Теперь ему стало понятно все. И то, откуда взялась эта странная девчонка, и ее подозрительное поведение, и знания, который просто не могли так взять и ни с того, ни с сего появиться у простолюдинки, и изредка проскальзывавшие у нее непокорство и недетская гордость... И пираты.

   - Уж не вас ли...не тебя ли искали вчера пираты, когда думали, что мы прячем что-то, что "принадлежит им"...или кого-то? - смутное предположение, высказанное слух, заставило ужаснуться.

   - Меня... - обреченно кивнула Молира. - Я хорошо их запомнила, особенно того, в шляпе... Они уже один раз хотели меня забрать, но я сбежала от них в порту.

   - Так это все случилось из-за тебя, а не из-за каких-то драгоценностей... Если бы мы не взяли тебя на борт, всего бы этого не случилось. Подумать только... Такой скверный бой, столько пострадавших, два человека погибли... А всего этого могло бы и не быть...

   - ...не будь на "Золотой Сколопендре" меня, да, доктор? Это вы хотели сказать? - с дрожью в голосе продолжила девочка. - Да я и сама прекрасно знаю, что это я во всем виновата!.. Но что же я теперь сделаю?! - и ее глаза были уже на мокром месте. - Думаете, что я совсем дурочка, да? Что без вас ничего не понимаю? Без меня вам всем, конечно, было бы намного лучше... А вы и сами теперь хотите, чтоб меня не было, хотите от меня избавиться... А я-то думала, что вы тоже меня любите!.. - она едва не сорвалась на крик, врач в ужасе прижал палец к губам - лишь бы кто-нибудь из вахтенных не оказался поблизости и не стал свидетелем этой скандальной сцены. Но куда уж там... Маленькая принцесса сорвала с шеи цепочку и швырнула фамильным украшением в доктора. Створки медальона раскрылись и Лауритцу на колени маленьким мотыльком выпорхнул засушенный цветочек...один из того соцветия, которое Ларри полушутя подарил ей в благодарность за "прекрасно вычищенную обувь".

   - Только не... Не плачь, пожалуйста!.. - а как же, как бы не так. С таким же успехом Лауритц мог забраться в "воронье гнездо" на самой высокой мачте, сбросить на палубу вниз пустую бутылку и при этом крикнуть ей вслед: "Только, пожалуйста, не разбивайся!".

   - Ну...ну вот... - всхлипывала она. - Мое желание...не исполнилось... Это ведь не звезда, а просто...камень!..

   Внучка короля понеслась прочь, размазывая слезы по щекам. Лекарь вскочил со ступеней, чтобы попытаться ее задержать, но остановился, схватившись за перила. От резкого подъема у него потемнело в глазах, а ловить маленькую проныру было делом уже бесполезным. Доплетясь до борта, Лауритц от досады со все силы зашвырнул пустую бутылку из-под рома в море. Теперь ранее хорошо известное слово "влип" обрело для него новое звучание и перешло на новую качественную ступень. Ну и встрял же он, ну и вляпался, не сносить ему головы...

Шивилла 

   Прошло еще две недели плаванья. Считанные дни отделяли наших героев от колониального порта - конечной точки на их пути из пункта "А" в пункт "Б"...

   Океан в это время года не бушевал и не волновался чрезмерно. Погода была благосклонна к "Золотой сколопендре" и ее обитателям, позволяя всем прийти в себя и зализать свои раны. Судовой лазарет потихоньку пустел, но морские черти, к счастью, больше не получали с этого борта "парусиновых конвертов". По мере того, как все моряки оправлялись от полученных ран физических, их лекарь приходил в себя от ран душевных, тоже не безуспешно. Вскоре к нему в лазарет снова могла переселиться девочка-подмастерье...впрочем, теперь ее, наверное, рациональнее уже будет называть бывшим подмастерьем. Странно было осознавать, что некоторые до сих пор свято верили в то, что это коротко стриженное зеленоглазое чудо - маленький мальчик по имени Олли, а Лауритц Траинен, в то же самое время, был единственным человеком, видевшим в этой корабельной замарашке Ее Высочество, принцессу Молиру Дриорскую. На этот раз он снова позволил себе непозволительное и лично принял решение не посвящать в эту тайну никого. Лучше уж так, чем еще большие проблемы, а когда они вернутся в Порт-Каллат, то придумают, что делать... Нужно только спокойно вернуться. Сама же особа королевских кровей в последнее время проявляла завидное, так не похожее на нее, благоразумие, не хулиганила и сама свела до минимума критические ситуации, которые могли привести к ее дальнейшему разоблачению. Правда, кажется, ее наивная детская дружба с доктором Траиненом, к сожалению, рассыпалась, как карточный домик. Разговаривать она с ним не хотела, и даже медальон обратно наотрез отказалась принимать...Лауритц решил, что это и к лучшему, пускай пока у него побудет в гарантированной безопасности. Ему было искренне жаль ребенка, не по-детски страдающего над отвергнутой любовью, но у него и помимо того было много дел. К тому же, у лекаря имелась своя зазноба...

   Шивилла Гайде тоже быстро шла на поправку. На девушке, как она сама с гордостью утверждала, любые раны заживали, как на морской губке. И пусть это было явным преувеличением, ее жизни и здоровью действительно больше ничего не угрожало...в том была немалая заслуга судового врача. Самое удивительное, что с помощью доктора Траинена и еще пары доверенных офицеров, Шивилле удалось сохранить свой недуг в строжайшей тайне от остального экипажа. На то была ее личная прихоть... Ведь мало того, что отлеживаться сутками в койке она не хотела, так еще и орать благим матом временно выведенная из строя рука ей совершенно не мешала.

   А одним утром, очень-очень ранним, когда буквально только начинало светать, судовой врач плавно вырулил из своей каюты, зевая на ходу (явно не для того, чтоб просто подышать свежим воздухом или помедитировать на восходящее солнце), и услышал с обычно довольно тихой в такое время верхней палубы мерный звон двух клинков, перемежающийся отборной руганью неповторимым голосом Шивиллы и, периодически, хрипловатым смешком первого помощника. Не нужно было иметь ума палату, чтобы догадаться, что капитанша, жаждущая поскорее вернуться в прежнюю форму после полученного ранения, в тайне ото всех упражняется на саблях с единственным человеком, которому доверяет все (или почти все) свои секреты. Упрямая женщина... А могла бы, хоть для приличия, посоветоваться по этому вопросу с судовым врачом. Даже просто спросить совета, пусть даже потом пренебречь им... Могла, но не посчитала нужным, лишний раз продемонстрировав ему четкую границу, которой заканчивается ее доверие.

   В утро того же дня, когда судно уже окончательно проснулось и оживилось, доктор с необычайной, даже для него, вежливостью, отсалютовал капитану треуголкой и попросил разрешения подняться к ней на мостик.

   - Доброе утро, мадам капитан. Как вы себя чувствуете?

   - Тоже мне, доброе... Да хватит тебе уже хлопотать вокруг меня, как наседка. В порядке я, в-по-ряд-ке.

   - Извините, если кажусь вам назойливым... Но лишняя предосторожность никогда не помешает. А то знаю я таких людей, которые сначала говорят: "я в порядке", а буквально через полдня падают замертво. Ваша рука точно достаточно зажила и уже не беспокоит? Потому что если вдруг резко начать подвергать ее чрезмерным нагрузкам...

   - Ларри, отстань, - отмахнулась Шивилла. - Просто оставь меня в покое и не позорь перед людьми.

   - Как же я вас позорю, мадам?