Все молчали. Бланш вышла из своего угла, села рядом с кузиной и неловко обняла ее. Гэвин заметил, что Диллиан смотрит не на Майкла, а на него. Он не хотел, чтобы она на него смотрела. Он не хотел принимать никакого участия в этом деле. Он отошел в темный угол, предоставив инициативу Майклу.

– Из-за меня они сожгли дом Бланш? – недоверчиво спросила Диллиан.

Неожиданно раздался чистый, звонкий голосок Бланш:

– Какой в этом был смысл? Все знали Диллиан как мисс Рейнолдс, родственницу моей матери. Кто может связать ее с Уитнеллом?

– Я давно догадался, кем вам приходится полковник, – сухо заметил Майкл. – И тот, кто решил сжечь дом вместе с людьми, тоже обо всем догадался. Что заставляет вас скрывать ваши родственные связи?

Гэвин с интересом наблюдал, как переглянулись женщины, молча решая, кто будет отвечать. Ответила Диллиан:

– Есть несколько причин, но ни одна не имеет к этому делу отношения. Мы уже говорили, что отец Невилла неодобрительно относился ко всему, что делал отец Бланш. И к дружбе с моим отцом, без сомнения, тоже. У отца была в некотором смысле… дурная слава. Он родился в благородной, но небогатой семье. Служба в гусарском полку стоила дорого. И он иногда доставал деньги сомнительным способом, но я знаю, что он никогда не совершал бесчестного поступка.

Гэвину хотелось спросить, как же он содержал жену и дочь, но Майкл опередил его:

– Он играл? – Диллиан кивнула.

– Может быть, остались его кредиторы, о которых вы не знаете! – неожиданно для себя спросил Гэвин.

Диллиан задумалась.

– Возможно. Я редко видела отца, и он никогда не обсуждал со мной свои дела. Но ведь он умер несколько лет назад. Почему только сейчас кто-то решил ему отомстить?

– Потому что они только что вернулись сюда. Потому что только сейчас они узнали, кто вы. Объяснений может быть много. Кто занимался делами вашего отца? Нет ли у него каких-нибудь векселей, о которых он не сообщил вам?

– Отец сам вел свои дела, да и было их немного. Он тратил все, что получал. Я не видела никаких векселей среди его бумаг.

– У вас есть его бумаги? Где? – встрепенулся Майкл. Гэвин думал, что они сгорели в доме Бланш, но Диллиан спокойно ответила:

– Наверное, в Лондоне. Я не знала, что мне с ними делать, да и надоело таскать их за собой.

Бланш кивнула:

– Насколько я помню, ты попросила положить их в сейф, но там не оказалось места для всех этих старых бумаг и дневников. Поэтому мы отослали их мистеру Уинфри. Нам следовало бы узнать, не представляют ли они какую-нибудь ценность, но в то время это не имело значения.

Гэвин представил, как Майкл закатил глаза, а ему самому захотелось отшлепать обеих женщин. Военные не хранят книги или бумаги и не таскают их с собой, если они не имеют ценности.

– Необходимо посмотреть эти бумаги. Вы не поинтересовались хотя бы одной из них? – сдерживая раздражение, спросил Майкл.

– Ну, я думала, это не мое дело, – бросив взгляд на кузину, ответила Бланш. – А Диллиан… Диллиан не любит возиться с бумагами.

– По-моему, надо посмотреть эти бумаги или хотя бы убедиться, что они в надежном месте. – Гэвин готов был откусить свой язык за эти неожиданно сорвавшиеся с его губ слова: он сам загнал себя в ловушку.

– Полностью с вами согласен, мой благородный лорд. – Гэвин уловил насмешку в ответе Майкла. – Значит, садимся в карету и мчимся в Лондон?

От ответа Гэвина избавила Диллиан:

– Это мои бумаги. Я возьму их. Мы не знаем, может быть, именно их хотел уничтожить поджигатель. Пусть Бланш остается здесь, в безопасности.

– Диллиан, боюсь, это неразумно. Гэвин и Майкл молча ждали.

– Почему? – посмотрела на кузину Диллиан.

– Некоторые книги я положила в сейф в городском доме. – Она помолчала. – Я раньше никогда им не пользовалась. Мне пришлось записать шифр.

Бланш виновато посмотрела на Гэвина, как бы прося у него прощения. Он молчал. Она вздохнула.

– Шифр был записан на листочке, который я хранила в моем дневнике.

– В дневнике? – в один голос переспросили Майкл и Диллиан.

Бланш кивнула:

– В дневнике, который сгорел.

Заявление Бланш обескуражило их. Была глубокая ночь. Они все страшно устали и решили лечь спать, чтобы подумать над возникшей проблемой утром. Только Диллиан понимала, что проблема не разрешится сама собой, если не сделать решительного шага в нужном направлении. Она видела выражение лица маркиза. Он потребует, чтобы они убрались отсюда и оставили его в покое.

В душе она оправдывала его. Они с Бланш были ему абсолютно чужими. Они нарушили его уединение. У него наверняка были более важные дела, чем преследование их неизвестных и, возможно, воображаемых врагов. Поставив себя на его место, она перестала испытывать к нему неприязнь.

Что касается ее самой, то она может сесть в почтовую карету и уехать в Лондон, найти бумаги отца, сжечь их и встретиться лицом к лицу со своими врагами. Но оставалась Бланш. За кем бы ни охотился тот поджигатель, для Бланш он был опасен. С этим Диллиан не могла смириться. За Бланш она могла бы отдать свою жизнь. Бесполезную жизнь. Другое дело – Бланш. Ради их матерей, ради ее самой, ради Бланш она сделает все, чтобы ее подруга заняла в жизни место, принадлежавшее ей по праву.

А их будущее целиком зависело от маркиза Эффингема.

Диллиан оставила Бланш на попечение Верити и направилась в комнату, которую выбрала для себя. Она хотела переодеться, чтобы явиться к маркизу в приличном виде.

Французское платье из тонкого шелка и с большим декольте скрывало ее фигуру не лучше, чем халат. Спускаясь по лестнице, она, дрожа от холода, поплотнее закуталась в шаль.

Диллиан тихонько поскреблась в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет. Она настолько привыкла к темноте, что горевшая на столе лампа ее удивила. Еще больше ее удивил человек, стоявший у стола. Спутанные черные волосы упали ему на лоб, подчеркивая глубину темных глаз. Увидев ее, маркиз сжал челюсти, и на щеках выступили тонкие побелевшие шрамы, стягивавшие уголок его губ в насмешливую полуулыбку. Другая бы женщина на ее месте вздрогнула от одного его вида, но Диллиан не удержалась от соблазна заглянуть в открытый ворот его рубашки, где в свете лампы блестела бронзовая кожа. Очевидно, маркиз не все время проводил в своем убежище.

– Вы куда-то собрались? – равнодушно осведомился он, глядя на ее изысканное платье.

Оставив его вопрос без ответа, она сразу же перешла к делу.

– Я пришла с просьбой, – осторожно начала она. Ей не хотелось просить, но она сделает это ради Бланш.

Эффингем прислонился к столу и сложил руки на груди. Диллиан ненавидела эту позу. Он казался таким огромным, важным и снисходительно терпеливым.

– Бланш – моя единственная родственница, – храбро продолжала она. – Бланш молода, а семья герцога могущественна. Последние пять лет я защищала ее от них, но я не могу защитить ее от убийцы. Если он охотится за мной, я должна немедленно ее покинуть. Я подумала, что если поеду в Лондон и найду бумаги отца, то смогу передать их кому-то из властей. Они, возможно, придумают, что с ними делать, и смогут узнать, кто нам угрожает.

Свет лампы падал на щеку маркиза, изуродованную шрамами. Диллиан была уверена, что он нарочно повернулся к ней этой стороной. И она была почти благодарна ему за это. Другая сторона лица слишком красива и мешала бы ей сосредоточиться.

– Вы более высокого мнения о властях, чем я, – загадочно ответил он.

Она ожидала другого ответа, но упрямо шла к своей цели.

– У отца было много друзей в правительстве. Я найду кого-нибудь, кто захочет меня выслушать. Я сумею открыть сейф, хотя поверенный Бланш и недолюбливает меня. Но я сумею. Когда я поговорю с ними, я заставлю их защитить Бланш. А пока, до тех пор как…

Она замолчала, надеясь, что он понял ее и предложит свою помощь. Но он ничего не сказал.