Естественно, Гаррет все понял. Понял, что Заир — его сын, и что сообщать ему о рождении мальчика Марика даже не собиралась.

Само собой, у нее были на то причины. Например, она пыталась избавить Гаррета от чувства вины на всю жизнь. Ведь вряд ли он бы захотел присутствовать в жизни нежеланного сына. Но он даже слушать ее не стал. С тех пор доверие между ними с Марикой было разрушено, и вряд ли когда-нибудь удастся его восстановить. Тем не менее, он настоял на том, чтобы платить алименты и принимать участие в жизни Заира. И это поражало Марику по сей день.

Как бы то ни было, сейчас точно не самое подходящее время поднимать эту тему. Марика попыталась закрыть дверь прямо перед его до бешенства красивым лицом, но Гаррет легко ей помешал, всего лишь положив ладонь на ту самую дверь. И, помоги ей бог, Марика была почти этому рада. Чем дольше он стоял на пороге, тем больше у нее было времени полюбоваться красотами его бицепсов, широкой грудью, сильными плечами, решительными линиями скул, красивыми очертаниями чувственных губ…

Пришлось брать в узду собственные гормоны. Точнее то, что от них осталось. Марика неумолимо приближалась к «большой тридцатке», а оттуда, как ей говорили, путь только вниз.

Гаррету же явно нелегко давалось уже просто стоять на ее пороге. В серебристых глазах сияла враждебность. Казалось, его вот-вот стошнит от одного взгляда на Марику, и он едва выносит ее присутствие. По крайней мере, так было в течение последних нескольких лет. Без исключений.

В конце концов Своупс стиснул зубы и выдавил слова, произносить которые ему наверняка было так же противно, как ей — их услышать. Всем же время от времени нравится побыть объектом ядовитых насмешек.

— Мне нужна помощь, — процедил Гаррет, и Марику до глубины души шокировало его заявление.

— Полностью согласна, но хороших психиатров я не знаю. А теперь, если ты не против…

Даже несмотря на то, что Заир спал, она снова собралась громко хлопнуть дверью, однако Своупс успел просунуть в дверной проем обутую в ботинок ногу. Марика ошеломленно уставилась на него сквозь оставшуюся щель.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал Гаррет покорным тоном, который был совершенно не в его духе, и опустил голову. Пару секунд на его челюстях играли желваки, после чего он добавил: — Она исчезла.

— Что ты… — Однако смысл слов дошел до Марики раньше, чем она договорила, и ужас затопил каждую клеточку в ее теле.

Распахнув дверь, она жестом позвала его войти, бросилась в ванную и вернулась с полотенцем, которое вручила Гаррету.

— Что значит исчезла? — спросила Марика и присела на диван.

Стерев капли дождя с лица, Своупс повесил полотенце на шею.

— Испарилась.

— То есть как это испарилась?!

Марике очень не хотелось выдать голосом собственную панику, но все без толку. Кроме сына, она любила только одного человека на планете Земля — Элвин Александру Лоэр. И бабушку. И мужчину, который прямо сейчас заливал дождевой водой ее ковер, но он об этом никогда не узнает.

— Сядь, пожалуйста.

Гаррет коротко кивнул на собственную одежду:

— Я мокрый.

Это Марика заметила. Очень заметила.

— Дивану не привыкать.

— В смысле?

— Твой сын делал с ним вещи и похуже. Садись.

Своупс сел и провел пятерней по лицу.

— Она в прямом смысле слова испарилась. Только что была передо мной, а через секунду исчезла.

Придвинувшись к самому краю, Марика сжала руки в замок у себя на коленях, чтобы не ерзать. Эту свою нервную привычку она ненавидела всеми фибрами души.

— Начни с самого начала. Мне нужно знать все.

Глубоко вздохнув, Гаррет откинулся на спинку дивана. Ему и самому хотелось бы знать все. Например, где конкретно сейчас его лучшие друзья. Как его угораздило потратить уйму сил, чтобы попасть в спецназ, а потом сделаться охотником за головами, который превратился в телохранителя и начальника охраны одного-единственного человечка. И как этот один-единственный человечек, чьему телу всего пять, а разуму лет тридцать восемь, сумел так капитально исчезнуть, чтобы не оставить за собой ни единого следа.

Перед тем как начать говорить, Гаррет потер лицо.

— Мы пошли гулять на тропе за лагерем. По той, что за главным домом.

— Которая ведет к горячим источникам? — уточнила Марика.

Он кивнул и окинул взглядом свою бывшую, если ее можно так назвать, раз десятый с тех пор, как она открыла дверь. Короткий зеленый халат не делал ровным счетом никаких попыток скрыть ее прелести. И то, что эти самые прелести были, мягко говоря, крайне хороши, никак не влияло на факт, что мысли Гаррета были далеки от восхищений. С какой стати она решила, что открывать кому-то дверь посреди ночи в таком виде — хорошая идея? Впрочем, может, у нее частенько бывают ночные гости.

От одной этой мысли в желудке у Гаррета разлилась кислота. Тяжело сглотнув, он продолжил:

— Да, к источникам. Она убежала вперед, а потом с ее руки спал браслет.

— Нет! — выдохнула Марика, хорошо зная, что этот браслет значил для Пип. Сам папа римский бы знал, что он для нее значил, если бы потрудился спросить.

— Я его нашел через пару минут. Тут не о чем беспокоиться.

Черты лица Марики, обрамленного мягкими русыми локонами и украшенного красивыми губами и ямочками на щеках, даже когда она не улыбалась (что Гаррету казалось невероятно удивительным), расслабились.

— Я снова надел и застегнул его у нее на запястье.

На крошечном запястье, тоненьком и настолько хрупком, что Гаррет боялся сломать его каждый раз, когда приходилось снова и снова надевать на Элвин этот чертов браслет. Но сейчас не об этом стоило волноваться.

Задумчиво сведя брови, Гаррет попытался собрать воедино картинку, которую последние тридцать шесть часов усиленно разбирал на отдельные детали.

— А потом? — напомнила о себе Марика.

— Потом она посмотрела на меня и сказала, что хотела бы, чтобы я нашел Оша так же легко, как нашел браслет, который он для нее сделал.

Будучи в душе вечным романтиком, Марика прижала к груди ладони.

— Она обожает этот браслет.

— Точно. Она обожает браслет и свою треклятую куклу. Даже чересчур. Никогда не видел, чтобы ребенок был настолько… даже не знаю… одержим.

Элвин повсюду таскала с собой куклу Оша. Она увидела игрушку сразу после собственного трехлетия и клялась, что это он — Ошекиэль. Это была тряпичная кукла в виде мальчика с черными нитками вместо волос и с цилиндром на макушке. Кукла смахивала на единственную фотографию Оша, которая была у Элвин. Единственную, которую им удалось найти.

Гаррет давно жалел, что рассказывал девочке истории об Оше. Ей постоянно хотелось послушать о нем снова и снова, как ребенку, который мечтает о короле Артуре — мифическом герое давно ушедших дней.

— Она его любит, — так уверенно сказала Марика, что Гаррет с любопытством глянул на нее. — Неужто так сложно поверить, что девочка может любить того, кого никогда не видела? — Поскольку Гаррет продолжал молча пялиться на нее, Марика добавила: — Люди постоянно так делают. — Откашлявшись, она смахнула невидимую пылинку. — Любят знаменитостей, спортивных звезд и прочих в том же духе.

Тут Гаррет готов был согласиться. Его взгляд остановился на том месте, где полы халата разделялись треугольником на ногах Марики. У нее были потрясающие ноги. И все же первым, на что Гаррет обратил внимание при встрече с ней, был акцент. Пусть это страшно стереотипно, но его привлек именно голос, который он услышал в пабе у себя за спиной. Теплый, хрипловатый, с легким французским акцентом.

Повернувшись, Гаррет увидел ее во всем великолепии — со светлыми локонами, густыми ресницами… и чуть не споткнулся. А ведь даже не стоял.