— Ты — нет, — успокоил его волшебник, — но хорошо, что ты не позволил Дженет прикоснуться к порошку.

Крестоманси шагнул обратно в вихрь и вытряхнул все содержимое сосуда. Мур видел, как порошок развеялся по ветру и закружился в общем танце. Туман стал кирпично-красным, а гудение сменилось чем-то вроде оглушительного колокольного звона, от которого Мур чуть не оглох. Он слышал, как ведьмы и колдуны в ужасе воют.

— Войте-войте, — иронично произнес Крестоманси, прислонившись к правой опоре арки. — Каждый из вас уже потерял свой колдовской дар. Можете жаловаться своим депутатам, а те пусть обсуждают вашу проблему в парламенте, ну а мы это уж как-нибудь переживем.

Перепуганных колдунов в мокрых до нитки воскресных костюмах выталкивало из белого вихря и затягивало под арку, как затягивает в водоворот опавшие листья. Их было без счета — целые легионы. Но в этом столпотворении Крестоманси умудрился отыскать обоих Нострумов и подвести их прямо к Муру. Тот несказанно обрадовался, увидев, как один из его орлов восседает на плечах Генри Нострума, клюя некроманта в лысое темя, а другой летает вокруг Уильяма, то и дело атакуя его самые упитанные части.

— Отзови орлов, — распорядился волшебник.

Мур послушался, хотя и неохотно, и на траву тут же упала пара наручников. И братьев Нострумов, и наручники тут же закружило в вихре и унесло под арку вслед за всеми остальными.

Самой последней явилась Гвендолен. Крестоманси, конечно же, остановил и ее.

Белый вихрь тут же исчез, гудение утихло, и все члены Семьи, слегка запыхавшиеся и мокрые, стали собираться вместе на солнечном склоне холма. Муру казалось, что сад по-прежнему вертится, хотя, вероятно, он вечно находился в движении. Гвендолен испуганно огляделась.

— Отпустите меня! Я должна вернуться обратно и снова стать королевой! — потребовала она.

— Не будь такой эгоисткой, — спокойно проговорил волшебник. — Ты не имеешь права распоряжаться судьбами восьми девочек, гоняя их из одного мира в другой. Оставайся здесь и научись заниматься волшебством по-человечески. Кстати, эти твои придворные вовсе не исполняют твоих поручений — они только притворяются…

— Мне все равно! — взвизгнула Гвендолен.

С этими словами она подобрала подол золотой одежды, скинула туфли с острыми носами и бросилась к арке. Крестоманси попытался остановить упрямицу, но она завертелась веретеном и бросила ему в лицо последнюю горсть драконьей крови. Пока волшебник, отступив, протирал глаза, Гвендолен поспешно шагнула в проем арки. Послышался хлопок, и пространство между опорами погрузилось во тьму. Когда тьма рассеялась, под аркой снова был только кусочек луга, а от Гвендолен не осталось и следа — даже остроносых туфель.

— Что она натворила? — взволнованно спросила старая дама в кружевных перчатках.

— Навсегда закрыла себя в том мире, — ответил Крестоманси, еще более встревоженный. — Не правда ли, Мур?

Мальчик чуть ли не с радостью кивнул. Все к лучшему: едва ли ему хотелось снова увидеть Гвендолен.

— Смотрите, что из этого вышло, — воскликнул мистер Сондерс, кивнув в сторону холма.

По склону, спотыкаясь и плача, спускалась… Дженет. Когда она подошла к Милли, та аккуратно передала Скрипку Джулии и нежно обняла Дженет. Та громко хлюпала носом. Вся Семья сочувственно окружила ее. Бернард дружески похлопал Дженет по спине, а старушка в перчатках пробормотала что-то утешительное.

Мур остался возле развалин в одиночестве, если не считать дракона, который вопросительно поглядывал на него из травы. Мальчика терзали муки совести. «Дженет, — думал он, — была счастлива в своем мире. Здесь она скучала по маме и папе. Теперь из-за меня она снова оказалась в этом мире, а Крестоманси еще называет Гвендолен эгоисткой!»

— Нет, все не совсем так, — как будто прочитав его мысли, сказала Дженет, стоявшая в окружении Семьи.

Девочка попыталась присесть на камень, но быстро вскочила с него, вспомнив о том, с какой целью хотели использовать глыбу совсем недавно.

Муру пришла в голову прекрасная мысль. Он вспомнил о голубом бархатном стуле из комнаты Гвендолен и приказал ему перенестись сюда. В следующее мгновение стул уже стоял на траве перед Дженет.

— Как это мило, — сквозь слезы улыбнулась она и собралась сесть.

— Я принадлежу Замку Крестоманси, — сообщил стул. — Я прина…

Под суровым взглядом мисс Веникc стул умолк, и Дженет наконец смогла сесть. Земля была неровной, поэтому стул слегка покачивался.

— А где Мур? — встревожилась Дженет.

— Я тут. Это я добыл для тебя стул. Ему было приятно видеть, что Дженет искренне обрадовалась.

— Кажется, самое время перекусить? — обратилась Милли к экономке. — Ведь уже почти два часа.

— Минутку, — откликнулась мисс Веникc и важно повернулась к дворецкому. Тот кивнул.

Через мгновение лакеи уже тащили сюда огромные корзины, вроде тех, в которых носят белье. Корзины оказались доверху набиты съестным. Чего тут только не было — и ветчина, и цыплята, и пироги с мясом, и заливное, и фрукты, и вино!

— Вот здорово! — пришел в восторг Роджер.

Пикник начался. Многие усаживались прямо на траву, а Мур постарался устроиться как можно дальше от Уилла Саггинса. Милли расположилась на плоском камне. Крестоманси, освежив лицо водой из источника, присоединился к Милли. Старая дама в перчатках извлекла — неизвестно откуда — небольшой пуф и со всем комфортом на него приземлилась, а Бернард хорошенько встряхнул брошенные Муром остатки веревки и превратил их в гамак. Натянув гамак между опорами арки, человечек плюхнулся в него. Такому комфорту можно было позавидовать, хотя Бернард с трудом удерживал равновесие, в особенности когда тянулся за очередным кушаньем. Скрипка получила куриное крылышко и забралась с ним на яблоню — подальше от дракона. Тот завидовал кошке, а поэтому то и дело пускал в ее сторону сердитый дым, в то же время не забывая наваливаться на Мура, чтобы поклянчить у него цыпленка или мясного пирога.

— Предупреждаю, — сказал мистер Сондерс, — это самый испорченный дракон в мире.

— Я единственный дракон в мире, — самодовольно проурчал дракоша.