— На рассвете мы выступаем, — ответил ему генерал. — Не думаю, чтобы что-нибудь могло помешать нам. Валланд отправляется в Верону с десятью тысячами войска. В Венеции мы, вероятно, не встретим никакого сопротивления, так как, говорят, дож уже укладывает свои вещи, а сенат готовится следовать за ним. Но я все же надеюсь, что гнев Бонапарта еще смягчится немного, ведь не забудьте, что на свете есть только одна Венеция.

— Да, это верно, — ответил Вильтар, улыбаясь. — Конечно, следует щадить, например, произведения искусства, мы должны отвезти в Париж все их картины и статуи, в палаццо Бурано я уже облюбовал себе одну картину Тициана. Не мешает и вам выбрать себе что-нибудь. Впрочем, шутки в сторону, пора вообще покончить с этим.

— Да, это дело решенное, — ответил Моро. — Мы выступаем на рассвете, а вы ведь знаете, что это значит. Но, во всяком случае, я надеюсь, что все обойдется как-нибудь. Да, между прочим, слышали вы, что ваш друг Гастон де Жоаез здесь, в гостинице «Золотых рогов»? Мы все считали его уже мертвым. Я иду к генералу доложить об этом.

Вильтар был очень удивлен. Он тоже полагал, что Гастон погиб в Вероне; он сделал вид, что обрадовался этому известию, и сказал:

— Не может быть! Вот порадовали меня, генерал. Вы говорите, что он в гостинице «Золотых рогов», я сейчас же отправлюсь к нему.

— В таком случае передайте мой привет также и маркизе де Сан-Реми.

— Вы хотите сказать этим, что она с графом?

— Так говорят. Вы знаете ведь, что дело без женщины не обходится, — добавил он шутя.

Лицо Вильтара омрачилось, он не выдержал и сказал:

— Эта женщина очень опасна для нас в данную минуту. Бонапарту она нравится, она так умна и находчива. Я готов бы дать тысячу луидоров, только бы не слышать ваших вестей.

— В таком случае сделайте вид, что не слышали их, — ответил ему генерал, смеясь и направляясь во дворец.

Вильтар продолжал ходить по двору с видом человека, которому нанесли ужасный удар. Хотя он и был уверен в том, что его дело еще не потеряно, тем не менее он готов был сделать что угодно, только бы не допустить Гастона к Бонапарту. Он не знал, ехать ли ему самому к нему или послать кого-нибудь, как вдруг большие ворота распахнулись, и показались венецианские послы. Их лица были так грустны, они имели такой убитый вид, что Вильтар сразу же понял, что дело их проиграно, и воспрянул духом.

— Вот и конец всей комедии, — сказал он, когда они проходили мимо него.

В эту минуту в дверях показался Бонапарт, который обратился к послам со следующими словами:

— Господа, помните, что я враждую с Венецией, но не с вами. Если вы пожелаете воспользоваться моим гостеприимством, милости прошу, считайте себя во дворце моем, как дома; вы приехали издалека и, вероятно, нуждаетесь в подкреплении.

Ренальди со слезами на глазах отвесил низкий поклон и объявил, что тотчас же должен вернуться домой. Лоренцо, волоча в пыли свое великолепное одеяние, дрожал весь, как в лихорадке. Пезаро поблагодарил Бонапарта, но не принял его предложения и ответил ему твердо и с достоинством:

— Я не могу воспользоваться гостеприимством врага моего отечества.

Они поехали все втроем по направлению к гостинице, где остановились. Бонапарт посмотрел им задумчиво вслед и затем спросил, обращаясь к Вильтару, что ему нужно. Вильтар быстро решился и спросил его:

— Итак, значит, мы выступаем на рассвете, генерал?

— Да, на рассвете.

— Слава Богу, — воскликнул Вильтар. — Дни нерешительности миновали.

— Лучше благодарите простую случайность, — ответил Бонапарт и прибавил: — Я пойду в гостиницу «Золотых рогов». Хотите пойти со мной?

Вильтар быстро взглянул на него, как бы собираясь что-то сказать, но, при виде лица Бонапарта, счел за лучшее благоразумно промолчать. Он понял, что в эту минуту он бессилен и должен молча покориться тому, что готовит ему судьба.

«Дело никогда не обойдется без женщины», сказал он когда-то своему другу Гастону, и вот именно эту женщину и Бонапарт собирался навестить теперь. Маркиза де Сан-Реми не собиралась пока еще в Рим, она не думала о собственной безопасности, она нарочно приехала в Падую, чтоб попробовать еще раз спасти Венецию от гнева Бонапарта. Гастон в этом вполне сочувствовал ей, так как надеялся, что, добившись прощения своего родного города, она, наконец, будет считать себя вправе вполне отдаться своему чувству, не думая больше о судьбе своих соотечественников.

Они вместе приехали из Вероны, при чем по дороге не испытали никаких приключений и препятствий, и как только прибыли в гостиницу, Гастон сейчас же послал во дворец к Бонапарту, чтобы попросить у него аудиенцию для маркизы де Сан-Реми. В ответ на это послание Бонапарт отправился сам в гостиницу, к огорчению Вильтара, молча следовавшего за ним.

Гастон стоял в дверях гостиницы в момент прибытия Бонапарта, и встреча их была самая радостная, как будто два брата встретились после долгой разлуки. Затем Бонапарт спросил о Беатрисе. Здорова ли она, не потерпела ли она в ту ужасную ночь в Вероне? Она сделала много для французов в Вероне, и он готов вознаградить ее, чем она хочет, за оказанную ему услугу. Гастон ответил, что Беатриса в саду гостиницы, где она отдыхает после утомительного путешествия, и что она безмерно будет рада видеть человека, которого «уважает так глубоко». Бонапарт тотчас же отправился в сад.

Он вышел оттуда два часа спустя. Венеция была спасена, благодаря женщине, пожертвовавшей ей так многим и выстрадавшей столько из-за нее.

Да, Беатриса спасла Венецию. Стоя в саду, окруженная розами и жасмином, она прямо смотрела в глаза человека, которого научилась бояться вся Европа, и говорила ему:

— Как будут судить о вас, если вы допустите подобную вещь? Какая вам будет польза от того, что имя ваше будет погребено вместе с развалинами Венеции? Пощадите этот несчастный народ, пусть скажут, что Венеция возродилась благодаря вам. Ведь вы потом ничем не исправите того, что намерены сделать завтра; сегодня есть еще время. Я молю Бога о том, чтобы завтра уже не было слишком поздно.

Голос ее звучал, как музыка, слова ее опьяняли его. Разве он не мог обойтись без Венеции, этой крошечной жемчужины в его короне? Разве ему не все равно, будут ли разрушены или сохранены дома этого жалкого народа? Ее слова произвели на него магическое действие. Да, ради нее он откажется от мысли уничтожить Венецию и за это получит право поцеловать ее руку. Целая нация была спасена в эту минуту, сама не сознавая того.

Затем он уехал, и тотчас во дворце был отдан новый приказ:

«Граф де Жоаез назначается губернатором города Венеции, маркиза де Сан-Реми отправляется вместе с ним».

Первый поздравить с победой явился, конечно, Вильтар, низко склонивший колени перед очаровательной маркизой.

Беатриса, обнимая наедине Гастона, передала ему свой разговор с Бонапартом:

— Я спасла свой народ, теперь я спокойна, — сказала она, теперь я могу отдохнуть.

Он нежно в губы поцеловал свою будущую жену, сжимая ее в объятиях.