Я улыбнулся и показав ладонь остановил говорливого пленника:

— Погоди не части. Вопрос сейчас перед нами стоит другой. Как мы замнём это происшествие? Убивать тебя мы не хотим. Да и расходится врагами как-то не с руки, кто готов поручится что эта спонтанная встреча последняя? Если не порешим вопрос сейчас, так и будем друг-другу кровушку пускать. А оно нам надо?

Мужик затряс головой:

— Нет! Мне точно не надо! Это всё Ферзь осёл! Молодые они все тупоголовые, оружие в руки получили и сразу силу почуяли! — В словах пленника прорезалась неприкрытая злоба. — Отпусти меня, не пожалеешь. Там в банковской ячейке, есть инъекции биотических клеток! Мы должны были их забрать, но если хочешь бери себе, я не в претензии! Если надо даже помогу её вскрыть, там работы-то осталось минут на двадцать, а я инструменту учёный. Семь лет резчиком отпахал!

Я молчал, глядя на мужика, который пялился в мою сторону. А он ведь в отличии от своего напарника без спец средств меня совсем не видит:

— Кто такой Священник?

От моего вопроса тот кто назвался Евгеном, дёрнулся, как от удара кнутом.

В мгновения ока произошла странная перемена в, казалось бы, напуганном и готовом пойти на всё ради спасения своей шкуры мужике. Его тонкие губы дрогнули и изогнулись в кривой улыбке, глаза уставились прямо на меня, а голос стал значительно грубее:

— Священник? О! Это пастырь наш и господин! Проводник великой трансформации и отсева павших да слабых. Вы сильные, вы понравитесь поводырю стада людского. А если служить верно будете, награждены будете. В новых церквях награда ждёт каждого или на столе, или в чреве, но обездоленных точно не будет.

Господи какая же галиматья! Но сказано всё с такой жуткой уверенностью и бесстрашием, с такой внутренней энергией, будто и нет пут на его руках, нет трупов напарников под боком, а голова не покрыта ссадинами и кровью. Словно это не он находится в опасном положении, а я, сидящий напротив во всеоружии.

— И как же выйти на этого твоего священника?

Улыбка сползла с лица Евгена. Что-то неуловимое покидало пленника. Я не мог объяснить, что именно, но был уверен — интуитивно чувствовал, как волна едва заметных изменений касается его от самых пят до макушки.

Если бы я дал волю своей интуиции, я бы сказал, что с первой секунды допроса сумел поговорить как минимум с двумя людьми.

— Я могу вас отвести, но путь небезопасен, шелкопряды наводняют каждую щель, большие двигаются очень быстро и тащат на себя целую свору малых.

Чтобы понять о каких «шелкопрядах» идёт речь не нужно быть семи пядей во лбу. Единственный многолапый источник паутины в округе, был мне уже знаком.

Пожав плечами, я сказал:

— Кто-то из нас может погибнуть… что ж, это не новость. Ты должен дать нам координаты своей общины, чтобы мы вышли к ней даже если ты умрёшь по дороге.

Тот, кто назвался Евгеном, вздрогнул:

— Не-не-не, так не пойдёт! Завалите меня и вся недолга! Мало ли что вы тут мне поёте, я жить хочу.

Я кивнул:

— Хорошо, но тогда пойдёшь сначала по нашему маршруту. Нам нужно кое-куда заглянуть.

Говоря последнюю фразу, я встал и достав нож шагнул к пленнику. Тот, не видя в темноте ножа не паниковал, лишь съёжился и напрягся. Ухватив его за руку, я откромсал большой кусок его рукава и не обращая на стоны и вопли, запихал его чужаку в рот, прихватив поверх ещё одной тряпицей.

Краткий обыск ничего не дал. Фляга с каким-то пойлом, заточка в берце, не считая поясного ножа, электронная сигарета и россыпь разномастных, грязных патронов, явно собранных в тоннелях. Рюкзаки всей тройки тоже были здесь. Внутри еда, пара бутылок с какой-то ужасно пахучей химией… судя про пропитанным этой химией тряпкам, торчащим из горлышек — химия обладала горючими свойствами и использовалась по типу коктейлей Молотова. Из ценного, лишь два контейнера плазмы, один початый в плазмарезе, вторая в рюкзаке одного из пришлых.

А вот питались подручные неизвестного нам святоши более чем ладно. Завёрнутое в чистые тряпки вяленое мясо было натёрто солью. Отломив кусочек, я размял его пальцами и хмыкнув понял, что передо мной натур продукт. Неужто где-то морозильная станция с мясом уцелела? По виду похоже на говядину, жестковатое, но в ПНВ толком не разобрать.

Подумывал понюхать (не пропавшее ли?) но сдержался и снимать маску не стал. В помещении труп, наверняка воняет гарью и нечистотами.

Позвал Волка. Не обращая внимания на притихшего пленника, разделили пожитки как его самого, так и почивших товарищей. Из оружия, кстати, у них совсем не было огнестрела. Парализатор, непонятный штыремёт, плазморез и два самодельных тесака, не считая ножей.

То ли группа из бедных, то ли община особо не обеспечена. С экипировкой у них кстати тоже был полный швах. Обычная грязная одежда, никакой военщины или хотя бы рабочих комбинезонов, по рациям полный минус, по средствам защиты у самого молодого в наличии была простенькая химическая маска.

Прямо сказать не густо.

По итогу возни Волк кивнул на пленника и спросил:

Что думаешь с ним делать?

Я пожал плечами:

Мутный тип. Возьмём с собой, поведём связанным. Если выживет отдадим Шило, пусть безопасник с ним разбирается.

Через пару секунд снайпер ткнул стволом автомата в сторону потолка:

В маркет за хабаром вернёмся?

Я кивнул:

С пустыми руками возвращаться не гоже, сам знаешь, поиздержались серьёзно, чего один стимулятор стоит. Но сначала вскроем ячейку, утырок говорит внутри инъекции биотических клеток. Посмотрим, вдруг рассказал правду.

Волк, стоящий в проёме и поглядывающий по сторонам, посмотрел на связанного и резонно возразил:

Они шумели, и как итог попали в переплёт… теперь мы будем шуметь?

Я ответил в ту же секунду:

Они шумели и не смотрели по сторонам, а у нас есть «глаза». Ты на коридоре, а пленник на сгоревшей комнате посидит. Если что-то стрёмное оттуда полезет, он нас предупредит. А если не предупредит… сам понимаешь, тяжело сохранить молчание, когда тебя жрут.

На том и порешали.

Был ещё вариант доверить узнику плазморез, а самому постоять в проходе наблюдая за ним и дырой, из которой может «всякое-разное». Но при таком раскладе возрастал риск получить по башке инструментом, который без труда может отрезать человеку конечность. И пойти на такой риск, я был мягко говоря — не готов.

Но кое-чем с Евгеном всё же пришлось поделиться.

Универсальные очки, единственные уцелевшие из принадлежащих чужакам до схватки, заняли своё законное место на переносице мужика, когда я оттащил его в «пепельную» комнату.

Вынув кляп, я напоследок предупредил:

— С некоторой периодичностью буду к тебе заглядывать. Если увижу, что ты пытался чем-то перетереть путы или иным способом развязаться… если увижу, что ползал по комнате желая свалить или найти что-то с помощью чего можно перерезать ремень на руках или шнурки на ногах… пообрубаю все пальцы и прижгу культи плазмой, чего делать совсем не желаю. Мы друг друга поняли?

Ответом мне стало сиплое «понял!». Нахмурившись, Евген двигал затёкшей челюстью, пытаясь её размять. Что тут скажешь, тряпичный комок, туго засунутый в пасть, здоровья не прибавляет.

Своё обещание я выполнил.

Взявшись за плазмарез и активировав плазменный стержень, я битую половину часа углублял уже намеченный паз в банковской ячейке. Естественно, управился бы раньше, если бы не приходилось периодически отключать подачу плазмы и заглядывать к выжившему мужику, иной раз вовсе откладывая инструмент и проверяя путы — мало ли.

Когда устойчивая к взлому и внешним воздействиям ромбообразная крышка ячейки свалилась к моим ногам, по моему лбу катались капли пота, а маска была полна влаги. Близкий жар раскалённого стержня поднял температуру в комнате и сделал моё прибывание в ней мучительным.

Вскрыв контейнер и отмахнувшись от пара, какой бывает от резких перепадов температур, я заглянул внутрь.