— Культяшка, я хочу у тебя кое-что спросить.

— Да, мэм.

— Как ты думаешь, той собачке было весело?

— Да, мэм.

— Она счастлива, что живет на свете?

— Да, мэм.

— А тебе не показалось, что она себя жалеет?

— Нет, мэм.

— Так вот, ты мне все равно что сын, и я тебя всяким люблю. Ты это понимаешь?

— Да.

— Но знаешь, Культяшка, мне чертовски обидно думать, что мозгов у тебя не больше, чем у этой бедной глупой собачонки.

Он смотрел в пол машины.

— Понятно, мэм.

— И я больше никогда не хочу слышать, что ты что-то не можешь сделать. Ладно?

— Ладно.

Иджи открыла бардачок и достала бутылку виски «Грин Ривер».

— К тому же мы с твоим дядей Джулианом собираемся взять тебя с собой на следующей неделе. Будешь учиться стрелять из настоящего ружья.

— Правда?

— Правда.

Она отвинтила крышечку и сделала глоток.

— Черт подери, мы сделаем тебя лучшим стрелком штата, и пусть тогда кто-нибудь из этих пацанов попробует тебя победить. На-ка, глотни.

Культяшка вытаращился на бутылку.

— Я?

— Давай-давай, глотни. Только маме не говори. Мы ещё всем утрем нос.

Культяшка сделал глоток. В горло как будто хлынул горящий керосин, но он постарался не подать виду.

— Что это была за женщина? — спросил он чуть погодя.

— Друг.

— Вы здесь бывали раньше?

— Да, пару раз. Только маме не рассказывай.

— Ладно.

Слэгтаун

30 декабря 1934 г.

Онзелла много раз говорила Артису, чтобы он никогда не ездил в Бирмингем. Но сегодня он все-таки поехал.

Около восьми вечера Артис спрыгнул с последнего вагона товарняка. Когда он вошел в здание вокзала, то просто рот открыл от удивления.

Да один этот вокзал больше Полустанка и Трутвилля вместе взятых! Бесконечные ряды массивных скамеек из красного дерева, разноцветная мозаика на полу и на стенах огромного зала.

Чистка обуви… Сандвичи… Сигары… Салон красоты… Журналы… Парикмахерская… Пышки и сладости… Сигареты… Виски… Кофе… Книжная лавка… Отутюжьте свой костюм… Сувениры… Прохладительные напитки… Мороженое…

Это был настоящий город, который вместе с полицейскими, проводниками, поездами и пассажирами расположился под стеклянным куполом высотой в семьдесят пять футов. Для семнадцатилетнего черного мальчишки в рабочем комбинезоне, который ничего ещё не видел в своей жизни, кроме Полустанка, это было настоящим потрясением. Казалось, внутри этого здания поместился целый мир, и ошеломленный Артис нетвердой походкой вышел из главного входа.

А потом он увидел чудо! Это был самый большой в мире рекламный щит высотой с двадцатиэтажный дом, десять тысяч золотых лампочек сияли на фоне черного неба: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ВОЛШЕБНЫЙ ГОРОД БИРМИНГЕМ…

Да, он действительно был волшебным — он рос стремительнее всех других городов Юга, и теперь даже Питсбург называют Бирмингемом Севера.

Небоскребы возвышались со всех сторон, сталеплавильные заводы окрашивали небо в красные и пурпурные тона, улицы были забиты сотнями машин и трамваев, днем и ночью снующих во всех направлениях.

Артис брел по улице, как во сне. Он миновал привокзальную гостиницу, отель «Сен-Клер», где можно снять комнату на час, кафе «Эл энд Эн». Он заглянул в щель между планками жалюзи на окнах какого-то кафе, где сидели только белые, заказывая дорогие блюда, и понял, что там ему не место. Он прошел мимо гриль-бара «Красная вершина», перешел Радужный Мост, и после кафе «Мельба», ведомый каким-то внутренним чутьем, вышел на Четвертую авеню. И тут мир вокруг него резко изменился.

Наконец-то! Вот они, двенадцать кварталов, известные под названием Слэгтаун. Бирмингемский Гарлем Юга, место, о котором ом мечтал.

Мимо него двигались парочки, — разряженные, болтающие, смеющиеся, они шли по каким-то своим делам, и он отдался течению толпы, поплыл вместе со всеми, как барашек на гребне морской волны. Музыка вырывалась из окон и дверей, скатывалась по лестничным пролетам вниз и выплескивалась на улицу. Из верхнего окна выплывал голос Бесси Смит:[15] «О безнадежная любовь… О безнадежная любовь…»

Горячий джаз плавно сменился мягким блюзом, когда Артис поравнялся с Театром проказ — самым развеселым негритянским театром Юга. Там ставили только мюзиклы и классические комедии.

А люди все шли и шли… В следующем квартале пела и щебетала Этель Уотерс,[16] спрашивая всякую ерунду, вроде «Хватит ли одной руки, чтоб дурню ставить синяки?» и «Как, скажите, получилось, что я черной уродилась?» Из другой открытой двери Ма Рейни[17] выкрикивала: «Эй, Джейлор, ну что я такого сделала-то?»… А в клубе «Серебряная луна» народ отплясывал шимми под оркестр Арта Тейтема.

Вот он — субботний, вечерний Слэгтаун, всего в квартале от Бирмингема белых, которые даже не подозревают о существовании столь экзотического места, окрашенного сепией. Слэгтаун… Здесь служанка, работающая днем в богатом доме на Хайлэнд-авеню, к вечеру могла стать местной королевой; а рассыльные и чистильщики обуви превращались в законодателей моды ночного Слэгтауна. Вот они, с напомаженными, прилизанными волосами, золотые фиксы вспыхивают и мерцают, когда их счастливые обладатели проходят под разноцветными огнями реклам. Черные, желтые, мулаты, креолы, индейцы смешались перед ошеломленным Артисом, увлекая его за собой. Мужчины — все в светло-зеленых или темно-красных костюмах, двухцветных — желтых с коричневым — башмаках и краснобелых шелковых галстуках; дамы, улыбаясь кроваво-красными и оранжевыми губами, покачивая бедрами, прохаживаются в узких туфлях-лодочках и кутают плечи в рыжие лисьи меха…

Огни слепили его. БИЛЛИАРД ДЛЯ ДЖЕНТЛЬМЕНОВ ВОЛШЕБНОГО ГОРОДА… ГРИЛЬ-БАР НА СЕНТ-ДЖЕЙМС… БАРБЕКЮ «ГОЛУБЫЕ НЕБЕСА»… ШКОЛА ИЗЯЩНЫХ ИСКУССТВ АЛЬМЫ МЭЙ ДЖОЙС…

Мимо, мимо цирка, где счастье стоит так дешево — всего 10 центов… Через несколько домов в окнах танцзала для черных и желтых он увидел танцующие парочки: лениво обшаривая зал, прожектора обливали их жидким янтарем и бледным пурпуром. Артис свернул за угол, его подхватила толпа, и он отдался этой все нарастающей силе потока: мимо «Облаков радости» (магазин поношенной одежды), мимо кафе «Крошка Делила», биллиардного клуба «Пандора», зала коктейлей «Лестница к звездам», мимо театра «Отдых», где на этой неделе выступала Энда Мэй Хэррис в «Ревю — только для цветных». Рядом в театре «Гранд» афиши представляли Мэри Марбл и Крошку Чипс. Он миновал кафе «Маленькая Савойя», снова полюбовался на гибкие силуэты в окнах танцевального зала «Дикси Карлтон», где громадный зеркальный шар, вращаясь, разбрызгивал серебристые пятна света… Парам, отплясывающим фокстрот, не было никакого дела до черного мальчишки в рабочем комбинезоне, с широко распахнутыми глазами, которого людская волна несла мимо заведения «Рабочая пчелка» (вафли моментального электрического приготовления и свежайшие пирожные в любой час дня и ночи, ваши любимые горячие сандвичи с лучшим в городе кофе, сосиски с булочкой за 5 центов, гамбургеры, свинина, ветчина, сандвичи с швейцарским сыром — все по 10 центов…), мимо страховой компании Виолы Крамбль, которая специализируется на похоронных услугах (реклама в витрине взывает к потенциальным клиентам: «Берите от жизни все, пока вы молоды!»), мимо гостиницы «Де люкс», где сдаются комнаты парочкам на час-другой…

У входа в казино, разместившегося в самом высоком небоскребе города, за спиной Артиса пышногрудая красотка в атласном платье цвета спелой кукурузы и лимонно-желтом боа из перьев взвизгнула и хотела врезать сумочкой шустрому джентльмену, но промахнулась. Джентльмен засмеялся, Артис тоже захохотал и зашагал дальше, за толпой, по каким-то улицам. Он знал, что наконец-то попал домой.