Она медленно, с неохотой открыла глаза, возвращаясь в реальность. Он все еще нависал над ней, опираясь ладонями об пол, и его копье билось и пульсировало в ее лоне. Что же она натворила? Ведь он был и остался ее кровным врагом, который только что изнасиловал ее, — а она вместо ненависти и проклятий отдавалась ему сама, сгорая от похоти! Ее охватили ярость и стыд.

— Убирайся! — прошипела Кейдре, стараясь толкнуть его побольнее.

Но он уже наклонился на ее грудью и взял в рот сосок, отчего по всему ее телу прошла горячая волна. В забытьи она обхватила его голову руками, побуждая к новым ласкам. Он хрипло рассмеялся — голос его дрожал от восторга. Они снова слились воедино, и на этот раз разрядка пришла к ним в один и тот же миг.

Кейдре едва успела прийти в себя, когда он, перекатившись на бок, сказал:

— Не хочу от тебя уходить!

Она подняла взгляд. Норманн стоял перед ней на коленях: широкоплечий, узкобедрый, прекрасный, как молодой языческий бог. Символ его мужественности висел совершенно спокойно, влажный и обмякший. Кейдре посмотрела ему в лицо.

Оказывается, он тоже любовался ее наготой. Сильная рука с поразительной нежностью скользнула по ее пышной груди. В глазах у него вспыхнуло странное пламя. Он подхватил ее на руки и понес к кровати. Значит, еще не конец. Как ни странно, эта мысль породила у нее в груди жгучую радость.

Он не спеша улегся рядом, прижимаясь к ней всем телом, и снова провел рукой по ее животу. На этот раз его ласки были неторопливыми, но не менее чувственными. Кейдре молча следила за его рукой — такой огромной и сильной, как все его тело. Его мужское копье налилось кровью и все упрямее толкалось ей в бедро. Она словно со стороны услышала свой гортанный стон, закрыла глаза и выгнулась навстречу новым ласкам. В ответ его пальцы коснулись завитков рыжих волос, скрывавших средоточие ее женственности. Кейдре охнула — то ли наслаждаясь, то ли пытаясь возражать.

Рольф со стоном раздвинул пальцами влажные чуткие складки кожи, и ей стало не до возражений. Она подалась вперед и выдохнула:

— Еще!

Он взял в рот напряженный сосок, по-прежнему лаская ее лоно, и Кейдре застонала во весь голос, распахнувшись ему навстречу. Не в силах больше медлить, он снова слился с ней воедино.

Рольф всю ночь пролежал без сна, не выпуская ее из объятий.

Несмотря на то что он овладел Кейдре не один раз и сам успел трижды испытать наивысшее блаженство, он не чувствовал усталости. Такое состояние предельной собранности охватывало его после удачного сражения, когда кровь еще не остыла от недавней схватки, а мысль работала быстро и четко.

Зажженные слугами свечи давно догорели, но Рольф не поленился сам оставить на минуту свою прекрасную партнершу, чтобы зажечь новые. Он хотел все время видеть ее, любоваться дикими вспышками страсти, которые будили в Кейдре его ласки. Его мечты оправдались полностью — еще ни одна женщина не отдавалась ему с таким самозабвением.

С легкой улыбкой он поцеловал ее в макушку и, не удержавшись, стал гладить пышные рыжие волосы.

Вскоре его кровь снова забурлила от страсти. Рольф предпочитал не вдаваться в причины столь невероятной чувственности. Конечно, благоразумнее было бы дать Кейдре передышку после бурной ночи, но пусть это будет потом; сегодня ночь целиком принадлежит им двоим. А вот завтра — завтра Кейдре будет принадлежать другому.

При одной мысли об этом рыцаря охватила ярость; однако он умел владеть своими чувствами и заставил себя сосредоточиться на том, как его пальцы скользят по нежному округлому плечу.

Кейдре со вздохом прижалась к нему еще теснее. Скоро, слишком скоро наступит рассвет, и ему придется уйти. Она и не заметила, как пролетела эта ночь. Рольф гладил ее по груди и следил, как твердеют и поднимаются темные крупные соски. Такие соски предназначены для того, чтобы кормить ребенка. Или чтобы их ласкал мужчина.

Он наклонился и лизнул нежный розовый бутон. Все еще не проснувшись, Кейдре приподнялась так, чтобы подставить ему вторую грудь. Побуждаемый первыми рассветными лучами, прокравшимися в спальню, Рольф взял сосок в рот и осторожно провел пальцем по чуткой влажной ложбинке между ног. Еще до того, как с ее уст слетел протяжный стон, он понял, что Кейдре очнулась, а в следующий миг она раздвинула ноги, готовая принять его в себя.

Небо за окном стало бледно-розовым, и рыцарь понял, что ему надо спешить. Он вошел в нее одним рывком, заставив Кейдре вскрикнуть от неожиданности. Ее взор замутился от страсти — она почувствовала то же, что чувствовал Рольф при виде рассвета за окном, что было сил вцепилась в его плечи и застонала от наслаждения, отвечая рывком на рывок и поцелуем на поцелуй.

Кейдре едва успела отдышаться и прийти в себя, когда Рольф отодвинулся и встал с кровати. Алые отблески восхода затопили спальню, и ее сердце сжалось от тоски, а к глазам подступили слезы.

Она зажмурилась, не желая видеть этот розовый рассвет, не желая видеть его лицо, слышать, как он одевается. Сердце ее ныло все сильнее. Должна ли она открыть глаза и попрощаться или лучше притвориться спящей? А если нет — то что ему сказать? Кейдре совсем растерялась — ведь он не промолвил ни единого слова с той минуты, как уложил ее в постель.

Звяканье пряжки на перевязи для меча заставило ее открыть глаза. Рольф стоял посреди комнаты, полностью одетый, и смотрел на нее. Его лицо казалось совершенно неподвижным, синие глаза застыли, спрятав от окружающих все мысли и чувства. Он долго смотрел ей в глаза, а потом скользнул взглядом по распростертой на кровати фигуре. Несмотря на то что скомканное одеяло было позабыто где-то в углу, Кейдре нисколько не смутилась: ей было не до этого.

Наконец Рольф резко развернулся и вышел.

Кейдре села в кровати и зябко обхватила себя за плечи. Напрасно она твердила себе, что норманн не стоит слез; ее голова бессильно поникла, и она закачалась из стороны в сторону, не в силах подавить горькие рыдания.

Только к полудню Кейдре сумела успокоиться и взять себя в руки.

С той минуты как Рольф вышел из спальни, ее не потревожила ни одна живая душа. Гай наверняка трудится где-то с остальными норманнами — или занимается на плацу, или отправился куда-то по приказу своего командира. У Кейдре никогда не было собственной служанки — да ей и ни к чему такая роскошь. До нее доносились лишь приглушенные голоса, и она была очень рада предоставленной ей возможности побыть одной.

Однако Кейдре слишком хорошо помнила, что рано или поздно ей все же придется покинуть это убежище.

Когда слезы иссякли, ее охватило странное безразличие ко всему. Пожалуй, теперь она могла бы одеться и выйти в общий зал, где ей предстояло выдержать град сальных шуточек, перемигиваний и встретиться с ним… Но вспомнилось, что желтое платье безнадежно испорчено. Слезы снова полились из ее глаз в три ручья. Однако деваться было некуда, и она напялила жалкие лохмотья, едва прикрывавшие наготу.

Стоило ей перешагнуть порог поварни — и все слуги как один замолкли. С некоторых пор здесь работали совершенно новые люди, а ее прежние знакомцы, включая Тедди и Тильди, кормили тех, кто жил в заново отстроенной цитадели. Летти — деревенская девушка примерно одних лет с Кейдре — окинула ее сочувственным взглядом, и тогда она решилась:

— Ты не могла бы принести из замка мое старое платье?

— Что, прямо на тебе все и разорвал? — не без зависти уточнила Летти, встряхнув рыжими кудряшками. — Ладно, погоди, я мигом!

У Кейдре было такое чувство, будто ее снова бьют кнутом у позорного столба. Не в силах больше оставаться на людях, она затаилась в темном углу пустого зала.

Слава Богу, Летти не заставила ждать себя слишком долго.

— Не горюй, — утешала она, — нам нужно держаться заодно, не то эти скоты мигом нас одолеют.

Кейдре не могла не подивиться столь странной для Летти рассудительности, ведь эта особа давно прославилась среди солдат тем, что у нее никто не знает отказа.