенными и властными. В тот день, когда Круг вызвал его, Херазад была одета в традиционный черный балахон, а волосы были собраны в пучок. Сейчас ее волосы были распущены, а вместо балахона на ней было ярко-синее сари. Видимо у нее не было времени на то, чтобы переодеться перед собранием Круга. Или, возможно, после смерти Келла она больше не чувствовала необходимости носить традиционную одежду.

Хуже всех выглядела Инг-Ради. Она была старейшей из них, ей было почти двести лет, и сейчас, после уничтожения ее места силы, это, наконец, стало заметно. Ее оранжевая кожа побледнела, сквозь нее просвечивали вены, сложным узором оплетавшие ее лишенную волос голову. Четыре ее руки раньше всегда безостановочно двигались, исцеляя своим прикосновением, своими грациозными жестами добавляя выразительности ее словам. Но сейчас они бессильно свисали вдоль тела. У Галена возникло впечатление, что она с трудом сохраняет равновесие, что ее высокое тело находится в очень неустойчивом положении, и что в любую секунду она может упасть.

Блейлок тоже выглядел изменившимся. Он одним из первых прибыл на Селик 4, а это означало, что он уничтожил свое место силы почти месяц назад. Черный балахон сейчас висел на нем, как на вешалке. Казалось, что от Блейлока остались лишь кожа да кости. Бледное лицо, на котором полностью отсутствовала растительность, вытянулось, кожа была воскового оттенка. Черная, обтягивающая шапочка разительно контрастировала с его высоким, бледным лбом.