Фэнг совершенно прав. Выступать против них — всё равно, что на легковушке пытаться пробить Великую Китайскую стену. Как ни разгоняйся, всё равно расшибёшься в лепёшку, да и только.

— У меня и в мыслях нет драться с ними, — уверил я наёмника.

— Это хорошо. Но на случай, если вздумаешь глупо сдохнуть, знай — дорогу я и без тебя как-нибудь найду. Мне проще вас самому пришить и потихоньку слинять отсюда.

— Что ж, удачи тебе в горах. Без инструментов, карты и запаса еды. Чага тебя наверняка похвалит, когда вам задницы там пооткусывают.

— Только поэтому ты пока ещё жив, мудила! Но это ненадолго…

Дальше пререкаться не стоило, ибо мы дошли до места будущей казни. Звезда начала закатываться за край планетоида, и в округе стало заметно темнее. Пока наша бригада совершала очередной рейс, сюда уже успели привести и подвесить на столбы приговорённых к последнему покаянию. Крюки располагаются метрах в трёх над уровнем земли, так что даже с учётом слоя дров беднягам приходится воздевать связанные руки, через которые проходит петля. Священники исполняют похожий жест во время молитвы, только стоя на коленях.

На левом столбе тихо болтался муравьиноголовый рой, а на правом я со смешанными чувствами разглядел Двойку. Точнее то, что от неё осталось. Девушка напоминала измочаленную боксёрскую грушу, которую для приличия обмотали кровавыми тряпками в районе бёдер и груди. А кое-где на измученном теле виднелись явные следы ожогов. Но даже в таком состоянии она заметила нас и одарила укоризненным взглядом. Правый глаз у неё заплыл до самого надбровья, но она вполне справилась и одним левым.

Лиффия от такой неприглядной картины громко ойкнула, чуть всех не выдав. Один из четырёх священников обернулся, но увидев перед собой всего лишь испуганную девчонку, с усмешкой вернулся к заунывному зачитыванию псалмов. У меня тоже нашёлся повод для радости — из почётного караула осталось всего шестеро паладинов и двое воинов попроще, которые привели пленников.

Их тут именуют часовыми, что является аналогом младшего армейского чина. На этих мужиках тут всё держится, от охраны и конвоирования, до настоящих военных действий. Не стоит забывать, что каторга стоит на границе владений святош, и частенько подвергается нападениям.

Так что работы у служивых предостаточно.

Сумерки постепенно сгущались, поэтому служка торопливо погнал нас обратно, чтобы вернуть надзирателям до наступления темноты. На складе древесины уже наверняка начали пристёгивать невольников, как шелудивых собак. В большинстве рудников такой роскоши нет, и там просто перекрывают все входы, чтобы «очернённые» не разбежались под покровом тьмы, как тараканы.

Затмение хоть и чрезвычайная ситуация, но вполне привычная для этого региона. Оно тут примерно раз в две-три недели случается. Так что долго никто в казематах не томится. Ротация там ещё та, зато дисциплина на каторге царит железная. Мало кому захочется ненадолго побыть в роли мотылька, попавшего в керосиновую лампу.

— Братик, мы правда это сделаем? — тихонько прошептала Лифф, дёрнув меня за рукав. — Это же безумие…

— Поэтому оно может выгореть. Боишься?

— Да.

— Я могу тебя исключить из отряда. Можешь отправляться с Фэнгом и остальными, если хочешь.

— Нет! Ты очень храбрый, а я — всего лишь слабая трусиха… Это мне нужно было на костре оказаться, а не сестрёнке! У меня нет другого пути, только с тобой. Но тебе самому разве не страшно?

Я прислушался к себе и ответил с максимальной честностью:

— Немного.

— Почему? Мы же на смерть пойдём!

— Посмотри на мою руку, — я выразительно клацнул клешнёй. — Её бы не отгрызли, прими я тогда другое решение. Но это значило пойти наперекор себе, понимаешь? Верни меня сейчас в тот самый момент, и я поступлю точно так же. Потому что руку разжал бы другой человек, но не я. А мне нравится быть самим собой.

— Как сложно…

— Давай просто сойдёмся на том, что я — упёртый мудак. В какой-то степени, это чистая правда.

Тем временем впереди показался наша мануфактура, ставшая за последние дни почти родной. По сути она не имеет даже стен — одни только навесы из бычьих шкур, защищающие древесину от осадков. Всё это недоразумение опоясано по периметру кривоватым частоколом в человеческий рост. Доведя нас до ворот, за которыми начинался внутренний двор, служка поспешил обратно, а нами занялся тучный надзиратель. Этот хмырь явно не привык куда-то бегать, проводя всё рабочее время прямо тут.

Всего на объекте числится шестеро окранитов, которые присматривают за невольниками, набираемыми по извечному принципу: «кто мимо пробежал». Если рабочих рук не хватает, их пригоняют с ближайших рудников. Вот оттуда пока спустишься по серпантину, и затмение пройдёт.

В тёмное время суток надзиратели переквалифицируются в обычных охранников склада. Поэтому у каждого на поясе помимо обязательной палки висит короткий однолезвийный меч, типа крупного мачете. На местном сленге их называют «тесаками», и они являются аналогом топоров. Таким орудием можно не только чурку расколоть, но и чью-либо голову. Или руку отхватить.

Нам столь опасный инструмент не доверяют, поэтому мы работаем с примитивными клиньями и киянками. В конце смены всё это добро пересчитывают и за недостачу инвентаря могут жестоко наказать.

Толстяк повёл нас к ближайшему стойлу, поругиваясь вполголоса на природное явление. Не случись его, и не пришлось бы отрывать задницу от любимого тюфяка. Но что поделать — за несоблюдение порядка можно и разжалование схлопотать. А каждый из надзирателей глотку перегрызть готов за своё положение.

На месте нас поджидал ещё один окранит с факелом в руке, ибо стемнело уже всерьёз. Наша троица нарочно пристроилась в самый конец очереди, и пока остальных пристёгивали к опорным столбам, Лифф успела незаметно снять кандалы с Фэнга. Тоненькую спицу ей изготовил наш кузнец, и найти её получилось бы, лишь раздев девчонку догола. А с её мальчишеской комплекцией она не представляла никакого интереса для местных любителей порезвиться с невольницами и служанками.

Да, последних пользуют не так часто, но отказать начальству они не в праве. Наверное, поэтому Осень решила бежать с нами.

Скрежет и металлическое позвякивание запорного механизма потонули в общем шуме, а построение в шеренгу избавило нас от посторонних глаз. Я встал так, чтобы максимально прикрыть подельников, изредка бросая взгляды на небо. От светила остался лишь самый краешек, не способный толком ослепить глаза. Когда он окончательно скроется из виду, начнётся грёбаный ритуал покаяния. В обычное время святые отцы ждут полного заката, но тут особый случай.

И я больше чем уверен, что святоши прекрасно знают, что даже без жертвоприношений звезда вновь засияет. Но упорно продолжают жечь «очернённых» при каждом удобном случае. Уроды, что с них взять.

Получивший свободу наёмник не стал дёргаться раньше времени, а терпеливо дождался, пока надзиратели сами к нам приблизятся. Уж те старались изо всех сил, спеша поскорее предаться молитвам. Проговаривать их вслух вовсе не обязательно, и некоторые вовсю этим пользуются, чтобы поспать лишние полчаса. Цивилизованному человеку это покажется до обидного мало, но здесь царят строгие распорядки у всех, включая начальство. Да и ночные дежурства сбрасывать со счетов не стоит.

Я бы сам сейчас вздремнул, но уж больно много дел предстоит решить…

В своё время Арх уработал двух людей при помощи ножа и внезапности, но здесь обыскивают столь тщательно, что протащить оружие нереально. Это же не тоненькая отмычка. Однако Фэнга подобное положение дел особо не беспокоило. Тем более, что руки его отнюдь не пусты.

Браслеты, связанные толстой цепочкой, вместе весят килограмма три, не меньше. Если их хорошенько раскрутить, то получится вылитый кистень, на зависть любому разбойнику. Главное — освободиться от них, а дальше бей, куда хочешь.

Настоящие шлемы тут носят только часовые с паладинами, надзиратели же предпочитают тёплые шапки, чтобы уши по ночам не мёрзли. Вот и наши работодатели предпочли не отставать от местной моды. За что и поплатились.