Вначале она и не шелохнулась, но потом стала медленно, почти незаметно, подниматься в воздух. Я успела подбежать так близко, что птица чуть не задела меня; с каждым взмахом огромных крыльев она взлетала все выше и выше в ночное небо, красивая и сюрреалистичная, как сон. Наверное, я бы решила, что она мне привиделась, если бы не Джеми.

Я не знала, что он стоит сзади, сунув руки в карманы и задрав голову вверх, пока не повернулась, чтобы проводить взглядом набиравшую высоту птицу.

— Это цапля! — выпалила я, совсем забыв, что мы не разговариваем. Я задыхалась, хватая ртом воздух. — Она была в пруду!

Джеми кивнул.

— Знаю.

Я сглотнула и прижала руки к груди. Сердце по-прежнему стучало как сумасшедшее, и мне казалось, что Джеми его слышит.

— Прости, пожалуйста, — сказала я. — Мне очень стыдно, правда.

Джеми немного помолчал, а затем произнес:

— Хорошо.

Он положил руку мне на плечо, а потом мы стояли вместе и смотрели вслед птице, пока та не скрылась за крышами домов.

— С маслом или без?

— Все равно, — ответила я.

Оливия за прилавком посмотрела на меня, затем подошла к дозатору масла, сунула под него пакет с попкорном и пару раз нажала на рычаг.

— Тогда ты официально относишься к моему любимому типу покупателей, — сказала она, — в отличие от девяноста девяти процентов населения, посещающего кинотеатры.

— Неужели?

— У большинства людей достаточно твердые убеждения насчет масла. Некоторые его терпеть не могут — подавай им сухой попкорн, иначе крику не оберешься. Другие любят, когда попкорн буквально утопает в масле, чтобы через пакет чувствовалось.

Я скорчила гримасу.

— Фу, гадость!

Оливия пожала плечами.

— Не мне судить. Ну, конечно, если ты не из тех законченных придурков, которые требуют прослаивать попкорн маслом в определенном порядке. Тогда бы я тебя ненавидела.

Я улыбнулась, взяла пакет с попкорном, который она пододвинула ко мне, и полезла за кошельком.

— Спасибо. Сколько…

Оливия небрежно махнула рукой.

— Нисколько.

— Уверена?

— Если бы ты попросила прослоить маслом, тогда бы я взяла деньги, а это было просто. Пойдем.

Она вышла из-за прилавка, и я последовала за ней через фойе кинотеатра — почти пустое, только несколько ребятишек играли в видеоигры неподалеку от туалета. Мы подошли к кассе, Оливия распахнула дверь, нырнула внутрь и поставила на окошко табличку с надписью «Открыто», а потом предложила мне сесть, предварительно смахнув с табурета стопку газет.

— Можно? — Я оглянулась. — Твой начальник не будет против?

— Администратор кинотеатра — мой отец, — сказала она. — К тому же я вкалываю субботним утром, в детскую смену и против своего желания — кассирша, которая должна была работать сегодня, не вышла. Могу делать все, что захочу.

— Детская смена? — удивилась было я, но замолчала, увидев женщину с пятью ребятишками младшего школьного возраста.

Кое-кто из детей бежал впереди, другие плелись сзади. Один мальчишка играл на ходу в видеоигру и совсем не смотрел под ноги, каким-то образом умудряясь не споткнуться. Впечатляющее зрелище! Женщина в длинном зеленом свитере и с огромной сумкой в руках выглядела лет на сорок с лишним. Она подошла к окошечку и, прищурившись, стала выбирать фильм.

— Мам! — Девочка с хвостиками потянула ее за рукав. — Я хочу «Смартиз»!

— Никаких конфет, — пробормотала женщина, вглядываясь в программу.

— Ты обещала! — прохныкала девочка.

Мальчик помладше вцепился в мать с другой стороны, обхватив двумя руками ее ногу. Женщина рассеянно погладила его по голове.

— Да! — Парнишка с видеоигрой радостно подпрыгнул. — Я прошел пятый уровень с вишенками!

Оливия бросила выразительный взгляд в мою сторону, затем нажала кнопку микрофона.

— Что-нибудь выбрали?

— Да, — ответила женщина, по-прежнему не отводя глаз от программы. — Мне нужно… пять детских и один взрослый на «Чудо-пес-2».

Оливия пощелкала клавишами кассового аппарата.

— С вас тридцать шесть долларов.

— Тридцать шесть! — возмутилась женщина, посмотрев наконец на нас. Девочка снова дернула ее за руку. — За детские билеты? Вы не ошиблись?

— Нет.

— С ума сойти! Это же всего лишь фильм!

— И не говорите! — подхватила Оливия, нажав на кнопку аппарата для выдачи билетов.

Несколько минут женщина копалась в своей огромной сумке, пока не выудила две двадцатидолларовые банкноты. Оливия протянула ей билеты и сдачу.

— Приятного просмотра!

Женщина что-то буркнула, перекинула сумку через плечо и направилась к кинозалу, детишки побежали за ней следом. Оливия вздохнула, выпрямила спину и потянулась, закинув руки за голову. Два минивэна один за другим припарковались на стоянке перед кинотеатром.

— И не говорите! — повторила я, вспомнив множество дверей и маму с блокнотом. — Моя мама тоже так говорила.

— Сочувствие срабатывает, — заметила Оливия. — Хотя она права, билеты действительно дорогие. Правда, основной доход мы получаем от продажи попкорна и сладостей, а она притащила полную сумку еды для своих спиногрызов. Так что все по-честному.

Я взглянула через плечо на мамашу, которая заводила свой выводок в зал.

— Что, правда?

— Конечно! Ты видела ее сумку? — Оливия вытащила кусочек попкорна из моего пакета и, заметив, что я к нему не прикоснулась, спросила: — Что-то не так? Слишком много масла?

Я покачала головой.

— Нет, все нормально.

— А то я уже хотела возмутиться.

Из минивэнов на парковке выходили люди, освобождали сиденья, хлопали дверьми. Оливия вздохнула и посмотрела на часы.

— Вообще-то я пришла не за попкорном, — призналась я. — Просто… просто хотела поблагодарить.

— Ты уже поблагодарила.

— Нет, — возразила я. — Я пыталась — дважды! — но ты так и не дала мне сказать. Честно говоря, я даже не поняла почему.

Оливия взяла еще горстку попкорна.

— Да ладно тебе, — сказала она, глядя, как к кассе подходит еще одна орава детей и родителей. — Все не так уж и сложно. Ты помогла мне, я помогла тебе. Теперь мы квиты, и хватит об этом.

Легче было сказать, чем сделать. Пока Оливия выдавала стопку билетов, выслушивала возмущенное брюзжание по поводу цен и провожала женщину с раскапризничавшимся малышом в туалет, я обдумывала вчерашнее. Прошло минут пятнадцать, и я успела съесть полпакета попкорна, прежде чем все снова успокоилось.

— Послушай, я… ну, я не из таких.

— Каких? — спросила Оливия, складывая чеки в ящичек кассового аппарата.

— Тех, кто прогуливает школу, чтобы напиться. Просто у меня был очень тяжелый день, и…

— Руби! — Она резко прервала мои излияния. — Тебе не нужно ничего объяснять. Я все понимаю.

— Правда?

— Я сама еле выдержала переход в «Перкинс-Дей», — пояснила она, сев на стул. — Страшно скучала по школе Джексона. До сих пор скучаю — прошел год, а я так и не привыкла к новой школе. У меня здесь даже друзей нет.

— И у меня нет.

— У тебя есть Нейт Кросс.

— Мы вовсе не друзья.

Оливия подняла брови.

— Парень проехал пятнадцать миль, чтобы вытащить тебя из леса.

— Только потому, что ты ему сказала.

— Нет, — решительно произнесла она. — Я только подсказала, где тебя искать.

— Это одно и то же.

— Вовсе нет, — возразила она, взяв еще немного попкорна. — Между информацией и действием огромная разница. Я сообщила Нейту, что оставила тебя с тем придурком, так как чувствовала свою ответственность. Но он сам решил туда поехать. Надеюсь, ты его поблагодарила.

— Нет, — прошептала я.

— Нет? — Похоже, Оливия здорово удивилась. — Ну, не знаю, — протянула она. — Почему?

Я опустила взгляд на пакет с попкорном, чувствуя, что меня уже подташнивает от масляно-соленого вкуса.

— Не умею принимать помощь. Это мое больное место.

— Понимаю, — кивнула Оливия.

— Да?