Он прошмыгнул мимо Шульговского, глубоко втянув голову в плечи. Вероятно, боялся, что тот остановит его и скажет, что он уже никакой не «и.о.». Вероника была больше чем уверена, что именно Тарас раздает теперь должности в журнале.

– Господи, где же Ося? – обеспокоенно пробормотала Вероника.

– Кто такой Ося? – тут же вскинулся Тарас.

– Да мой брат.

– Ему больше подошло бы имя Геннадий или Георгий. В общем, что-нибудь на букву «г».

– Это что, оскорбление? – опешила Вероника.

– Шутка. У вашего Оси такое лицо, будто он болен гипотонией, гепатитом и гастритом одновременно.

Вероника подумала, что Тарас, возможно, весьма близок к истине. Чтобы поддержать шутку, она сказала:

– Мне известно только о диарее и клаустрофобии. Сейчас позвоню ему на мобильный, узнаю, куда он запропастился.

Однако мобильный Рыськина не отвечал.

– Его не могли скрутить ваши охранники? – поинтересовалась Вероника.

Тарас поднял телефонную трубку и позвонил на пост. Охранники сообщили, что Рыськин вышел вместе с Марусей и больше в здании не появлялся.

– И что же мне теперь делать? – расстроилась Вероника. – Как я попаду домой? Частника ловить ночью страшно.

– Наверное, из этих же самых соображений ваш брат решил отвезти Марусю домой.

«И бросил меня? Без предупреждения? – подумала Вероника. – Не может быть». Она волновалась, как бы с ее горе-телохранителем снова чего-нибудь не случилось.

– Если вы подождете пять минут, я вас подброшу, – неожиданно предложил Тарас. – Ночевать в казенном здании не слишком-то приятно.

– Была бы вам очень признательна, – учтиво сказала Вероника.

Они перешли в другой кабинет, где Тарас некоторое время копался в бумагах.

– После смерти Нелли, – признался он, – я частенько приезжаю сюда ночью поработать. Вообще не могу спать, даже снотворное на меня не действует.

– Но у вас ведь есть собственный офис! – удивилась Вероника.

– Не собственный. Офис у нас один на двоих с партнером. Боюсь, если я начну торчать там ночами, Стас забеспокоится. Подумает, что я проворачиваю какие-нибудь темные делишки.

«Может быть, так оно и есть?» – неожиданно подумала Вероника.

Когда они вышли из подъезда, оказалось, что на улице льет дождь – все вокруг шуршало и булькало, а фонари парили над головой, потеряв ориентацию в пространстве. Шульговский скинул пиджак, раскрыл его у них над головами, и они бросились под секущие струи. Потом он достал из кармана брелок, и машина преданно подмигнула ему фарами.

– Садитесь, – предложил Тарас, торопливо распахивая дверцу.

«Он не знает, что я провела ночь с его партнером, – подумала Вероника, очутившись в машине, и почувствовала, как загорелись щеки. – Впрочем, об этом никто не знает».

Тарас спросил, куда ее везти, потом с печалью в голосе начал рассказывать о том, какие трудности возникли с журналом после смерти Нелли. Вероника слушала вполуха и механически отвечала на вопросы.

– Казарюк меня сегодня удивил, – неожиданно сказал Тарас.

– Да уж, – пробормотала Вероника. – Они с Марусей всех поставили в тупик.

– Я, собственно, не об этом. – Тарас оторвал левую руку от руля и сильно потер лоб. – В тот день в доме отдыха... Перед тем, как... как Нелли погибла, я позвонил ему и сообщил, что прилетает Питер Ларсон из Лондона. Питер – журналист, он должен был усилить конкурсное жюри. Я попросил Сергея Евгеньевича встретить важного гостя лично.

– И куда же делся этот ваш Питер?

– У него в последний момент все изменилось, и он не прилетел. Но, как я сегодня понял, Казарюк вообще не был в аэропорту. Удивительное дело. Мой партнер Стас за такие штучки увольняет сотрудников.

Услышав это имя, Вероника вздрогнула. Интересно, Стас ждал вечером ее звонка? Конечно, ждал – она бы на его месте тоже ждала. Но как она могла встретиться с ним после того, как нашла злосчастные ботинки?

Неужели она провела ночь с... с монстром? С убийцей, который подбирается к ней все ближе и ближе? Почему, если он считал, что «Москвич» намеревался сбить ее, он не позвал милицию? Он, такой правильный, который натравил на Осю представителя правопорядка только за то, что тот якобы приставал к ней? Потому что он знает женщину в зеленом! Потому что она – его сообщница!

Вероника застонала.

– Что с вами? – спросил Тарас участливо. – Что вас беспокоит?

– Я... У меня... У меня ноги промокли, – нашлась Вероника.

– Под вашим сиденьем есть пара тряпок, чтобы вытирать обувь. Оботрите туфли, иначе схватите воспаление легких.

– И еще кучу болячек на букву «в»? – усмехнулась Вероника, послушно наклоняясь и шаря под сиденьем. – Водянку, волдыри и варикоз?

– Ну, для вас это слишком. Пожалуй, стоит остановиться на веснушках.

Тарас улыбнулся, но улыбка вышла печальной. Вероника тем временем разглядела, что держит в руках красно-белый клетчатый носовой платок, сильно перепачканный и странно заскорузлый. Этот платок она видела в столовой дома отдыха, когда Тарас Шульговский вытирал брюки. Странно, что вещь, которую он носил отглаженной в кармане, Тарас использовал не по назначению. Особенно если учесть, что под сиденьем и в самом деле было полно тряпок.

В тот момент Вероника не смогла бы объяснить, зачем она это сделала. Скомкала платок в руке и опустила в свою сумочку. Даже если Тарас Шульговский убил жену, он в любом случае не обагрял руки кровью. И, конечно, платок не кровью испачкан. Однако Вероника считала, что, пока убийца разгуливает на свободе, нельзя пренебрегать ни одной мелочью.

– Я сочувствую вам. Очень, – сказала она, пожимая холодную руку Тараса Шульговского, который промок до нитки. Дождь по-прежнему буйствовал, но Тарас все равно побежал вместе с ней к подъезду.

– Иначе я буду волноваться, – объяснил он. – У вас в подъезде не страшно?

– Н-нет, – соврала Вероника.

Совершенно неожиданно она испугалась: вдруг Марягин как-нибудь узнал, где она живет, и теперь ждет ее возле двери?

– Я отлично доберусь до квартиры!

– Ну, ладно.

Тарас тревожно глянул на нее из-под мокрой челки, и Вероника улыбнулась. Помахала рукой и вошла в подъезд. Дверь хлопнула и отсекла все звуки мира. Здесь было сухо и необычайно тихо. Только сейчас она сообразила, что ночь уже кончается. Какой Стас? Что это она, в самом деле?

Вероника постояла под горячим душем и легла на неразобранную постель. Рыськин не звонил. Вероника еще раз проверила его номер – мобильный не отвечал. Она не позволяла себе думать, что с ее телохранителем случилось что-то плохое. Плохого и так выше крыши.

Рыськин появился рано утром – помятый и грязный, словно лист скомканной бумаги.

– Ну, что скажешь в свое оправдание? – спросила Вероника, оглядывая его с ног до головы, словно жена загулявшего мужа.

– Что скажу, что скажу? – расстроенно ответил тот. – Скажу, что менты в нашем городе совсем опупели.

– Тебя что, опять загребли в милицию? – ахнула Вероника.

– Слушай, ну не нравится им моя рожа, что ты будешь делать!

– А почему ты мне не позвонил?

– Потому что у меня отобрали телефон, вот почему.

Вероника тотчас же сменила гнев на милость.

– Есть хочешь?

– Еще бы! У меня в желудке мечутся злые пираньи.

Вероника приготовила ему омлет, а сама уселась напротив и принялась разглядывать носовой платок Тараса Шульговского, который выудила вчера из-под сиденья его машины.

– Что это такое? – с набитым ртом спросил Рыськин, удивленно подняв брови.

– Просто одна вещь, – уклончиво ответила она. – Не могу понять, чем ее испачкали.

– Фу, – наморщил нос Рыськин, – выглядит отвратительно.

– Ося, по-моему, это глина.

– И что с того?

– Хочу понять, зачем вытирать испачканные глиной башмаки платком, если есть тряпки.

– Говоришь загадками, – пробормотал Рыськин, уткнувшись носом в чашку с чаем.

– Я пока не готова делать заявления для прессы, – сказала Вероника. – Мы можем съездить в дом отдыха «Уютный уголок»?