Кора убрала руку со стойки, затем повернулась ко мне.

— Потому что ты несовершеннолетняя, а мать тебя бросила.

— Мне почти восемнадцать, — возразила я. — И я прекрасно справлялась сама.

— Прекрасно, — повторила Кора бесцветным голосом. Глядя на нее, я вдруг вспомнила, какие мы разные: я со своими рыжими волосами и бледной веснушчатой кожей разительно отличалась от голубоглазой сестры-брюнетки. Телосложением я пошла в маму, высокую и худощавую, а сестра была сантиметров на пять ниже и куда фигуристее меня. — И ты называешь это «прекрасным»?

— Ты ничего не знаешь, тебя там не было.

— Мне достаточно рассказа сотрудника социальной службы и того, что я прочитала в отчете. По-твоему, там все неправда?

— Вот именно.

— Значит, это не ты жила в запущенном доме без воды и тепла?

— Нет.

Кора прищурила глаза.

— Руби, где мама?

Я сглотнула и отвела взгляд, рука невольно потянулась наверх и прижала болтающийся на цепочке ключ к груди.

— Мне плевать.

— Мне тоже, — сказала Кора. — Но дело в том, что ее сейчас нет, а ты не можешь жить одна. Надеюсь, это считается ответом на твой вопрос?

Сестра вновь начала перебирать одежду.

— Я же сказала, мне ничего не нужно! — воскликнула я сдавленным голосом.

— Руби, хватит, — устало произнесла Кора.

Она сняла с вешалки черный свитер, перекинула его через руку, затем подошла к полке и достала зеленую футболку. Вручив мне обе вещи, она заметила:

— И поторопись. До школы добираться минут пятнадцать, не меньше.

Кора ушла, оставив меня в гардеробной. Пару секунд я стояла там и смотрела на аккуратные ряды одежды, удивляясь тому, что даже рубашки разложены по цветам. Потом посмотрела на выданные шмотки и сказала себе, что меня не волнует мнение обитателей «Перкинс-Дей» обо мне или моем дурацком свитере, все равно я в этой школе временно. Если на то пошло, я сейчас везде временно: что здесь, что там, что вообще где-нибудь.

Впрочем, минуту спустя, когда Джеми крикнул, что пора выходить, я торопливо натянула Корину футболку, явно дорогую и точно моего размера, а поверх нее мягкий и теплый свитер. Спеша вниз, чтобы поехать в школу, о которой никогда и не мечтала, в одежде с чужого плеча, я остановилась и взглянула в зеркало в ванной. Ключа на шее не было видно, он висел ниже края горловины, но, наклонившись поближе, я различила его очертания. Скрытый от посторонних глаз, почти незаметный, он был на месте, даже если его никто и не искал, кроме меня.

Кора оказалась права. Мы чуть не опоздали. Простояв на всех светофорах от дома до «Перкинс-Дей», мы въехали на школьную автостоянку вместе со звонком на уроки.

Все места для посетителей были заняты, и Джеми загнал машину — маленькую спортивную «ауди» с кожаным салоном — на парковку для учеников. Я посмотрела налево — кто бы сомневался, там стоял новехонький седан «мерседес». Справа расположилась еще одна «ауди», ярко-красный кабриолет.

Желудок, который почти всю дорогу делал попытки избавиться от завтрака, сжался, как мне показалось, с отчетливым щелчком. Часы на приборной панели показывали десять минут девятого, значит, в обшарпанном кабинете, примерно за двадцать миль отсюда, мистер Баррет-Хан, мой классный руководитель, уже начал медленно и невыразительно зачитывать объявления на сегодняшний день. Мои одноклассники наверняка не обращают внимания на его слова и минут через пять с криками поспешат к выходу, чтобы с боем пробиться на первый урок через коридор, явно не рассчитанный на такое большое число учеников. Интересно, моя учительница английского языка, мисс Вальхалла — обладательница джинсов с высокой линией талии и несметного числа безразмерных рубашек-поло, — знает о случившемся со мной или решит, что я бросила школу в середине учебного года, как некоторые из учеников? Наш класс собирался приступить к «Грозовому перевалу», роману, по ее словам, куда более интересному, чем «Дэвид Копперфилд», которого мы изучали вот уже несколько недель, продвигаясь со скоростью похоронной процессии. Теперь я не узнаю, обманывала ли нас мисс Вальхалла или нет.

— Ну что, готова к расстрелу?

От неожиданности я подскочила и вернулась к реальности. Джеми успел вытащить ключи из замка зажигания и внимательно смотрел на меня, взявшись за дверную ручку.

— Ой, похоже, я не то ляпнул, — сказал он. — Извини.

Джеми открыл дверь со своей стороны, я последовала его примеру, хотя внутри у меня все сжималось от страха. Едва я вышла из машины, как раздался еще один звонок.

— Вон там канцелярия, — сообщил Джеми, когда мы шли вдоль ряда машин.

Он показал на крытый переход справа от нас, за ним виднелись обширное зеленое пространство и еще несколько строений.

— А это школьный двор, вокруг него расположены учебные корпуса. Вон в тех двух больших зданиях, за площадкой, — спортивный и актовый залы. Школьное кафе здесь неподалеку. Ну, по крайней мере, раньше было. Давненько я туда не заглядывал.

По асфальтированной дорожке мы пошли к низкому длинному строению с множеством окон. Я молча плелась за Джеми и уже шагнула под навес, как вдруг услышала знакомое тарахтение. Поначалу я не могла определить источник странного звука, но потом оглянулась и увидела «тойоту» старой модели, которая с громким хлопком обратной вспышки заехала на стоянку. Мамин автомобиль вел себя точно так же, особенно на светофорах или когда я поздно ночью оставляла сумки у чьего-либо дома и старалась не шуметь.

Белая «тойота» с помятым бампером пронеслась мимо, затормозила у парковки для учащихся, мигнув стоп-сигналами, и втиснулась в просвет между машинами. Стукнула дверца, и послышались торопливые шаги. Мгновение спустя нас догнала темнокожая девушка с длинными косичками и рюкзаком на плече, к уху она прижимала мобильник. Оживленно болтая, она забежала в галерею и помчалась к площадке.

— Ага, запоздалая пташка! Навевает воспоминания, — заметил Джеми.

— Ты же говорил, что доезжал сюда за десять минут!

— Ну да. Только до звонка оставалось минут пять, не больше.

Мы очутились у центрального входа, и Джеми распахнул передо мной стеклянную дверь. В отличие от школы Джексона, где всегда царил запах сырости и дезинфицирующих средств, здесь пахло чистотой и свежей краской. Совсем как в доме Коры, и это меня пугало.

В фойе ждал человек в строгом костюме.

— Мистер Хантер! — воскликнул он и поспешил навстречу, протягивая руку. — Возвращение блудного ученика! Ну, как жизнь в высшей лиге?

— По высшему разряду, — улыбнулся Джеми. Мужчины обменялись рукопожатием. — Мистер Тэкрей, знакомьтесь — моя свояченица Руби Купер. Руби, это директор школы, мистер Тэкрей.

— Рад вас видеть, — сказал директор. Моя рука утонула в его большой и прохладной ладони. — Добро пожаловать в «Перкинс-Дей»!

Я кивнула, хотя во рту у меня пересохло. Неудивительно, учитывая мой прежний опыт общения с директорами, домохозяевами, полицейскими и прочими официальными лицами. Инстинкт словно предупреждал: «Бей или беги!»

— Пойдем, сейчас мы тебя устроим.

Мистер Тэкрей провел нас по коридору в просторный кабинет и сел за большой деревянный стол, мы с Джеми заняли места напротив. Сквозь окно за спиной директора я увидела большое футбольное поле с белой разметкой. По краю поля медленно двигалась газонокосилка с водителем, в морозном воздухе висело облачко пара от его дыхания.

Директор школы обернулся и тоже посмотрел в окно.

— Прекрасный вид, не правда ли? Единственное, чего там не хватает, так это таблички с именем щедрого дарителя.

— Не нужно никакой таблички, — поспешно произнес Джеми, запустив руку в волосы.

Он откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Джеми был одет в пуловер с капюшоном, джинсы и кроссовки, по его виду никто бы не подумал, что он окончил школу лет десять назад. Года два-три, не больше.

— Нет, вы только посмотрите на него! — обратился ко мне мистер Тэкрей, удрученно покачав головой. — Подарил школе новый футбольный комплекс и не хочет, чтобы об этом знали!