Акьюма располагалась в непосредственной близости от земли стьюритов, от которой ее отделял лишь узкий пролив, и всегда представляла собой лакомый кусочек для пиратов. В самом деле, коль скоро нападение было совершено стьюритами-мореходами, это было еще одним весомым аргументом в пользу брака Броуна и Фидасии. Как утверждал Фэйрин, подобный союз скорее сделает стьюритов союзниками Броуна, нежели его врагами. Воинственные стьюриты смогут усилить позиции Броуна на Полуострове и помогут ему противостоять врагам, которые со всех сторон угрожали Полуострову на севере.

То, что набег совершили соотечественники Фидасии, когда о ее помолвке с Броуном вот-вот должно было быть объявлено, было не слишком хорошим предзнаменованием.

По мере того как Травоух неспешным шагом приближался к береговой линии, местность становилась все более плоской. Альбин не переставая ломал голову над тем, какое значение может иметь это нападение.

Когда секретарь Броуна давал ему указание отправиться в Акьюму, он назвал нападавших «стьюритскими изменниками».

Кем же они могли быть на самом деле? Конечно, Йербо не стал бы санкционировать этот набег, в то время как его единственная законная дочь собирается обручиться с правителем Полуострова. Но Альбину было хорошо известно, что в этом беспокойном государстве существуют группировки, настроенные решительно против этого брака. Еще этой зимой Альбин был в Зике — столице стьюритов, — когда там проходили переговоры между королями. По его мнению, это был один из тех городов, чьи варварские роскошь и великолепие ни в коем случае не затмевали отсутствия самых основных удобств.

Дрожа от холода в неотапливаемом дворце, Альбин со все возрастающей тревогой рассматривал рыжебородую стьюритскую знать. В каждом мужчине было больше шести футов роста, и все они расхаживали по залам, чванясь огромными ловчими орлами на плечах, причем сами они выглядели не менее свирепо, чем их страшные птицы.

За столом переговоров самые ожесточенные споры возникли вокруг свадьбы, о которой сговаривались между собой Броун и Йербо. Лидером оппозиции, насколько понял Альбин, был Арант — незаконнорожденный сын Йербо и сводный брат Фидасии.

Арант произвел на Альбина неизгладимое впечатление. После того как во время переговоров Броун заставил Аранта отвести взгляд, а позже превзошел его в состязаниях с мечом и кинжалом, налитые кровью зеленые глаза принца стьюритов всякий раз начинали сверкать звериной яростью, лишь только взгляд его падал на короля Броуна.

Тропос был еще одним человеком при Дворе короля стьюритов, чей образ навсегда запечатлелся в памяти Альбина. В своей угольно-черной одежде, скрюченный и щуплый, он напоминал злобного вороненка. Телесная немощь с избытком возмещалась ядовитым коварством, след которого неизгладимой печатью лежал на его бледных заостренных чертах.

От одного этого воспоминания Альбин содрогнулся, и по спине его пробежал озноб. Ему было известно, что колдун был родом из Пенито, как и Фэйрин. Ему приходилось слышать о том, что Тропос с позором бежал из Пенито, однако для него, так же как и для всех прочих людей, все, что происходило в Пенито — оплоте колдовских наук, — всегда было тайной за семью печатями.

Мысли его то и дело возвращались к тому, что случилось в Акьюме. Прикусив губу, Альбин вновь сосредоточился на вопросе, что же может значить этот дерзкий пиратский набег. Конечно, Йербо не мог одобрить такой вылазки, так как он, казалось, горит желанием выдать свою дочь за Броуна. Сможет ли подобное демонстративное нарушение договора воспрепятствовать свадебной церемонии, кульминация которой должна была совпасть с сезоном жатвы и гарантировать спокойное будущее Полуострова?

В конце концов юноша отбросил прочь все эти размышления и стал с интересом и одобрением рассматривать окрестности.

Ему уже приходилось бывать по делам в южной части Полуострова, и он мог оценить то, как под управлением короля Броуна эта область стремительно развивалась. Дороги были вымощены булыжником, а по сторонам выросли многочисленные селения — центры рыночной торговли.

По мере того как Джедестром оставался все дальше и дальше позади, густые леса и плодородные долины, поросшие сочной зеленью, столь характерные для северной и центральной части страны, уступали место иному ландшафту. Повсюду теперь виднелись отлогие песчаные холмы, густо поросшие низкорослым кустарником. Земля здесь была практически непригодна для земледелия, но зато она была покрыта целой сетью водных путей, ведущих из глубины страны к портовым городам, основанным королем Броуном еще в самом начале его правления. По этим каналам и рекам сплавлялась на юг ценная древесина лэнкен, которая затем вывозилась в другие страны. Когда были открыты богатые залежи ценного вистита, по приказу короля весь район был буквально усеян кузнями, в которых выплавлялся из руды драгоценный металл, который затем переправлялся по рекам в оживленные гавани.

Промышленность превратила юг страны в населенную область, существенно отличающуюся от аграрного севера. Дороги были и в мирные дни запружены людьми, а теперь, когда на север хлынули беженцы, Альбину становилось с каждым шагом все труднее прокладывать себе дорогу. Беженцы с изможденными лицами, прижимающие к груди немудреные пожитки, испуганно озирались, и их становилось на дороге все больше и больше. Гостиницы были забиты этими обезумевшими от горя людьми, и Альбин вынужден был проехать мимо нескольких постоялых дворов, прежде чем он сумел отыскать себе стол и угол для ночлега. Вечером, пока он поедал свой ужин, сидя в темном углу общей комнаты, он прислушивался к разговорам, которые доносились со всех сторон.

— Они набросились на нас как стервятники, — жаловался какой-то пожилой купец, страшно шевеля небритым лицом и вращая налитыми кровью глазами. — Без всякого предупреждения, как гром среди ясного неба, их боевые орлы тучей налетели на город и принялись терзать невинных людей прямо на улицах. Затем их проклятые корабли появились у пристаней, и стьюритские воины, обезумевшие от этого зелья, которое они всегда лакают перед дракой, посыпались из трюмов, как демоны. Они рубили на куски всякого, кто попадался им на дороге, не щадя ни женщин, ни детей. Все здания были немедленно подожжены… — Голос его дрогнул, и он провел дрожащей рукой по измазанному сажей лицу. — Склады, переполненные зерном и заготовленной древесиной, сгорели, занялись, словно масло. — При этом воспоминании слезы потекли по его лицу. — А ведь в этих складах заключалось дело всей моей жизни, и теперь от них осталась всего лишь груда камней.